Пророчица - Майк Резник

— Она правда любила меня? — спросила Пенелопа, тоже помолчав.

— Да.

— Хотелось бы знать, полюбит ли кто-нибудь когда-нибудь меня опять? — задумчиво выговорила она:

Айсберг покачал головой.

— Нет.

— Наверное, ты прав, — ответила она. — Знаешь, каково смотреть в будущее, в котором нет ни одного любящего тебя человека? Будущее, в котором каждый представитель твоего вида относится к тебе с опаской, как будто ты зверь и тебя надо сторониться?

— Нет, — ответил Айсберг. — И не завидую никому, кто испытает подобное.

— Айсберг, я никогда не просила этого дара, — сказала она. — Все, что я хотела, это быть нормальной девчонкой, играть с другими девочками, любить свою семью. — Она задумалась, вспоминая прошлое. — Свою мать я приводила в ужас. Люди Тридцать Два забрали меня, когда мне было шесть, и они убили моего отца, когда он пытался помешать им. Айсберг, тебе известно, сколько раз с тех пор я играла с детьми своего возраста?

— Нет.

— Один-единственный раз, когда мы с Мышкой скрывались от тебя, — с горечью сказала она. — Один раз за всю жизнь! — Неожиданно она вздохнула и добавила: — И через двадцать минут они убежали от меня. — Пенелопа посмотрела на него. — Они всегда будут убегать от меня?

— Маленькие девочки? — спросил он смущенно.

— Все.

— Да, полагаю, будут.

Она посмотрела на него, и неожиданно маска безразличия и отчужденности исчезла с ее лица.

— Я думала, что сбежала с Вестерли и Каллиопы, с Гавани Смерти и Ада, — сказала она, — но куда бежать отсюда? Моцарт — всего лишь камера большего размера по сравнению с той, что у меня была на Аде, а Галактика — камера размера большего, чем Моцарт.

— Невозможно убежать от себя, — ответил он. Она помолчала.

— Айсберг, знаешь, что интересно?

— Что?

— Из всех людей, которых я повидала с тех пор, как взрослой женщиной покинула Ад, ты единственный посмотрел на меня без антипатии. Со страхом — да, как и должен, и с тревогой, но без отвращения.

— У меня нет к тебе чувства отвращения, — ответил Айсберг. — Другие чувства — да, но не отвращение.

— А все другие мужчины и женщины испытывают его. Я видела отвращение даже на лице Черной Смерти и в глазах твоего молодого шпиона. — Она опять вздохнула. — Я видела его каждый день на протяжении всей моей жизни, даже в глазах своей матери.

— Мне очень жаль, — искренне сказал Айсберг.

— Ты считаешь меня монстром, — продолжила она. — Но ты смотришь на все со стороны. Поверь мне, Айсберг, неизмеримо хуже быть Пенелопой Бейли, чем бояться ее. Я вызываю страх и ненависть при каждом своем появлении. Я такая же узница, как и раньше, попавшая в ловушку своего тела, а это тело попало в ловушку крошечной камеры на Аде. — Она задумчиво прошептала: — Единственным утешением был План.

— План?

— Я разрабатывала его несколько лет, — ответила она. — Он возник в моей голове, когда я сидела в камере на Аде, и, с тех пор как обрела свободу, я пыталась воплотить его в жизнь.

— В чем он заключается? — спросил Айсберг. — Добиться контроля над Республикой? Уничтожить ее?

— Даже сейчас, в этот последний день нашей жизни, после того как мы о стольком переговорили с тобой, ты так и не начал понимать меня, — с горечью сказала Пенелопа. — У меня нет желания управлять кем-либо. У меня нет армии, я не контролирую политиков, у меня нет сокровищниц с несметными богатствами.

— Тогда в чем же заключался этот План? — упорствовал Айсберг.

Пенелопа пристально посмотрела на него.

— Все гораздо проще, — ответила она. — Сделать так, чтобы больше никогда не родился ни один ребенок с этим проклятым даром. Существовало примерно три сотни мужчин и женщин, состав генов которых позволял им произвести другую Прорицательницу, другую Пифию, другую меня. Я управляла событиями, создавала и разрушала экономику целых планет, меняла целые политические системы — и все это с одной только целью: добиться того, чтобы ни один из этих трехсот человек никогда не встретился с другим, себе подобным. — Помолчав, она сдавленно прошептала: — Айсберг, это мой подарок вашей проклятой Галактике. Самое важное, что человека с даром, подобным моему, больше не родится. У этих людей не отберут ребенка, как это случилось со мной.

Теперь он пристально посмотрел на нее.

— Ты готова умереть, не так ли?

— Скоро, — ответила она. — Осталось еще кое-что, что я должна сделать. — Она на секунду прикрыла глаза и вновь открыла. — Я позволила Моисею Мухаммеду Христосу выжить и бороться дальше. После поражения, которое он потерпел сегодня утром, он больше не сможет повлиять на осуществление Плана. — Пенелопа пожала плечами. — Пусть ваша хваленая Республика покажет, способна ли она господствовать или уже прогнила настолько, что ее время прошло.

— Ты не знаешь ответа?

— Меня больше не интересуют ответы.

Она прошла мимо него, обогнула пруд и вошла в дом, минуту спустя появившись вновь с чем-то маленьким и мягким, что убаюкивала одной рукой.

— Кажется, я припоминаю эту куклу, — сказал Айсберг.

Она покачала головой.

— Это новая. Та, которую ты помнишь, развалилась, когда я была в заточении на Аде, и, конечно, я не стала просить другую, потому что взрослая женщина не должна играть в куклы. — Она вздохнула. — Но в какой-то момент я обнаружила то, что другие уже знали: я не женщина. — Она вновь внимательно посмотрела на него и сказала: — Теперь, я думаю, пора.

Он аккуратно вытащил оружие из кобуры и навел на нее.

— Помолись своему Богу, — спокойно сказала Пенелопа. — Волна энергии, когда ты нажмешь спусковой курок, вызовет детонацию твоей взрывчатки.

— Одну минутку, — сказал Айсберг. — Существует лучший выход.

— Я думала, ты приготовился умереть, — сказала она. — Я надеюсь, ты не лгал, и никто из нас не выживет сегодня.

Он аккуратно вытащил один крошечный заряд взрывчатого вещества из-под жилета и прикрепил к обойме пистолета.

— Позволь мне снять жилет и разрядить его, — сказал он.

— Чего ради?

— Одного заряда более чем достаточно, чтобы убить нас обоих. Если же взорвется весь заряд, находящийся в жилете, мы уничтожим по крайней мере десять тысяч человек.

— Какое мне дело до этого? — спросила Пенелопа.

— Позволь мне сделать это хотя бы потому, что при других обстоятельствах тебе могло быть до этого дело.

Она довольно долго раздумывала над его просьбой, потом кивнула.

Он отсоединил детонаторы, снял жилет, отнес его в дом и аккуратно положил на кушетку. После этого он вернулся к пруду, где его ждала Пенелопа.

— Целься получше, Карлос Мендоса, — сказала она.

— Именно для этого я здесь, — ответил Айсберг, поднимая оружие и целясь ей в сердце.