ХВ Дело № 3 (СИ) - Борис Борисович Батыршин

— А погранцы на что? — хмыкнул я. — Нет, я не в том смысле, чтобы пустить их в расход — прикажет Барченко старшине Ефимычу лопарей наловить, да и вся недолга…

— Глупостей не говори! — Елена недовольно поморщилась. — Вчера вечером прилетел гидроплан из Кандалакши, так пилоты… — она выразительно взглянула на меня, не желая, видимо, упоминать при Марке о своём агенте, — …так пилоты рассказывали, что на станцию прибыл этап из трёх примерно десятков заключённых. Сейчас их держат в станционном пакгаузе, под серьёзной охраной, и…

Она снова помедлила.

-…и пилоты говорили, что зэков хотят перебрасывать небольшими партиями по пять-шесть человек сюда, к нам, по воздуху. Объявлено, что будто бы в качестве рабочих, на стройку, башню возводить и здание для размещения лабораторного оборудования — но теперь-то я понимаю, зачем они на самом деле понадобились!

— Как хотите, а это место существовать не должно! — Марк решительно рубанул ребром ладони по воздуху. — Барченко с Гоппиусом готовы распечатать Порог, и им даже в голову не приходит, что это может закончиться страшной бедой! А если такая сила попадёт в руки его покровителей из ОГПУ — вы хоть примерно представляете, к чему это может привести? И не только для нашей экспедиции — для людей вообще, для всего человечества!

Я недобро сощурился. Марк говорил именно то, чего я от него ожидал.

…ловись, рыбка, большая и маленькая…

— Призываешь уничтожить Порог?

— Да, и как можно быстрее! — в глазах моего собеседника читалась отчаянная решимость. — Можно ведь, наверное, что-нибудь подкрутить в установке Гоппиуса — так, чтобы поток нейротической энергии не распечатал его, а разрушил?

Я вздохнул. Хорошо всё-таки иметь сугубо гуманитарное образование — можно не задумываться о том, что принято называть «трудностями технической реализации».

— Может, и можно, только вот я не знаю, как — но обещаю, что попробую разобраться. Гоппиус наверняка привлечёт меня к монтажу установки, и вот тогда…

— А жаль всё же запечатывать Порог насовсем. — посетовала Елена. — Очень удобное было бы, например, для ссылки… пожизненной. И никаких тебе побегов, как и затрат на содержание ссыльных!

Сказано было серьёзным тоном, но я заметил замелькавших в её глазах озорных чёртиков.

— Пожизненной? В виде зом… то есть «мертвяков»? Это вы смешно пошутили, Елена Андре…

Договорить я не успел. Пронзительно завыла сирена — она была установлена на коротком столбе посредине нашего» административного квартала», и чтобы привести её в действие, требовалось провернуть г-образную с деревянной рукоятью, ручку. Я вскочил — в лагере бестолково метался народ, а с востока на лагерь накатывалось комариное жужжание авиационных моторов.

ЧЕТВЁРТАЯ ЧАСТЬ . Дробь мёртвого барабанщика. I

Как хорошо известно всякому, хоть сколько-нибудь осведомлённому в морском деле, покраска на военном корабле (а "Таймыр", безусловно, оставался именно военным кораблём, хоть и проходил по ведомству погранохраны) никогда не начинается и никогда не заканчивается. Процесс этот перманентный — ржавчина и солёная вода опасные враги корабельной стали, так что конец ему может положить только гибель судна, неважно, в бою, от "неизбежных на море случайностей", или же по списании на иголки. Вот и сейчас матрос второй статьи Григорий Сушков возил кистью по очищенному от облупившейся старой краски фальшборту широкой кистью. Прочие инструменты его труда — жестяная банка до половины наполненная свинцовым суриком и ещё одна кисть — лежали тут же, на палубе, на подстеленной ветошке. Видно было, что работал он старательно — на веснушчатой физиономии то тут, то там красовались красно-коричневые пятна, не имеющие отношения к природной пигментации Гришкиной кожи.

Рядом, на чугунном кнехте устроился трюмный машинист «Таймыра». Он сменился с вахты полчаса назад и решил проветриться на полубаке после духоты машинного отделения, с которой не справлялись никакие вентиляторы.

После рейса на Шпицберген «Таймыр», не заходя в Мурманск, проследовал в Белое море, в Архангельск — там предстояло высадить сменившихся вахтёров, после чего — ледокол встанет в док на переборку машин и замену пера руля.

Гришка пристроил кисть на банку с краской, встал и потянулся, разминая затёкшие от длительного сидения на корточках ноги.

— Слышь, Мироныч, а ты на этом мысе Чёрный бывал когда-нибудь?

— А чего я там не видал? — отозвался машинист. — Проходили мимо много раз, сейчас уж и не упомню сколько, а чтобы высадиться да побывать — на кой оно?

Матрос оглядел фронт работ. До обеда, кровь из носу, нужно управиться. Боцман обязательно придёт проверить, и если заметит огрехи, то будет худо. Но… до обеда ещё полтора часа, никуда этот фальшборт не убежит, а тут — и ветерок, вроде, тёплый, и язык почесать есть с кем…

— А чего ж мы сейчас туда идём?

— Так радио с метеостанции на мысу поймали. — ответил Мироныч. Он, перед тем, как отправиться на полубак, успел перекинуться порой фраз с судовым радистом, и теперь с удовольствием демонстрировал молодым матросам свою осведомлённость. — Что-то там случилось, а что — разобрать не смогли, потому как помехи в эфире какие-то особенно зловредные, пёс их знает.... А потом они и вовсе замолчали и отвечать перестали — вот с нами из Архангельска связались, велели зайти, выяснить, что и как. Может, им помощь требуется?

— Ну, раз помощь — тогда конечно… — согласился Гришка, почуявший, что наклёвывается тема для нового героического письма в родную деревню. — А идти-то далеко?

— Не… — машинист помотал головой. — Сейчас мы аккурат насупротив маяка острова Большой Олений — «на траверзе» это называется, учись, салажня! Отсюда до мыса Чёрный ещё верст шестьдесят винтить. Машина у нас исправная, уголь отменный, шпицбергенский, куда там английскому кардифу! Восемь с половиной узлов на лаге, как одна копеечка — к седьмой склянке будем на месте.

Текущее время на «Таймыре» отсчитывали, как и на всяком военном корабле, ударами колокола, называемыми «склянками». Отсчёт вёлся с ноля часов тридцати минут пополуночи, и каждые полчаса отмечались ударом в небольшой бронзовый колокол, называемый «рындой». Семь склянок, таким образом, соответствовали половине пятого утра.

— Погода бы не испортилась … — матрос с беспокойством посмотрел вдаль. На горизонте действительно копились тёмно-серые дождевые тучи.

— Не… — механик снова покачал головой. — Конец мая, штормов в этих краях почитай, что и не