Проклятый остров - Джозеф Ле Фаню

— Честно говоря, Грэ, я ничуть не сомневаюсь, что Вернон объявит этот… этот случай спиритическим феноменом. И… и признаюсь, меня такая перспектива раздражает. Сплошное ребячество. По-моему, мы столкнулись с явлением того самого рода, за какие эта суеверная публика рада ухватиться, словно они что-то доказывают. После надлежащей обработки — это уж будьте уверены — наш дурацкий, не стоящий выеденного яйца инцидент найдет себе место в трудах Общества психических исследований[123] как «новое свидетельство». Вернон позаботится о том, чтобы оформить его со всей обстоятельностью, как показания в суде: укажет наши имена и адреса, соберет подписи — под документом, не содержащим ни одного отступления от фактов, и в то же время, что касается истолкования, с начала и до конца лживым. Тебе известно, как он… — Харрисон вдруг осекся. — Это что за чертовщина?

Незадолго до этого он приостановился, как делал всегда, когда желал развить свою мысль. Приятели не успели еще свернуть с берега на тропу. Внимание Харрисона внезапно приковал к себе необычный звук, зародившийся в безветренной ночи, и пока они оба ждали и слушали, поначалу слабый шелест набирал силу. Это был уже не шелест, а все более явственный гул, но вот он стал слабеть и снова сделался шелестом — тихим, но заметным.

— Это что за чертовщина? — повторил вполголоса Грэтрикс.

У Харрисона вырвался нервный смешок.

— Не иначе, у нас с тобой, Грэ, вконец расстроились нервы, — натянуто промолвил он. — Испугаться шума ветра в тополях! Их полно — там, на острове. Теперь я понял: этим отчасти объясняется сегодняшняя дьявольски непривычная атмосфера. Ни разу я не заставал на озере такой тишины, чтобы молчали даже тополя.

— Ветер? — вскричал Грэтрикс. — Нет никакого ветра!

— Был. — Харрисон указал на озеро, по гладкой поверхности которого побежала там и сям мелкая рябь, игравшая искрами в лунном свете.

— Странно! — Грэтрикс вздрогнул, словно от холода.

— А что странного, Грэ, если разобраться? — возразил Харрисон, все еще с легкой тревогой в голосе. — Я… я о том, что даже в самую тихую ночь нет-нет да и налетит ветерок. Потому мы его и замечаем, что вокруг особенная тишина.

— Жутковатая тишина, — пробормотал Грэтрикс.

— Проклятье, Грэ, если ты будешь толковать на суеверный лад метеорологические условия…

— Ладно, Харрисон, хватит притворяться. Здесь нынче и в самом деле жутко. Ты знаешь, я к суевериям не склонен, но признаюсь честно, у меня мороз по коже побежал. — Грэтрикс снова вздрогнул. — Пошли, вернемся поскорее под кров. С меня уже хватит.

В ответ Харрисон только недовольно фыркнул, но, когда приятели повернули на тропу меж тисов, он снова заговорил:

— Допустим, у меня тоже нервы чуточку на взводе. Но что это доказывает? Только то, что мы до сих пор не избавились от страхов, которые унаследовали от наших диких предков.

— Тянет же тебя сегодня на рассуждения. А все из-за спора с Верноном.

— Эта публика придает такое значение субъективным реакциям, — проворчал Харрисон, продолжая развивать свою мысль. — Самая обычная психология…

Тут они выбрались на открытое пространство луга и в тот же миг услышали оклики Фелла и миссис Грэтрикс, вышедших им навстречу.

— Остальные пошли в дом, — объяснил Фелл. — У леди Ульрики случилось что-то вроде обморока, и миссис Харрисон с Верноном ее проводили. Как же долго вас не было!

— Никого не нашли, наверно? — спросила миссис Грэтрикс.

— Никого, — ответил Харрисон. — Только деталь одежды той дамы. — С видом человека, приготовившегося объяснить трюк фокусника, он продемонстрировал собеседникам тюлевый шарф.

— Где вы его нашли? — поинтересовался Фелл.

— На спине у Харрисона, — ответил Грэтрикс.

— На спине? — удивился Фелл.

— Ничего необычного, — объяснил Харрисон. — Висел, наверное, на дереве и прицепился ко мне, пока мы шарили по зарослям. Грэтрикс заметил его, когда мы вышли к озеру.

— Да, — дополнил Грэтрикс, — шарф лежал на смокинге так ровнехонько, словно какой-то шутник нарочно его накинул.

— Герберт! — вскричала его супруга. — Выходит, это проделки той женщины: она манипулировала в буквальном смысле слова у вас за спиной?

Харрисон прищелкнул языком и покачал головой, будто укоряя расшалившегося ребенка.

— И вы туда же, миссис Грэтрикс? Я… я держал вас за разумного человека. Все дело в том, что ваш благоверный прихватил с собой в обыденную жизнь кое-что из старых страхов и суеверий, коим он был подвластен, когда промышлял морским разбоем. Да-да, дело как раз в этом, хотя, если отставить в сторону теорию реинкарнации, можно объяснить такой феномен и с точки зрения биологии. Это… это случай латентной клеточной памяти, и сегодня мы столкнулись с очень сильным ее проявлением. Ваш муж не нашел другого объяснения, кроме действия сверхъестественных сил. Хотите верьте, хотите нет, но, когда легкий ветерок зашелестел тополиной листвой, Грэтрикс смертельно перепугался. Еще немного, и он принялся бы креститься и призывать на помощь святых.

— О Герберт! Неужели ты вправду веришь, что это было привидение?

Ни для кого не было секретом, что Грэтрикс избрал супругу, отнюдь не равную себе по уму, однако ее обычная манера поведения позволяла избежать множества промахов: в обществе миссис Грэтрикс хранила глубокомысленное молчание. До этой манеры она додумалась сама. Супруг никогда не пытался ее поправлять. Вот и теперь его как будто не вывела из себя ни непривычная говорливость жены, ни то, что она приняла всерьез шутку Харрисона.

— Нет, дорогая, собственно, не верю, но, по мне, наш хозяин уж очень рьяно старается доказать, что странная дама состоит из того же вещества, что и мы: из подлинной плоти и крови составлен… Забыл, как там дальше.

— Конечно, а как же, — уверенно согласилась жена. — Из чего же еще?

— Э-э… кстати, миссис Грэтрикс, — вмешался Харрисон. — Вы… э-э… хорошо ее рассмотрели? Могли бы вы ее описать… если понадобится опознание?

— Наверное, смогу, — с готовностью кивнула миссис Грэтрикс. — Платье белое, немодное — во всяком случае, старомодное; походит скорее на пеньюар. Просто смешно — в таком наряде гулять по саду. Но что за материал, я не разглядела. По виду похож на тонкий льняной тюль, а под ним, думаю, белая полотняная юбка. И шарф самый затрапезный — но он же вот, у вас в руках…

— Хм, да, — прервал ее Харрисон. — А лицо? Не удалось ли вам рассмотреть ее в профиль?

— Лицо я, помнится, не особенно рассматривала. Женщина как женщина, так мне показалось. Молодая.