Один за всех, и стая за одного - Елена Малиновская

Это с ним сделал Фелан? Да блондин же покалечил родного сына!

— Все не так страшно, как выглядит, — не удержавшись, попытался оправдаться Фелан, уловив мои мысли. — Неделя в постели — и Вентор будет как новенький. Он ведь оборотень, то бишь намного выносливее обычного человека. Но, признаюсь, я слегка погорячился…

— Как я заметила, это твое любимое оправдание, — с сарказмом перебила я, невольно вспомнив происшествие в карете.

Поскольку покраснеть больше Фелан не мог при всем горячем желании, то ради разнообразия он начал бледнеть, я бы даже сказала — синеть. Причем это произошло настолько стремительно, что я заволновалась: не станет ли бедняге дурно с сердцем. Впрочем, практически сразу успокоилась. Он ведь оборотень, то бишь, по его же собственным словам, должен легче переносить всяческие испытания. И потом, я вообще сомневалась, что у него это самое сердце имеется.

— Я попросил Вессу привести меня, потому что хочу сказать, — внезапно заговорил Вентор.

Если честно, теперешняя его манера разговора создавала весьма жутковатое впечатление. Он почти не двигал опухшими разбитыми губами, поэтому его голос звучал глухо, будто он научился искусству чревовещания. Лицо оставалось совершенно безжизненным. Вентор даже не мог разлепить глаз.

— Я хочу сказать и тебе и Норбергу, что не считаю себя виноватым, — продолжил тем временем Вентор, по всей видимости, обращаясь к Фелану. — Ты можешь опять избить меня. Можешь даже убить. Но я не изменю своего мнения. Я спасал Марику. Мне она нравится. Она хорошая девушка, которая не по своей вине угодила сюда. То, что ты делаешь с ней — это чудовищно. Ты хочешь изменить ее, желаешь полностью подчинить своей воле, поскольку тебя раздражает ее сопротивление. Но как только она влюбится в тебя, то ты сразу же потеряешь к ней интерес и выкинешь прочь, даже не утрудившись задуматься на тему того, что с ней будет дальше. Зачем тебе от нее ребенок? Во мне сейчас не говорит детская ревность, как ты искренне веруешь. Просто ты даже со мной не сумел построить отношения. Я не говорю об отношениях отца и сына. Было бы глупо ожидать такого, учитывая обстоятельства нашего знакомства и моего детства. Но ты не стал мне даже приятелем, так и остался врагом. Считаешь, что с новым ребенком исправишь свои упущения и станешь самым лучшим отцом? При этом как-то упускаешь из вида, что несчастное дитя будет рождено по принуждению и в ненависти. Моя мать хотя бы любила тебя. Неужели ты не понимаешь, что тем самым уничтожишь Марику как личность? Я хотел помочь ей…

Выпалив это на одном дыхании, Вентор замолчал и бессильно повис на Вессе, видимо, потеряв сознание.

Несчастная старая знахарка ойкнула и чуть не упала под тяжестью чужого тела, но все-таки нашла в себе силы осторожно положить обмякшего оборотня на пол. После чего выпрямилась и с плохо скрытой тревогой посмотрела на Норберга.

— Простите, мне не стоило приводить его сюда, — виновато проговорила она. — Но он настаивал. Собирался сам ползти…

— Все в порядке, — оборвал ее извинения Норберг. Задумчиво посмотрел на бесчувственного Вентора и добавил: — Надо же, а я его недооценивал. Он ведь прекрасно понимал, не мог не понимать, что даже если бы побег удался, то именно ему пришлось бы отвечать перед тобой, Фелан. Если ты так отделал его сейчас, то страшно предположить, как бы ему досталось в случае благополучного исхода его затеи.

— То есть ты согласен с его словами? — гневно вскинулся Фелан, настолько бледный, что напоминал сейчас самого настоящего призрака. — И веришь, что он поступил благородно, а не пытался в очередной раз насолить мне?

— Я не могу оценить его искренность, поскольку он Клинг и умеет защищать свои мысли. — Норберг пожал плечами. — Но я не чувствую в его словах фальши. Вреда Марике он в самом деле не желал. Ты и сам прекрасно понимаешь, что она имеет полное право вернуться домой…

— У нашего отца наверняка имеются приспешники, которые не присягнут тебе на верность, — торопливо оборвал его Фелан.

— И ты считаешь, что им будет какое-то дело до Марики? — Норберг выразительно фыркнул. — Не говори чушь! Те помощники отца, которые не захотят видеть меня вожаком, скорее всего, бросятся в бега. Кто-то, возможно, останется и затаится. Но совершенно точно никому из них не будет никакого дела до девицы, которая пробыла в нашем замке пару ночей.

— И тем не менее есть вероятность… — упрямо начал Фелан, не желая так просто отступать от своего мнения.

— О боги! — простонал Норберг, перебив его. Закатил глаза и помотал головой, после чего насмешливо взглянул на брата, спросив: — Ты всерьез хочешь оставить Марику в замке до момента полного перехода власти в мои руки?

— Хотя бы до общего сбора оборотней, где тебя признают вожаком, — после недолгой паузы сказал Фелан.

— Напротив, чем дольше она остается у нас, тем хуже для нее, — не согласился Норберг. — Все знают твой любвеобильный нрав. Если когда-нибудь какой-нибудь безумец вздумает переубивать всех девиц, которые побывали в твоей постели, то Лейтон, пожалуй, обезлюдеет. Никто не удивится, что Марика пробыла в замке день-другой. Решат, что она стала очередной жертвой твоих чар, но, насладившись ее прелестями сполна, ты отправил ее восвояси, как, собственно, и поступаешь обычно. Однако если оставить ее здесь на месяц-другой, то возникнут вопросы — с чего вдруг к ней такое особое отношение. И вот тогда-то отпускать ее будет опасно. Прежде всего — для нее самой.

Из прочувствованной реплики нового вожака стаи я уловила лишь одно: Фелан хочет оставить меня в замке еще на месяц или два. Немыслимо! Если он так сделает, то это будет настоящей катастрофой!

— Но вы же обещали, — чуть слышно выдохнула я, осознав, что рискую разрыдаться прямо здесь и сейчас, на глазах этих двух оборотней и Вессы, которая хлопотала около Вентора, но с явным любопытством прислушивалась к ведущемуся разговору. — Вы, господин Норберг, обещали мне, что совсем скоро я вернусь в семью! Я не беременна, опасности для моей жизни нет. Неужели ваше слово ничего не стоит?!

Ох, пожалуй, последняя фраза, которая вырвалась у меня от эмоций, была лишней. Норберг принял ее если не как оскорбление, то весьма болезненно. Его лицо вытянулось и окаменело, губы сложились в две тонкие бескровные линии, на шее вздулись вены.

— Марика, следи за выражениями, — прошелестел его голос, и я невольно поджала ноги.

Казалось, будто в гостиной пробудилась огромная древняя змея. Воздух вокруг меня наполнился ядом. Единственное неверное движение — и я бы умерла, не успев даже понять, за что меня так сурово наказали.