ХВ Дело № 3 (СИ) - Борис Борисович Батыршин

из тетрадей. После чего обрабатывал и записывал в тетрадь, которую я держал в руках. Логично было предположить, что имеются куски, ещё не подвергшиеся подобной обработке, и я довольно быстро их разыскал. Времени у меня не оставалось совершенно, лагерь постепенно просыпался, снаружи доносились уже утренние звуки — стук топора на кухне, шаги, стук топора на кухне, брёх Алкаша, шаги, плеск воды в жестяном походном рукомойнике — а потому пришлось лишь наскоро проглядеть эти черновые записи.

Как выяснилось, риск того стоил. Наскоро пробежав один из черновиков (по счастью снабжённый комментариями) я, наконец, осознал, как именно Гоппиус собирается использовать свою установку, и зачем подключать её к башне, части которой вот-вот начнут доставлять по воздуху из Кандалакши. Последний кусочек мозаики встал на своё место — к добру ли, к худу ли, но я теперь понимаю, что делать дальше.

А ведь, пожалуй, венский букинист, наложивший на себя руки после поверхностного знакомства с Книгой Порога, был прав: лучше всего было ещё тогда предать огню эти напитанные злом и смертельной угрозой страницы. После чего — прикончить всех, кто на свою беду прикоснулся, хотя бы кончиком пальца, к их содержимому. Но уже поздно, да и не тянет меня по примеру несчастного Эрлиха лезть в петлю. «Мы пойдём другим путём» — как сказал один студент-первокурсник, узнав о казни своего старшего брата-террориста. Хотя, не уверен, что наш путь окажется (как в итоге, оказался и путь Володи Ульянова) менее кровавым и губительным.

…Честное слово, лучше бы тогда, на берегу альпийского озера, мы согласились на предложение Марио и рванули в Америку. И уж теперь-то мои спутники наверняка со мной согласятся — стоит им только узнать то, о чём я раньше мог только догадываться, а теперь знаю наверняка…

— Вот, примерно так всё и было задумано. — закончил я. Елена зябко повела плечами.

— Ужас какой! Неужели Барченко с Гоппиусом всё это знают, но продолжают работать?

— Получается, что так. Первыми Порог преодолеет четвёрка «мертвяков» — Барченко, как я понял, рассчитывает, что поток нейротической энергии башни сможет пробить в нём брешь…

Мои собеседники замолчали. Видимо, в воображении обоих возникла ода и та же картина — чёрный провал на фоне каменистой осыпи, и цепочка зомби — покачивающихся, со свисающими до колен руками — один за другим исчезают в нём, пересекая таинственный Порог Гипербореи.

…Агония мира, народов крики, крах великих идей,

Печатает шаг легион безликих, давно забытых людей.

Напрасны надежды живущих в мире, что смогут нас удержать,

Стократно погибнув под стягом Мессира, на смерть уже наплевать!

Я знаю, за мной из своих чертогов наблюдает мой Господин,

Но нас слишком мало, врагов слишком много — и вот я уже один!

Но, вспомнив про нас и про наши беды, он устало взмахнёт рукой —

И до горизонта встают андеды, и вновь бросаются в бой!... — вполголоса промурлыкал я.

— «Андеды» — это по-английски будет «не мёртвые?» — так же негромко осведомилась Елена.

— Они самые. Как наши, то есть, барченковские мертвяки — уже не живые, но и не сдохли окончательно, поскольку могут ходить и даже убивать других.

…Любопытно, она не спросила, где я взял слова. Или ей попросту неинтересно?..

— Это что откуда? — Марк поспешил восполнить упущение собеседницы. Он прибыл в базовый лагерь только сегодня утром, а место «вечного дежурного» на сейдозерской стоянке временно занял один из Гоппиусовских лаборантов.

— А, забей, к делу не относится. Так, песенка и песенка…

В самом деле, не объяснять же ему про старинных моих друзей-игровиков, сочинивших эту песню ещё в начале нулевых, когда ролевое сообщество переживало период увлечения «Вархаммером»?

…И вновь покинув сосновые ящики, мы гибель мирам несём,

И нашему мёртвому барабанщику по барабану всё!.. —

Мне вспомнились барабанщиков коммуны имени Ягоды — как выстраивались они на правом фланге нашего голоногого строя, каквесело отбивали дробь…

Меня передёрнуло. Н-да… та ещё аналогия…

— А мертвяки не кинутся на самого Барченко, как это было в прошлый раз? — опасливо поинтересовался Марк.

— Не должны. — ответила за меня Елена. — С четверыми Барченко в состоянии управиться, проверено. А вот что он будет делать дальше?

Я пожал плечами.

— Есть у меня на этот счёт некоторые мысли. Понимаете, когда гиперборейцы создавали Стражей, они каким-то образом переместили сознания нескольких своих соотечественников в тела обычных людей — то ли пленников, то ли слуг, в книге это не уточнялось. А Гоппиуса при должных настройках может сработать аналогичным образом. Собственно, она уже так сработала, и даже дважды — только Гоппиус об этом пока не знает.

Елена с Марком по очереди кивнули. Они двое только и знали о том, кто я такой и откуда здесь взялся — равно как знали и о непростой судьбе Яши Блюмкина, занявшего после серии перемещений моё старое (во всех смыслах, хе-хе!) тело и пребывающего сейчас в двадцать первом веке. Частично в курсе этих событий была ещё и Татьяна, но я решил пока не посвящать её в свои планы. Девчонка и так выматывается по-чёрному со своей биолокацией, надо хоть немного её поберечь.

— Значит, Александр Васильевич хочет переместить чьё-то сознание в одного из гиперборейцев? — спросил Марк.

— Спроси, чего полегче. А вообще-то логичное предположение — если верить его записям, на гиперборейцев ограничения в плане управления «мертвяками» не распространяются, да и через Порог они могут проникать в обе стороны невозбранно. Может, Барченко именно это и задумал?