Зомби - Клайв Баркер

Этот день настал. Я сидел подле омута, а между деревьев, словно паутина, сгущалась темнота. Ждала поверхность воды, сейчас темная, словно бассейн машинного масла. В последний раз взглянув на фотографию: фюзеляж словно сигара, пунктир крохотных иллюминаторов, застывший ужас на лицах, в последний раз глядящих на мир, языки пламени, — я осторожно опустил ее на поверхность воды. Я провожал ее взглядом, пока карточка плыла к центру омута, где вода чуть затекла на нее, словно пробуя на вкус, а потом поглотила фото.

То, что надо. Отпустил.

Но как порой я не мог утром встать с постели, так сейчас не мог уйти с берега. Не так скоро после отгрузки моего тайного груза. Я сидел не шевелясь, положив голову на руки, и уже стал ощущать себя неотъемлемой частью пейзажа. Совсем стемнело. Деревья и можжевельник загораживали огни взлетной полосы. Когда я услышал первый всплеск, то совсем не удивился. Я подумал, что подсознательно все время знал об этом и именно поэтому мне потребовалось десять лет, чтобы вернуться.

Говорят, что когда кого-то фотографируешь, то крадешь крохотную частицу его души.

Теперь же я возвратил то, что забрал.

Не было никакой бешеной активности, ничего общего с катастрофой, только ощущение разделяющейся, убывающей воды, тихие всплески и звуки падающих капель. По сторонам я не оглядывался, а смотрел на землю между ногами, ощущая тело и череп очищенными дочиста. Что я чувствовал в глубине души, я не ведал. Наверное, страх ответственности, а еще — хоть мне было совестно и противно — неясное волнение и пугающее возбуждение.

Что-то влажное коснулось моей шеи сзади и легло на плечо. Я чуть повернул голову и увидел маленькую перепачканную ладошку, капли с которой стекали мне на пиджак. Все эмоции испарились, и я безучастно поднялся на ноги. Не фокусируясь ни на одной из блуждающих между деревьев и кустов фигур, я словно во сне двинулся вокруг омута по направлению к густой изгороди, ведущей в загон. Рука то исчезала с моего плеча, то вновь опускалась на него.

Пройти сквозь изгородь на сей раз было просто. На забор я забрался с автоматической легкостью вусмерть упившегося, которому удается любое физическое действие. Именно так я себя чувствовал: отделенным от мира, сквозь который лишь прохожу. Когда я спускался с откоса, то явственно слышал за спиной шаги сопровождающих. Я знал, что среди них идет и она, но не мог заставить себя обернуться и взглянуть на нее. Переходя через дорогу, я словно шел по коридору, ведущему к машине. Я был вне категории страха. С тела ее каплями стекала вода, с каждым маленьким шажком раздавался влажный чмокающий звук башмачков.

Добравшись до машины, я просто открыл дверцу и сел. И она тоже. Я все еще не смотрел на нее: адекватно воспринимал действительность и отводил взгляд. Тут я был напуган, да, но все же вполне достойно справлялся с действиями. Машина завелась, и я задним ходом выехал с маленькой тропинки на главную дорогу. Переключил передачу на первую и тронулся в путь. Впереди была тьма, перебиравшаяся с откоса прямо на дорогу, тут-то паника и нагнала меня.

— Как быть с ними? — услышал я собственный голос. — Я должен что-то сделать.

Кэти заговорила в первый раз. Голосом, пробивавшимся сквозь ил, невнятным и искаженным из-за скопившихся в легких воды и тины, она произнесла:

— Просто езжай.

И я поехал.

Брайан Ламли

Возмущение Джереми Клива

За двадцатъ пять лет Брайан Ламли прошел большой путь. Его первый рассказ, «Берег Кипра» («The Cyprus Shell»), был опубликован в «The Arkham Collector», когда автор еще служил в армии — в Германии и на Кипре. В наши дни он считается одним из самых популярных писателей по обе стороны Атлантики, его многочисленные произведения переводятся на другие языки и часто переиздаются.

Его пятитомная серия «Некроскоп» («Necroskope») пользовалась феноменальным успехом и заняла прочное место в коллекциях любителей фантастики.

Некоторые рассказы автора были собраны в антологии «Последний обряд» («The Last Rite»), «Плодоносящие тела и другие грибы» («Fruiting Bodies and Other Fungi»; названной no рассказу, удостоенному Британской премии фэнтези) и «Возвращение Глубоководных и другие мифы» («The Return of the Deep Ones and Other Mythos Novels»).

«Возмущение Джереми Клива» — это мрачно-комический рассказ из серии ужасов, в котором показывается, что зомби не обязаны подниматься из могил целиком и полностью.

— Это глаз моего мужа, — неожиданно сказала она с каким-то болезненным оживлением, глядя поверх моего плеча. — Он наблюдает за нами!

Она довольно спокойно к этому отнеслась, что свидетельствовало о незаурядном характере. Очень уравновешенная леди эта Анжела Клив. Хотя, учитывая обстоятельства, это было все же несколько странно. Дело в том, что в этот момент мы с ней занимались любовью и, что еще более непонятно — ее муж был мертв уже шесть с половиной недель!

— Что?! — воскликнул я, перевернулся на спину и посмотрел в том направлении, куда указывал ее палец.

Казалось, она смотрит на комод. Но там совсем не на что было смотреть, равно как и во всей огромной и довольно экстравагантной спальне. Хотя, возможно, я ожидал слишком многого; она ведь ясно сказала «глаз», а я по какой-то причине искал взглядом целого человека. Это было вполне понятно — шок и все такое. Но в спальне никого не было видно. Слава богу!

Но затем послышался негромкий стук, словно по пологому склону прокатился мраморный шарик, и я опять посмотрел в ту сторону, куда показывала Анжела. По крышке комода, обильно украшенной по краям позолотой, к переднему краю двигалась тень. И она оказалась права: ее действительно отбрасывал глаз — стеклянный глаз — и его зеленый зрачок довольно угрюмо на нас поглядывал.

— Артур, — произнесла она каким-то совершенно бесцветным голосом, — это уж очень необычно.

Говоря по правде, я был с ней согласен. Вечер окончательно испорчен.

Но я встал с кровати, подошел к комоду и положил глаз на ладонь. Он оказался влажным на ощупь, даже немного липким, с какими-то приклеившимися пушинками. Я подозревал, что от него еще и пахнет, но в такой надушенной спальне, как у Анжелы Клив, трудно было распознать посторонние ароматы. По крайней мере, я не мог утверждать со всей определенностью.

— Дорогая, это же глаз, — сказал я. — Всего лишь стеклянный глаз! — Я поднял его, поднес к туалетной раковине и осторожно промыл холодной водой. — Да, конечно, это глаз Джереми… Наши вибрации могли заставить его выкатиться.

Она села в постели и застенчиво прикрылась шелковым покрывалом (как будто мы с ней были недостаточно близко знакомы), потом отвела с красивого лба влажный локон золотистых волос.