Мемуары - Эмма Герштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут же была подписана карточка: «Снимок сделан в Воронеже директором театра Вольфом в декабре 1935 г. Переснят С. Б. Рудаковым и ему как будто принадлежит, т. е., очевидно, его собственность. О. Мандельштам. 2.II.36».
Вынесли решенье на другом экземпляре карточки записать все диагнозы последних 2 месяцев (их много).
Стали считать заработки их за 18 месяцев. Воронеж — 7200, Москва — 14700, учитывая «подарки» родственников и знакомых, сумму оформили до 25000. Что дает 1400 в мес. на круг, а Н. уверяла, что 700. Цифры были подсчитаны детально.
Приезд Ахматовой5.II. – Основное событие дня – приезд Анны Андреевны. Весь день очень похож на прежние: «Оськи» все ждали из Москвы отмены приезда, сопровождая эти догадки всяческими ругательными выступлениями о низости друзей etc. Все это, т.е. предыстория, – очень смешной материал для тетради, для введения в «тетрадь».
…Важнейшее событие: из Москвы (через Литфонд) разрешение и средства Оське ехать на юг лечиться (Крым, Кавказ etc). Пока это бесформенно и, м.б., позадержится из-за Анны Андреевны.
Приезд таков. О. оставили дома (и ходить ему утомительно, и, главное, он «тяжело» болен, судя по телеграмме, Аннушке посланной, нельзя же ожить), а мы с Н. поехали на вокзал. Перрон. Толпа.
Анна Андреевна – в старом-старом пальто и сама старая. Вид кошмарный. Сажу их на извозчика. О. полупомешался от переживаний.
Она снимает шляпу и преображается. Это то, о чем говорил тебе на пушкинодомской встрече, когда она оживлена, лицо прекрасно и лишено возраста. Чудные волосы. Очень похудела, что дает стройность (!). Пока не привык, минуты потускнения просто страшные, почти безобразные. В мандельштамовской квартире в Москве живет брат Наппельбаумов, его жена прислала Оське альбом Щукинской галереи. О. в суматохе так заврался, что, радуясь альбому, стал говорить какую-то чушь про французскую архитектуру и Корбюзье, которого только что мы читали.
А.стала переодеваться, а мы с О. пошли в магазин. Выйдя за дверь, он стал охать и стонать, что ее, а не его надо лечить. «Сергей Борисович, чем помочь ей тут?» Уверен, что завтра начнет с этим бегать к Стоичеву, Подобедову и К°. Он помешан на леченье.
Сейчас добролюбовский карнавал. Чтобы дать А. отдохнуть, мы с О. пошли в музыкальный техникум на добролюбовский вечер. И действительно: О. накинулся на Стоичева и стал бормотать: «Она приехала, не хочу, чтобы это было только для меня, вы хотите организовать ей встречу?.. Вы ей помогите тут устроиться, жилья ей нет, удобств…» Тот едва отвязался.
Что чудно – это поведенье Н. Все дурачества спали, никакой фанаберии, а, наоборот, подлизыванье к Аннушке.
Все немного суматошно. О. мне говорит: «Я потерял чувство действительности». И правда, он расчумелый весь.
…Надолго ли А. – неизвестно еще.
6.II. – У Мандельштамов: О. все психует. Для него приезд Анны Андреевны – общественный шаг. Занят уже тем, возымеет ли это действие на дальнейшее.
Уже нет тени натянутости. Мы с Ан. Анд. просматривали куски моей текстологии. Она вроде Оксмана в смысле авторитета. Она, кажется, не ждала увидеть то, что нашла. Ки, я не люблю, когда осознают величье и трепещут (как Есенин, в первый раз узрев Блока), но когда в разговоре со мной, вспоминая чтенье О. стихов в Цехе, сказала «Коля», мне холодно стало. Лина, как она изумительно красива! Ты можешь себе представить, что идешь под руку с Гумилевым? Все то, что представишь, я испытывал, когда ее провожал к Маранцам . Звучит это глупее и хуже, чем есть на самом деле. О. психует. В остальном вечер чудный. Она говорит, что пушкинисты ее дразнят по поводу ее дома, его историчности:
А мы живем как при Екатерине…
Дальше вышло весело. Я говорю:
Многооконный на Фонтанке дом.
А оказывается, О. ее раньше коверкал:
Целует мне в гостиной рукуИ бабушку на лестнице крутой.[72]
Много смеялись.
7.II. – День был такой. Утром зашел к Маранцам за Анной Андр. У «Осек» уравновешенье постепенное. Подача заявления о лечении на Сочи etc. Они жизнерадостны. Я немного позанимался текстологически. Видимо, сговорившись, Н. и Анн. Оську опекают, т.е. Н. его зря не волнует, и он тих.
Здесь начинается О-но благородство. Он рассказал Ан. Андр. о моих стихах, и они организованно стали устраивать мое чтение. Оживилась Н., которая их не знает.
После обеда уселись. О. на кровати. Н. под часами в том углу, где сидел Цветаев. Ан.Ан. и я на низком диване. Внимание. Ожидание.
Решил начать с неизвестной никому «Скарлатины». Между просьбой читать и началом чтения немного не верил голосу, боялся, что буду волноваться и плохо читать. Для созерцания избрал визави – т.е. Н. – светлый, умный и ласковый глаз, и так хорошо в пустой палате нарепетированный (голос) зазвучал ровно, и с первой строфы Н. возгорелась, узнала больницу; 2 и 3 пьесы видели и О., и Ан.Ан., т.к. они шевелились, т.е. слушали более чем активно. Он забубнил и заахал, а по тону (при благородстве-то!) ждал, что готовит он атаку.
… «Миргород» О. заставил читать три раза подряд. Читал абиссинские, «Как хорошо бродить», «Жел.дор.», «Державинскую нощь» («Анты» почему-то не стал), еще «Лицо как стеарин», «Соображение овладевает…» и уже после разговоров «Вагинова». А разговоры заставили читать еще больничные (о, человеческое, женское уменье!), Ан.Ан., севшая хотя и на диване, но против меня, смотрела в упор, мне в глаза, и последняя строфа – нет не просто, а как у Сумарокова, как у меня – опустила ресницы. Это иллюстрация, оценка, словами не рассказуемая. А как я второй раз читал!.. О. во время второго чтения сказал: «Сумароков тут пришел в своих настоящих правах». Помнишь, у него о Сумарокове ругательно, то, от чего он «отрекся». Сказал и о Зареме, слышимой в первой строфе. Какими фугами, ступенями ложились стихи. Оценен – общая и единогласная радость на «Миргород» и «Сумарокова». Затем «Абиссиния», а дальше все, не разберешь уже. Конкретнее, после встрясок и вскакиваний О., конечно, пустился в полемику, но что получилось? Речь была обращена к Ан.Ан., т.е. «подтвердите», дескать. Тезисы: «несвобода, самоурезанье замечательных возможностей, мир под гипнозом, в статике, хотя и трудно шел для воплощенья» etc. И что же? «Нет, это только законно. Это то, что и нужно, что органично. Вы, Осип Эмильевич, свою точку зрения, свою позицию навязываете другому поэту». Ки, ведь это почти даже моими словами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});