Знак кота - Андрэ Нортон

Тогда смерть покажется неизбежным и желанным концом. Да, Равинга обладает определёнными силами. Я сама видела это… но они остаются силами до тех пор, пока никто не обращает на нас внимания. А когда этот Хинккель решил отправиться к нам… прийти сюда под охраной гвардии… и привести с собой этого зверя, воплощённый ужас древних сказаний… слишком много глаз будет смотреть теперь в нашу сторону.

Я что, трушу? Нет, я просто получила в прошлом жуткий урок. Где теперь мой Дом? А ведь когда-то наш флаг гордо стоял в зале, где пировал Император. Нет, не думать об этом. Не думать. И всё-таки эта мысль изводила меня, не давала заснуть, пока, наконец, я не выдержала и не отправилась в лавку.

Серый свет раннего утра никогда не бывает ярким в нашем переулке. Я отодвинула засов и вышла наружу. Манкол ещё не пришёл, котти тоже не пошли за мной следом. Я была совершенно одна. И в этот миг я услышала, как зазвонили мобили на главных перекрёстках. С наступлением утра их отвязывали, один за другим. И перекрывая их все, громко загудел Императорский Мобиль.

Сегодня или завтра? Когда вернутся остальные, те, кто прошёл все испытания? Пока тот, кто спит под нашей крышей…

— Славный денёк.

Я быстро обернулась. Человек, о котором я думала, стоял у меня за спиной, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к непрерывному звону, стараясь отличить один мобиль от другого.

— Славный, — механически ответила я.

Он заговорил с прямотой провинциала, так отличающейся от нашей речи, пересыпанной вежливостями:

— Я не друг тебе, Алитта, верно?

— Я не знаю тебя… — ответила я.

— Ты знаешь меня настолько же, как и Равинга, но для тебя этого мало…

Я не могла понять, зачем он вытягивает из меня ответ.

Может быть, он думает, что я хочу повернуть мою хозяйку против него? Да я бы давным-давно сделала это, если бы могла. Но в этом деле моё мнение не имело для неё веса.

— Я боюсь тебя, — ответила я неожиданно для самой себя.

— Ты боишься меня? — он сделал ударение на последнем слове, словно не веря. — Но почему?

— Из-за того, что может случиться, — и я выплеснула на него всё, о чём думала ночью у огня, о том, что принимая его, моя хозяйка заигрывает с опасностью, привлекая внимание тех, кто настроен против неё.

— Понятно, — медленно ответил он. — Кинрр рассказывал о таком, о том, как злопамятны Великие Дома, и о тайных путях расправы с теми, кто попал им в немилость. И ты думаешь, значит, что такая расправа неминуемо ждёт ту, о которой ты печёшься, если по странной прихоти случая я обрету корону?

Я кивнула.

— Но Император обладает высшей властью, так ведь?

— И должен прислушиваться к советам Канцлера, — поправила я.

— Но он может принять под свою защиту любого, кого пожелает?..

— Если ему будет угодно.

— Вот как, — теперь он нахмурился и одарил меня странной усмешкой. — Мне кажется, что ты видишь в будущем лишь плохое, Алитта. Сначала мне ещё нужно завоевать корону. Не то чтобы я думал, что у меня много шансов на это. Но вот что я скажу: твоя хозяйка знает больше, чем любой из нас. И я бы пошёл с ней против целого полка воинов, даже без копья в руке, и она всё равно победила бы. Она куда больше, чем кажется.

Глава двадцать восьмая

Равинга не вышла к нам завтракать, и Алитта тоже не оказала мне такой чести. Мы с Мурри позавтракали в одиночестве. Кусок не лез в горло. Ведь я ожидал последнего испытания, а ожидание всегда было для меня самым трудным. Ожидание легко даётся лишь тому, кто наперёд знает все опасности, таящиеся в будущем. А я не мог сказать даже, сколько продлится это ожидание.

Алитта набила две больших корзины дешёвыми поделками Равинги, а может быть, и самой Алитты, и я погрузил эти корзины на ручную тележку. Я с радостью бы сам отвёз эту тележку на рынок, но девушка без обиняков заявила мне, что я должен оставаться здесь, и что я и так уже достаточно нарушил обычай, решив остановиться у кукольницы. Моё появление на рынке рядом с торговцами лишь привлечёт ко мне нежелательное внимание.

Передо мной лежал долгий день, и делать было совершенно нечего. После деятельных дней испытаний это показалось самым утомительным. В лавке возился старик, переставляя на полках туда-сюда кукольный народ Равинги. Он что-то бормотал себе под нос, недовольно поглядывая на меня исподлобья. В конце концов я ушёл в большую комнату, которая служила Равинге мастерской.

Я походил вокруг стола, стараясь ничего не трогать, как ребёнок, которому строго-настрого запретили. Я рассматривал её работы, начиная от материалов и заканчивая почти готовыми куклами. Как у неё получается, что ни одно лицо не похоже на другое? Казалось, она относилась к своему искусству так же, как моя сестра, не желая повторять однажды сделанное.

Перед одной полкой я остановился надолго, желая получше разглядеть то, что стояло там. Меня пробрал невесть откуда взявшийся озноб. Передо мной были две женщины и один мужчина, а рядом с ними — оскалившаяся фигура крысы! Я не мог представить себе, зачем Равинге потребовалось расходовать свой талант на создание такого чудища.

Женщины отличались серебряными волосами, как у большинства вапаланок, но кожа была темнее, чем у тех, что я видел на улицах. И одеты они были не в обычные плащи или пышные одежды придворных, а скорее в полупрозрачные одеяния танцовщиц. Лица раскрашены, а ногти на маленьких, изящных ручках длинные, как когти. И они стояли так, словно вот-вот бросятся, закружатся в охотничьей пляске.

Их спутник представлял собой куда более мрачную фигуру. Его голову скрывал капюшон, так туго обтягивавший череп, что казалось, что под тканью не пробиться ни волосинке. Он был одет в рясу с длинными рукавами, на груди распахнутую, где на теле виднелся какой-то странный знак, по-видимому, вытатуированный на коже.

Ещё на нём были широкие кауланские штаны и высокие сапоги, отороченные по верху чёрным мехом орикса. Но он не носил ни пояса с саблей, ни держал копья в руке. Его пальцы стискивали посох власти, украшенный подобием некой твари, о которой я никогда не слышал, и которой никогда не видел. Чем бы это ни было, выглядело оно очень неприятно.

А крыса, крыса по сравнению с тремя фигурками людей казалась огромной, больше походившей на те чудища, что появились совсем недавно, и с которыми я сам бился на скалистом острове.

— Любуешься моими человечками, Хинккель?

Я забыл обо всём, кроме кукол, и потому испугался.

— Эти танцовщицы… я видел однажды такую труппу. Но этот мужчина… И крыса?..

— Этого мужчину ты никогда не видел и ничего о нём не слышал. У вас на окраинах о нём не знают. У вас нет хранителей древних знаний…