Десятый принц - Юрий Иванович

Ну а кто подложил патрон, сомнений у меня нет: та самая телохранительница Анна. Я не посмел об этом поведать ни одной живой душе на свете по одной простой причине: боялся. Я сразу понял, что не проживу и часа, как меня уберут, да и Анна имела железное алиби: в момент выстрела находилась недалеко вместе с отцом ребятишек. Её всё равно наказали, убрав из штата телохранителей, и она уехала вроде в Соединённые Штаты Америки. Но толку от этого наказания мало… Больше я о ней ничего не знаю…

Спокойно спать уже долгие годы у меня не получалось…

И хорошо представляю, сколько душевных терзаний перенёс сам Хуан, ставший впоследствии таким великим и значительным человеком. Пусть он меня простит в первую очередь, потому что именно он пострадал больше всех во время той трагедии. Если, конечно, не считать бедного Альфонсо…

Пусть простит меня Всевышний за совершённое из страха за самого себя грехопадение! Аминь!»

Прочитав раза три признание, Фредерик долго сидел, тупо пялясь на стенку гостиничного номера и размышляя. Сердцем он понимал, что найденные листочки обязательно надо показать отцу. Король в самом деле перенёс огромные моральные муки, неся на себе тяжкий крест преступления, которого он практически не совершал. Но в то же время, зная, насколько брутальным характером обладает близкий человек, нетрудно было предположить, что произойдёт взрыв эмоций, который, в свою очередь, перерастёт в скандал политического масштаба. И эта неприятность, скорей всего, будет иметь самые негативные последствия для всей королевской семьи.

Нетрудно ведь проследить, откуда «тянутся ручки», которые внедрили наёмницу американцев в окружение деда Хуана. И совершенно понятно, что преступница действовала не по собственной инициативе и не из желания просто кому-то нагадить или отомстить. Подобные вещи не совершаются без одобрения великих кукловодов. Практически половина неразгаданных преступлений совершается за их деньги и соответствует высоким целям «стабилизации мировой политики». Хотя на самом деле всё зло творится ради безграничной власти и ради ещё более безграничных прибылей. Сейчас принц не знал и не понимал тех мотивов, которые спровоцировали убийство его дяди, а могли уничтожить непосредственно отца.

Не знал… Но очень хотел узнать! И в дальнейшем уже решить, как поступать дальше. Правда, тут же осадил собственные желания трезвым напоминанием: открыто действовать нельзя. И так уже было на него странное покушение, нити от которого тянутся к «мировому жандарму». К тому же, раз поинтересовавшись судьбой наёмницы Анны, он сразу привлёк к себе ненужное внимание вездесущих служб наблюдения. И если дальше продолжит раскапывать эту историю по официальным каналам, можно дождаться крупных неприятностей. Англичане очень не любят, когда им наступают на больную мозоль, а тем более открыто начинают обвинять в кровавых преступлениях.

Вначале всё выяснить, тщательно всё взвесить и, только если появится уверенность в благополучном итоге мести, – мстить.

Иначе никак. А кто в этом может помочь?

Принц перевёл взгляд на Маргариту-Иллону Толедскую, которая, так и не допив свою цветную водичку, теперь дремала в кресле.

«Ну да, вся надежда на связующую и на её шар… Древний артефакт уже несколько раз доказал свои уникальные способности, и с его помощью в самом деле можно овладеть миром. Только вот почему он не всегда желает отвечать прямо? Почему у него такая избирательность во время ответов? Ведь ничего не стоило намекнуть ему своей хозяйке, что поездка в Порту сопряжена с матримониальными изменениями в её жизни. Мог бы, а ничего не подсказал! Такое впечатление, что сам ждал, как будут развиваться события, оставляя себе место в главной ложе в качестве зрителя. Может, он и в самом деле разумен в высшем понимании этого слова? А то и вообще истинно живое существо? И какая всё-таки жалость, что я сам не могу работать с этим чудом, ощущать его тепловые перепады! Уж я бы тогда точно все тайны познал!..»

Опять посмотрев на придремавшую связующую, наследник понял невнятным шестым чувством, что именно такая, как Марга, и может быть хозяйкой шара. Не в том смысле, что она чиста душой и безупречна своим характером, а в том, что по большому счёту совершенно не меркантильна. Её не тянет к славе, к власти, к несметным богатствам… Даже к своему семейному состоянию она относилась вполне спокойно, философски, не терзалась мыслями, что некому будет передать фамильное дело и сам шар непосредственно. Как оказалось, вполне верно не терзалась, потому что именно сегодня, именно в далёком краю, было суждено свершиться то непостижимое знакомство с совершенно отличным от неё, не сходным по характеру человеком.

«И неужели у них, в самом деле, будут дети? – поражался Фредерик. – Они же такие старые!.. Э-э… относительно. Да и развратная натура этого Серхио не позволит ему пресечь собственную блудливость. Вполне возможно, что уже пьян и сейчас резвится в окружении своих красоток… О! Чуть не забыл! Ведь для выполнения поставленных условий о свадьбе толстушке ещё и похудеть надо! Вдвое! Или все-таки это была шутка?.. Потому что иначе бедняжка и в самом деле может помереть от своей «водяной» диеты… – но тут же пришлось вспомнить о всезнающем шаре: – Могло ведь и такое случиться, что Люйч умеет подсказывать и лечебные воды… Недаром она такого странного цвета… Может, самому попробовать? Мм?.. – Он потянулся к одной из пластиковых бутылок, взятых вещуньей в багаж, и одна из которых сейчас стояла на столе. Но сам себя одёрнул: – Нет! Нельзя! Ведь одно и то же средство может быть для неё панацеей, а для меня ядом».

И протянув руку в другую сторону, коснулся осторожно колена связующей:

– Марга, проснись! Мне нужны советы твои и Люйча… И нечего так пялиться, словно увидела у меня на лбу рога…

– Ик! – неожиданно икнула толстуха, смешно моргая ресницами. – А мне такой странный сон приснился!

– Ха! И тебя кошмары стали преследовать?

– Да нет… просто ты мне виделся в толпе таких монстров, таких чудовищ! И барабаны! Там было много барабанов!..

– Да бог с ними, с барабанами! – отмахнулся принц, подвигая листки к краю стола. – Бери, читай… а уже потом вместе будем думать, что делать дальше и как уговорить твой шарик, чтобы он нам помогал.

Маргарита-Иллона Толедская с интересом углубилась в чтение. А поступь истории земной цивилизации замерла на короткий миг в зыбком ожидании.

Сцена 30

Копия принца, обладающая всеми его чувствами, характером и чаяниями, в то самое время приближалась к центру посёлка диких кальвадров. Хотя чем ближе подходил и чем больше присматривался, тем всё выше поднимал планку несомненного уровня развития данного общества. Про музыкальные инструменты, пусть в основном только ударного типа, и говорить не приходилась. По уровню и сложности некоторые не уступали земным аналогам. Про сыгранность барабанщиков и умение устраивать землетрясения – вообще речи не шло. Скорей всего, это мистика, замешанная на колдовстве, не иначе.

Остальные детали, предметы быта тоже сильно поражали пришельца из иного мира. Например, циновки из разноцветных, удивительно шелковистых, приятных на ощупь трав, не просто удивляли своими размерами, но и сделанными на них рисунками. И по красоте мало чем отличались от шикарных персидских ковров.

Кувшины, посуда и даже амфоры могли сравниться с лучшими произведениями Древней Греции не только по изяществу линий, но и по чудесной росписи, которая вполне профессионально была покрыта глазурью. Виднелись также изделия более высокой технологической ступеньки, чем гончарное производство. Практически возле каждой хижины на подставке стояла фигурка какого-нибудь животного, сделанная из художественного стекла. Подобные зверьки, но меньших размеров, виднелись и на подоконниках. Оставалось только недоумевать, почему не делались украшения из подобного стекла в виде бус и прочих вещиц и не носились дикарями на себе.

Через посёлок проходило сразу два акведука с питьевой водой, сделанные из выдолбленных брёвен, протекал неширокий ручей, изумительно верно обложенный плоскими камнями, и нигде не было замечено ни отбросов, ни помоев. Может, и некое подобие канализации имелось, потому что, несмотря на огромное скопление проживающих здесь существ, неприятные запахи вообще отсутствовали как данность.

Но что больше всего ошеломляло и радовало глаз, так это наличие и разнообразие цветов. Они росли всюду, где только оставался свободный клочок пространства, вились по стенам домов и пышно алели на крышах. Создавалось такое впечатление, что человеку невероятно повезло попасть в самый пик сезона цветения растений, но, скорей всего, они цвели круглый год. Разве что интенсивность немного менялась в разные сезоны.

Только по этой красоте, создаваемой специально, бережно взращиваемой и лелеемой в местах своего обитания, можно было судить о высокой культуре аборигенов. И назвать их дикарями ни у одного разумного, трезво мыслящего создания язык бы не повернулся.