Ночной огонь - Кейт Логан

— Ангел, пусть Лидия даст тебе своего отвара. Отдохнув, ты сможешь думать спокойно.

Люк кончиком пальца приподнял ее подбородок, поцеловал ресницы, кончик носа, милые, дрожащие губы.

— Tсc, chere. Худшее уже позади. Тсс… усни с этой мыслью… подумай об этом.

— Кано очерняет доброе имя Нортрапа, — прошептала твердо Ариэль. Потом положила голову на плечо Люка, позволила ему поддержать себя. И заплакала так тихо, что, казалось, она дрожит.

Будто какая-то часть Люка оторвалась от него и теперь безраздельно принадлежала Ариэль.

— Я не верю этому, ни на секунду. — Ее слезы стекали по шее Люка, приглушенные рыдания /пронзали сердце. Борясь с нахлынувшими чувствами. Люк закрыл глаза и опустил подбородок на рыжую головку. Он готов был защитить ее от любого несчастья, стереть выражение разбитой надежды и снова вернуть очаровательный, веселый смех.

На скале у ручья появилась встревоженная Глэнис. Люк кивнул. Она помахала рукой, тут же Сиам обнял ее за плечи и загородил своей мощной фигурой.

— Ангел, — прошептал Люк у ее волос. На счету Тадеуса Нортрапа появился еще один долг, за то, что причинил боль Ариэль. — Завтра будет лучше. Ты сделала так много, дала новую жизнь женщинам, которые любят тебя. Посмотри на Анну. Она смеется теперь, а Элиза ходит с высоко поднятой головой. Мэри становится все сильнее, ее дети тоже. Потом Бидди и Омар. Каждая женщина стала более уверенной в себе.

Он улыбнулся, вдыхая ее запах.

— Твое «Общество Вдов» дало им нечто — гордость, веру в будущее… Так много жизней изменилось к лучшему благодаря тебе.

На французском Люк сказал о своей любви, восхищений и гордости за нее. Что никто не мог бы попросить большего, чем она дала… Что мужчина, о котором она печалится, умрет и не заслуживает ни секунды ее времени. Что только женщина огромной доброты и душевной смелости могла выйти замуж на умирающего, дав ему покой. Он говорил мягко, почтительно. Ариэль нежно прижималась к его сильному телу.

— Я не знаю, что ты сейчас говоришь, и мне это все равно, — прошептала она, ее пальцы впились в него. — Но только продолжай говорить, Люсьен.

Лесной голубь заворковал в кустах, белка пробежала по ветвям деревьев. Люк рассказал ей о своих надеждах, мечтах о настоящем браке, о детях, будущем.

Она всхлипнула в последний раз, дрожа у его груди.

— Люк, что бы ты ни говорил, твое сердце бьется учащенно… Если… если ты не скажешь мне, что рассказала Кано, я найду кого-нибудь, кто сделает это.

Он улыбнулся медленно, печально.

— Ты угрожаешь, mа chere?

— Да…. Ее лицо, о, ее лицо. Люк. Оно было таким неистовым, что она сказала? — Руки Ариэль обвились вокруг его шеи, когда Люк поднял ее и отнес под тенистые ивы.

— Я не ребенок, — проворчала она, когда охотник опустился на сухой песок и посадил ее к себе на колени. Люк прислонился к дереву и погладил ее волосы, получая огромное удовольствие от нагретых солнцем кудрей, оплетающих пальцы.

— Расскажи мне, — потребовала Ариэль после того, как взяла носовой платок Люка и высморкалась. — Я всегда могу наказать тебя за неповиновение приказу, — прошептала она и снова прижалась к нему.

Люк медленно объяснил, глядя на рыбу, лениво плескавшуюся в быстром ручье, и осторожно дай пропустил имя «Блисс», которое захватило его мысли. Ариэль слушала, ее пальцы лежали в большой ладони Люка.

— Люсьен, — медленно прошептала она, поднимая их сплетенные руки. Завороженный игрой, Люк смотрел, как тонкие пальцы переплетались с более темными и длинными, гладили шрамы, легонько касались ладони. — Тадеус не тот же мужчина. Он человек высокой морали.

Люк крепче обнял ее, потом прислонился спиной к старому дереву. Время уносилось сквозь трепещущую молодую листву, солнечные лучи скользили по камышам вдоль ручья. Высоко на скале чистые серые глаза Глэнис встретились с печальным взглядом Сиама. — Ариэль всегда боготворила Тадеуса. Она t отбрасывала его мальчишеские выходки, хотя некоторые из них были достаточно жестоки. Потом, когда они стали старше, никто не посмел рассказать о его неблаговидных поступках. Родители Тадеуса всегда откупались от семей девушек. Его походы стоили семье состояния. Они посылали ему огромные суммы, когда он оставил армию, поехав на Запад и начав бизнес в Вильямете. Блисс и Тадеус один человек, не так ли, Жан-Пьер?

После короткого кивка канадца Глэнис смахнула слезу, заблестевшую на ресницах.

— Люк убьет Тадеуса, ведь так?

Движением, которое показало отсутствие практики, Сиам обнял Глэнис и привлек к себе на грудь.

Караван тронулся в путь на следующее утро, холодный резкий ветер проникал в фургоны и под одежду людей. Эмигранты преодолели одну треть своего пути в Орегон.

Ариэль дергала вожжи своей упряжки, упрашивала огромных першеронов тянуть фургон по крутому скалистому подъему. С тех пор, как две недели назад они покинули Форт Ларами, она ежеминутно лихорадочно старалась отогнать от себя обвинения индейской девушки. Усталость пронзала каждый мускул, ее ум отталкивался от опасных дум о Тадеусе. Лежа каждую ночь рядом с Глэнис, Ариэль вскидывалась на звук низкого, с акцентом голоса Люка, иногда раздававшегося на улице. Она не могла объяснить своих чувств, но тосковала по заслуживающим осуждения объятиям и мягкому, быстрому французскому языку. В первую неделю доброта Люка граничила с братской. Всегда заботливо: «Ты должна поесть. Отдохни немного». В начале второй недели он немного не сдержался, когда она отсчитала и положила ему в ладонь заработанные монеты.

Сжавшиеся челюсти и глаза цвета грозовых туч хорошо соответствовали яростно нахмуренным бровям. Когда Люк схватил ее за запястье и высыпал золотые обратно в ладонь Ариэль, его улыбка не была милой. Он производил странное впечатление человека, находящегося на грани срыва… Любопытная вещь, учитывая то, что она попыталась заплатить ему очень хорошо.

Ариэль обратила внимание на зубы Зевса, когда он заржал, таща фургон вверх. Нижняя челюсть Тадеуса немного выдавалась вперед, результат слабых лицевых мышц.

Сильный, волевой подбородок, такой как у Люка, мог показать наличие характера и властных качеств. Люк не должен был кричать на нее во время стихийного бегства буйволов у Минерал Спринте. Служащие не орут на хозяев. Кричал, что только идиот будет пытаться повернуть это стадо буйволов. Ариэль нетерпеливо дернула вожжи и забормотала про себя:

— Откуда я знала, что весь коричневый холм покрыт буйволами? Любое разумное животное должно было повернуть в сторону после нескольких выстрелов. Люк действовал возмутительно. Прискакал как какой-нибудь дикарь и схватил меня, как цыпленка. Это не придало мне чувства собственного достоинства. Я деловая женщина с ценным грузом. Как посмел он кричать на меня?