Лёд и пламень - Максин Барри

Брайони, дрожа, прислонилась к подоконнику. «Отель будет разрушен, — вспомнила она тот, другой, голос. — На его месте останутся только булыжники».

Она медленно подняла голову и посмотрела в комнату на картонный коричневый ящик. Несколько оправившись от страха, ее мозг снова начал работать. Если она внесла его, то должна и вынести. Быстро, боясь передумать, она залезла обратно в комнату и побежала к коробке, не чувствуя под собой ног. Руки ее тряслись, когда она протянула их, чтобы взять ее. Время! Она забыла проверить время. Но слишком поздно беспокоиться об этом теперь. Она осторожно подошла к окну и положила коробку на широкий подоконник. Затем вылезла, стараясь не задеть ее коленями или руками.

Оказавшись снаружи, она снова подняла коробку и огляделась. Было очень темно. Думай! Она должна унести коробку как можно дальше от отеля. Почти вслепую она побежала прочь. А снегу под ногами становилось все больше и больше. Сначала он доходил ей до щиколоток, потом почти до колен. Двигаться стало очень трудно, особенно с коробкой, которую она держала перед собой.

Тем временем в отеле Кристофер поднял вдребезги пьяного человека, который лежал под столом. Увидев Хэдриана, он передал этого человека ему в руки.

— Все вышли?

— Народу осталось совсем немного, — ответил Хэдриан. — А где Брайони?

— Я вывел ее, — откликнулся Кристофер. — Удостоверься, что все вышли, затем закрой двери. Если бомба сработает, то людей может поранить осколками стекла. Отведи всех как можно дальше от отеля. И вызови полицию! — бросил он через плечо и побежал обратно в конференц-зал.

Когда взгляд его упал на бюро, он с ужасом увидел, что бомба исчезла. Он помотал головой соображая. Но тут порыв ветра раздвинул занавески, и он увидел в окно… То, что он увидел, заставило его сердце подпрыгнуть.

— Брайони, — прошептал он побелев. — Брайони! — заорал он, бросаясь к окну, и почти выпрыгнул через него наружу. Очутившись на снегу, он вскочил и снова что есть мочи выкрикнул ее имя.

Брайони слышала, как Кристофер зовет ее. Голос его доносился издалека. Хорошо. Это значило, что между ней и отелем уже порядочное расстояние. Она поставила коробку на снег и быстро взглянула на часы. Сердце у нее замерло. Четыре пятьдесят девять. О Боже!

Она повернулась и побежала, спотыкаясь, падая и снова вставая. Кристофер, который видел ее мелькнувший на освещенной аллее силуэт, кинулся в ту сторону, вглядываясь в темноту.

И вдруг огромная вспышка желто-оранжевого пламени на несколько мгновений превратила ночь в день. Затем ушей его достиг страшный грохот, острой болью отдавшийся в барабанных перепонках, и он почувствовал, что жаркая волна валит его прямо в снег.

Несколько мгновений он незрячими глазами смотрел в небо, видя только какие-то танцующие перед глазами яркие разноцветные круги. Затем он приподнялся и встал на колени.

— Брайони! — закричал он, чувствуя, что губы и все тело плохо его слушаются. — Брайони!..

ЭПИЛОГ

Йорк

Услышав резкую трель звонка, Линнет пошла открывать дверь.

— Брайони! — радостно воскликнула она. — Входи же быстрей, — пригласила она сочувственно, но и с долей профессионального интереса посмотрев на подругу.

Небольшая контузия плюс несколько синяков и порезов на спине, как передал ей Хэдриан, введя в курс происшедшего. Но поникшее лицо и большие печальные глаза… Это не имело ничего общего с физической болью.

— Ну, а теперь расскажи мне все, — сказала Линнет полчаса спустя, наливая ей сладкий чай со сливками. — Ты так похудела, что тебе это не повредит.

Усталым голосом Брайони поведала свою историю, ничего не опуская. Ни своей любви к Крису, ни своей неблаговидной роли в событиях со взрывом.

— А Крис не?.. — после паузы начала Линнет.

Брайони быстро прервала ее.

— Я не видела Кристофера с тех самых пор. — И не желая, чтобы Линнет расспрашивала ее о Кристофере, быстро переменила тему. — А Хэдриан говорил тебе, что собирается жениться? И что он будет отцом уже через семь-восемь месяцев? Ее зовут Мэрион Вентура. Не беспокойся, она действительно хороша. Я бы первая выскочила из своего угла, шипя и рыча, если бы какая-нибудь дурнушка вздумала запустить свои коготки в Хэдриана.

Линнет вдруг хлопнула себя по лбу.

— Кстати о Хэдриане… — Она вскочила и принялась рыться в выдвижном ящике письменного стола. — Куда же я его положила… А, вот оно! Я уже собиралась переслать ему, но лучше ты передай при случае. Соседка нашла под столом, думаю, это дневник Кэти.

Брайони взяла пакет из рук Линнет, и глаза ее снова наполнились слезами. Она поспешно отвернулась, стараясь скрыть гримасу боли.

— Я пойду отдохну в комнате Хэдриана.

Оставшись одна, Брайони повалилась на софу, поморщившись от боли, вызванной порезами на спине. После взрыва она очнулась в госпитале, и Хэдриан рассказал ей обо всем происшедшем. Когда он прибежал на место взрыва, то нашел Кристофера с ее бесчувственным телом на руках, идущим по аллее к отелю. «Он плакал, — сказал ей тогда Хэдриан, — я видел слезы, которые текли по его щекам…» Нет! Нет! Нет! Она повернулась и уткнулась лицом в подушку, не желая даже думать об этом. Кристофер Джермейн плакал? Это было так ужасно! И так… неправдоподобно. Она не должна даже думать об этом. Не должна! Он ведь не пришел в госпиталь навестить ее, и она знает почему. И хорошо, что не пришел. Она вряд ли смогла бы вынести ненависть в его глазах и отвращение в голосе.

Медленно, с болью душевной, она вернулась мыслями в настоящее и посмотрела на сверток у себя в руках. Осторожно развернула коричневую бумагу и увидела маленькую тетрадь в кожаном переплете, оказавшуюся дневником сестры.

— Кэти… — прошептала она и раскрыла тетрадь.

А через полчаса, когда отложила дневник в сторону, слезы текли у нее по лицу. Теперь она знала, что Кэти находилась в любовной связи с женатым человеком, который бросил ее. Она была несчастна и изливала свою горечь на страницах дневника. Слова, которые она использовала, казались Брайони такими понятными сейчас… Дрожа от какого-то внутреннего холода, Брайони развернула сложенный вдвое лист бумаги, который вовсе не был предсмертной запиской Кэти, а только листом из ее дневника. И все поняла… Как в ослепительной вспышке света она увидела разом все. Кэти говорила не о Кристофере. «Он» из предсмертной записки сестры — это бросивший ее любовник. А под «домом» Кэти подразумевала квартиру в Лондоне, потерю которой так переживала.

Закусив губу, Брайони издала сдавленный, отчаянный стон. Значит, все, все было зря! Все с ее стороны было ошибкой… Она ненавидела Кристофера напрасно, он ни в чем не виноват.

В течение двух часов она лежала на своей постели и плакала. Но в конце концов поднялась и, собрав личные бумаги своей сестры в коричневый конверт, запечатала его. Она больше не чувствовала себя связанной клятвой, данной на могиле сестры.

Через полчаса Брайони постучала в дверь к Линнет.

— Могу я взять на время твою машину? Мне нужно… съездить кое-куда.

— Конечно бери… Но ты в состоянии вести ее?

Брайони кивнула, и чувствуя, что за этим стоит что-то важное, Линнет незамедлительно отдала ей ключи.

— Правь осторожно, — напомнила она мягко.

Как чудесно, думала Брайони, снова оказаться в йоркширской глубинке, на родине.

Она ехала по дорогам, которые вели в ее прошлое. Подъезжая к Равенхайтсу, она сбросила скорость и остановилась. Что это? Движущиеся яркие фигурки там, где ничего не должно быть. Однако ей знакома картина — так скатывались лыжники со склонов. Но где же снег? На чем они катаются? На голой траве?.. Нет, цвет травы не совсем такой, но издалека и не почувствуешь разницы. Неужели это те самые ненавистные искусственные трассы?.. Так хорошо сделанные, что почти сливались с травой. Покачав головой и вспомнив человека, которого любила, Брайони поехала вперед. Она крепилась, въезжая на вершину холма готовясь увидеть на месте своего дома пустое место. Она была готова к такому зрелищу, но…

Она въехала на холм. Там, внизу, находился прежний Равенхайтс. Такой же внушительный и солидный, такой же родной, как и всегда. Из каминной трубы дома тянулся дым. Неужели там кто-то живет?

Брайони нажала на газ и быстро проехала оставшийся отрезок пути, остановив машину у въезда на ферму. Она вошла в знакомый прямоугольник двора и остановилась пораженная. Вразвалочку, насколько позволяли старые лапы, к ней приближался черно-белый пес.

— Вайлет? — одним дыханием произнесла Брайони, и пушистый хвост собаки заходил утвердительно взад-вперед, а язык счастливо вывалился из пасти. Брайони наклонилась к ней, и слезы защипали ей глаза, когда старая овчарка начала радостно облизывать ее лицо. — Вайлет, что ты здесь делаешь, старушка, а? — приговаривала она, поглаживая ласково собачью спину. — Я думала, тебя уже нет…