Осколки неба, или Подлинная история “Битлз” - Юлий Буркин

– А сейчас наш достопочтенный Джордж Мартин включит фонограмму песни, и в нужный момент я попрошу вас, впервые за всю вашу карьеру, исполнить не стройное классическое произведение, а всякую чушь.

– Полную ахинею, – подтвердил Джон.

– Хаос, – уточнил Пол.

– Конец света! – рявкнул Джон.

– Похожий на оргазм, – добавил Джордж.

– Вы присоединяйтесь тоже, – обернулся Пол к приглашенным друзьям. – Поехали!!!

Настоящий апокалипсис получился только с девятого раза, и закончился мощным мажорным аккордом, взятым на трех фортепиано и фисгармонии. Звукорежиссер Джеф Эмерик вывел регуляторы на максимум, и у всех, кто находился в студии появилось ощущении, что звук превратился в нечто осязаемое и плотно забил помещение.

– Ну и ну, – покачал головой Мик Джаггер, – такого кошмара я еще не слышал.

Сидевший в углу операторской продюсер группы «Холлиз» Рон Ричардз обхватил голову руками и, как заведенный, повторял: «Это невероятно. Я сдаюсь».

А в курилке рыдал лидер «Мув» (в будущем – лидер «Оркестра Электрического Света») Джеф Линн. Когда туда заглянул Нил Аспинолл, тот поднял на него заплаканные глаза:

– Больше нет смысла ничего писать. Всё. Музыка кончилась… Они нам ничего не оставили.

11

Эпштейн был возбужден, как никогда. Расхаживая из угла в угол кабинета, он говорил, срываясь иногда на фальцет:

– Я так боялся! Я ужасно боялся, Пол! Только тебе я могу открыться, Джон меня засмеет, а Джорджу и Ринго просто ни до чего нет дела!.. Ты в группе – единственный здравомыслящий человек!

Пол скромно промолчал.

– Понимаешь, я думал, я больше не нужен. Я решил, что отказ от концертов приведет к быстрому и неминуемому краху. Но успех «Сержанта» показал, что это совсем не так! – Брайан схватил со стола пластинку и потряс ею у Пола перед носом. – За какую-то неделю уже распродано двести пятьдесят тысяч дисков, и, если дело так пойдет дальше, концерты даже не нужны! – Он бросил конверт обратно на стол. – Ты знаешь, сколько всего в мире продано ваших пластинок? Всех.

– Скажи…

– Двести миллионов! Да если бы с каждым проданным диском на моем теле вырастал бы один-единственный волосок, я давно бы уже стал обезьяной!

Брайан остановился ошеломленный этой мыслью.

– А если бы у тебя вырастала чешуйка, ты бы стал китом…

– Чешуя у рыбы. Кит – не рыба, а млекопитающее, мой мальчик, – снисходительно возразил Брайан. – Все-таки, надо когда-нибудь всерьез заняться вашим образованием… Да я бы и не стал рыбой… – Брайан, задумавшись, замолчал, потом согласился сам с собой: – Нет. Не стал бы. Зачем?

Пол предпочел не спрашивать, зачем Эпштейну понадобилось становиться обезьяной. И тот, очнувшись от взвешивания всех «за» и «против», продолжал:

– У меня бездна планов! Целая гора проектов! Например – телевидение. Раз вы не хотите, чтобы зрители шли к вам, придется самим идти к ним! Буквально в каждый дом! Скоро прямо из нашей студии на весь мир будет транслироваться то, как вы записываете новую песню…

– Какую? – острожно спросил Пол.

– А я откуда знаю? – отмахнулся Брайан. – Что вы, песню, что ли, не сочините?

Пол молча пожал плечами.

– Еще я договорился о съемках телевизионного фильма…

– Про что?

– Ну, что ты ко мне привязался?! Слушай, лучше, главное! Мы будем торговать одеждой!

– Не понял…

– Все просто! Какие бы вы не были талантливые, выпуск пластинок – слишком рискованное занятие. «Сержант» обошелся нам в сорок тысяч фунтов стерлингов! Это неслыханно! Если бы его, не приведи Боже, вдруг не стали бы покупать, эти деньги вылетели бы в трубу!

– Но как по-другому?..

– Очень просто. Нужно вкладывать деньги в осязаемые предметы. Я все просчитал, самое выгодное сегодня – торговля готовым платьем.

– Может быть это и так, но мы-то тут при чем?

– Ни при чем! – Брайан радостно потер руки. – Вот это – самое главное! Платьем займусь я. А вы будете получать дивиденды со своих денег. Я уже придумал, как будет называться магазин… Угадай?

– «Эпштейн и компания»?

– Нет. Попробуй еще.

– «Одежда от „Битлз“»?

– Ерунда! Ну, напрягись!

– «Пеленки и распашонки»?

– Ах, Пол, Пол! Как все это банально! Называться магазин будет коротко и ясно: «Яблоко»[103]. Это же само собой разумеется!

– Да? – удивился Пол.

– Конечно, – подтвердил Брайан. – Я уже и помещение присмотрел…

– А песни мы писать будем?

– Ну… Если тебе хочется…

– Хочется, – признался Пол. – Уже давно.

– Ладно, пиши, – разрешил Брайан. Но, подумав, добавил: – Только не много. Я же говорю, запись – чертовски дорогая штука… К тому же, какой смысл их записывать, если радиостанции не желают проигрывать их?..

Зазвонил телефон, и Брайан метнулся к нему, покинув обескураженного Пола:

– Алло? Да-да… Да, у меня… Сейчас проверю. – Он положил трубку на стол рядом с аппаратом, быстро подошел к Полу, взял его за запястье и, возведя глаза к потолку, нащупал пульс. Затем заглянул ему в левый глаз, двумя пальцами широко раздвинув веки… Вернулся к телефону.

– Нет, – сказал он в трубку. – Я проверил. Это не правда… – И повесил ее. – На чем я остановился? Ах, да, на радиостанциях. Би-би-си запретили вашу «День жизни», посчитав ее написанной под воздействием наркотиков…

– Подожди-ка, – остановил его Пол. – О чем ты говорил по телефону?

– По телефону? Меня спросили, правда ли, что ты умер. Я ответил, что неправда…

– Что за странный вопрос? – удивился Пол, почувствовав себя вдруг не очень уютно.

– Говорят про какую-то нашивку у тебя на рукаве… Я, честно говоря, ничего не понял. Но главное, все это – чепуха. Уверяю тебя, ты вполне живой…

– Про какую нашивку?

– Не знаю. Что-то на конверте…

Пол схватил со стола пластинку и вгляделся в конверт, на котором «Битлз» стояли среди пятидесяти восьми самых значительных, по их мнению, людей эпохи – от Карла Маркса до Мерлин Монро. Потом вгляделся в постер…

– Что за чертовщина! У меня на нашивке был только герб!

Брайан наклонился у него над плечом:

– А теперь написано «O.P.D.»[104] Странно, как это я раньше не заметил?..

– Вот скотина! – Пол вскочил на ноги. – Это Джон подрисовал! Я вспомнил! Он подошел ко мне со своей паскудной ухмылочкой: «Макка, я тебе приготовил сюрприз…» Я думал, он это про портрет Стюарта, который влепил вот тут, сбоку. Сначала его в списке не было…

Пол дотянулся до телефона и набрал номер Джона. Но Синтия ответила, что тот «снова на выставке этой своей сумасшедшей японки…»

– Выходит, не зря мне приснился такой неприятный сон про тебя, – заметил Эпштейн.

– Какой? – Пол все еще был не в себе.

– Представь, мне приснилось, что мы впятером, немного навеселе, стоим на моем балконе и о чем-то оживленно беседуем. И вдруг я понимаю, что это сон… У тебя когда-нибудь так было, чтобы ты во сне понял, что это сон, и начал этим пользоваться? Летать, например…

– Да, было пару раз…

– А у меня часто бывает. Ну вот. Я и говорю вам: «Ребята, на самом деле, все это мне снится. Хотите, например, я спрыгну с балкона, и со мной ничего не случится?» А вы смеетесь: «Ты слишком много выпил, Брайан…» Тогда я, быстро, чтобы вы меня не успели задержать, переваливаюсь через перила и падаю вниз. Но, перед самой поверхностью, скорость моя, само собой, уменьшается и в конце концов я плавно приземляюсь на ноги. Помахал вам снизу. Вы что-то кричите, машете мне. А потом я смотрю, Пол, ты перелазишь через перила и тоже прыгаешь вниз… Ты просвистел мимо меня и – ба-бах! – расшибся в лепешку. Страшно было смотреть… Еще бы. Тебе-то все это не снилось… Мне было очень тебя жалко, и я проснулся со слезами на глазах… Думаю, рассказать тебе или не рассказывать?.. Ну, ладно, хватит об этом. Давай, поговорим о магазине.

– Нет, Брайни, – заспешил Пол. – Про магазин мы потом поговорим. Я должен разобраться.

Но встретиться с Джоном ему удалось только через неделю, четырнадцатого июня, в студии.

– Что это за идиотские шуточки? – спросил он, сунув конверт в нос сидящему с гитарой Джону.

– Это? – Джон ухмыльнулся. – Это я так… Ты сказал, что Йоко Оно – дура, я и обозлился. Да, не бери в голову, никто не заметит.

– Да?! – вскричал Пол. – Ты думаешь?! Уже все газеты написали, что я умер! Даже называют место автокатастрофы! А я, оказывается, вовсе не я, а какой-то парень, который выиграл конкурс моих двойников!

– Клево! – оскалился Джон. – Хорошая примета. Долго жить будешь.

Пол в сердцах бросил конверт на ковер и пошел к выходу.

– Эй! – крикнул Джон ему вдогонку. – Да ладно ты! Постой!

Пол остановился, не оборачиваясь. Джон предложил:

– На следующем диске нарисуешь меня в гробу и белых тапочках.

Пол двинулся дальше.

– Да постой ты! Я тебе песню новую хочу показать!