Начало опричнины - Руслан Скрынников

     Репрессии опричнины против членов Земского собора в ближайшие годы после его роспуска обнаруживают одну интересную особенность. Их жертвами явились не только титулованная знать (боярин И. И. Пронский, его двоюродный брат князь В. Ф. Пронский, князь В. К. Курлятев и др.),. но в еще большей мере старомосковская знать (конюший И.П.Фёдоров, Колычевы) и связанные с ней верхи приказного мира и дворянства. Высшая титулованная знать была слишком ошеломлена и напугана ударами террора, последовавшими за введением опричнины. По этой причине инициатива антиопричного выступления на Земском соборе, по-видимому, принадлежала старомосковскому боярству и дворянству. Старомосковская знать возглавила земское правительство в тот период и явилась естественным выразителем давно зревшего в земщине недовольства.

      Выступление руководителей земщины было поддержано-многочисленной дворянской фрондой. Более 300 дворян подписали ходатайство против опричнины. Врученный царю документ был составлен в самых верноподданнических выражениях. Но основное требование относительно прекращения репрессий и отмены опричнины носило достаточно категорический характер.

      Правительство было поражено как масштабами земской оппозиции, так и тем, что протест исходил со стороны лояльного прежде старомосковского боярства и высших духовных, властей. На царя выступление фронды произвело, как видно, ошеломляющее впечатление. Мало того, что Грозный давно уже не выносил возражений, он должен был наконец отдать, себе отчет в том, что все попытки стабилизировать положение путем уступок и компромисса потерпели неудачу. Опричная политика вызвала осуждение наиболее авторитетных; вождей земской Боярской думы и земского дворянства в целом. Социальная опора правительства еще более сузилась.

      После капитуляции Ф. Колычева духовенство пыталось взять на себя роль посредника между опричным правительством и земским боярством. Но его призывы к милосердию остались гласом вопиющего в пустыне.

      Опричники усилили репрессии против оппозиции. Ближайшей их жертвой стал старейший член Боярской думы князь П. М. Щенятев, незадолго до того демонстративно сложивший чин боярина и самовольно удалившийся в монастырь. Щенятев был ближайшей родней княгини Е. Старицкой, и правительство подозревало, что Старицкие и их приверженцы своими интригами способствовали выступлению фронды на соборе.

   Едва расправившись с вождями фронды (князем В. Ф. Пронским и т. д.), опричники привлекли к дознанию «старца» Пимена Щенятева. Его забрали из монастыря и подвергли мучительным пыткам. Боярина жгли на большой железной сковороде, подогреваемой огнем. Опричные каты били ему иглы под ногти[1474]. Престарелый воевода не вынес мук и 5 августа умер[1475]. Всего две недели отделяли день его смерти от времени выступления оппозиции на Земском соборе.

     Земский собор 1566 г. был самым представительным собором в царствование Грозного. Впервые широкое представительство на соборе получили дворяне, а также верхи посадского населения. Если деятельность первых соборов (1549—1551 гг.) сводилась к заслушиванию правительственных деклараций и формальному их одобрению, то в период опричнины компетенция соборов несколько расширилась. Первые соборы времени опричнины приняли решение о предоставлении Грозному чрезвычайных полномочий и утвердили указ об опричнине. Земский собор 1566 г. принял решение о продолжении Ливонской войны и введении новых чрезвычайных налогов. Высшие сословия получили возможность участвовать в определении политики правительства. Однако каждый раз власти ставили перед членами собора весьма ограниченные задачи и строго регламентировали их деятельность.

    В известном смысле первые годы опричнины стали временем расцвета Земских соборов, главного сословно-представительного учреждения Русского государства в середине XVI века.

    В чем же заключены причины отмеченного парадоксального явления? Почему мрачные годы опричнины с ее злоупотреблениями и террором стали временем расцвета соборной практики?                                                 

    Распри монархии с могущественной боярской аристократией сузили социальную базу правительства и вынудили его искать более широкую опору в среде дворянства и отчасти купечества, служивших естественным противовесом аристократии. Меры, подобные созыву соборов, призваны были обеспечить опричному правительству более широкую поддержку со стороны привилегированных сословий земщины.

  Самый представительный собор середины XVI в. был созван на втором году, опричнины, когда опричное правительство встало на путь уступок и поисков компромисса. Но период поисков компромисса в истории опричнины оказался слишком кратковременным. Новый взрыв террора положил конец дальнейшему развитию практики Земских соборов.

  Созыв первых представительных соборов в годы опричнины имел важное историческое значение. Возникла новая политическая форма, новое учреждение, которому со временем суждено было сыграть важную роль в политическом развитии России. Из вполне аристократических соборов первых лет опричнины развились более представительные, демократические и полномочные Земские соборы начала XVII века.

Глава VI

         Поворот к террору.

 «Заговор" конюшего И. П. Федорова-Челяднина.

   Меры, проведенные в жизнь после Земского собора, с очевидностью показали, что правительство не намерено прислушаться к требованиям земского дворянства относительно отмены опричнины. Но после выступления членов собора власти не могли полагаться на одни только репрессии и старались укрепить опричнину изнутри путем расширения её территории и упрочения социальной базы.

    К августу 1566 г. царь забрал в опричнину обширную прикамскую вотчину купцов Строгановых[1476]. Последний крупный центр соляных промыслов на востоке страны был включен в состав опричнины[1477]. Правительство получило возможность использовать для финансирования опричных мероприятий громадные денежные богатства Строгановых[1478]. В свою очередь, оно оказывало полную поддержку Строгановым в деле колонизации новых земель в Приуралье[1479].

       В феврале — марте 1567 г. царь взял в опричнину обширный Костромской уезд[1480]. Кострома принадлежала к числу тех городов, которые вошли в состав Московского государства с момента его образования. Отличительной чертой уездного землевладения было почти полное отсутствие крупных княжеских вотчин и наличие развитого дворянского землевладения. При наборе опричников в Костроме правительство руководствовалось теми же принципами, что и при наборе опричной тысячи. Предпочтение оказывалось худородному провинциальному дворянству. В опричнину не попали представители местной нетитулованной знати («великие» Сабуровы и Карповы) и многие дворяне, входившие в старый двор[1481]. Земли, конфискованные при «переборе людишек», передавались опричникам[1482]. Подлинные записи Разрядного приказа позволяют установить, что в результате опричного пересмотра примерно 2/3 местных служилых людей вошли в опричнину.

Численность дворян по разрядам[1483].

     Включение Костромского уезда в опричнину имело исключительно важное значение. В состав опричного дворянского войска вошли новые контингенты, в результате чего его численность сразу увеличилась с 1000 до 1500 человек[1484].

     Вслед за Костромой в опричнину вошла территория бывшего Старицкого удельного княжества[1485]. На опричную службу перешло несколько десятков старицких дворян[1486]. Одновременно царь забрал в опричнину несколько улиц и слобод в Москве[1487].

    Правительство не только расширяло границы опричнины, но и с лихорадочной поспешностью укрепляло важнейшие опричные центры, строило на территории опричнины новые крепости и замки. Наиболее крупные строительные работы велись в Вологде, где намечено было соорудить грандиозный каменный Кремль, который по размерам не уступал бы московскому[1488]. Царь всячески торопил строителей и в феврале 1567 г. лично выехал на север «досмотрити градского основания на Вологде и всякого своего царского на Вологде строения»[1489].

    В то же время была значительно укреплена Александровская слобода, служившая второй опричной столицей[1490].

    При учреждении опричнины Грозный задумал построить «особный» двор в Кремле на месте, где располагались хоромы Старицких, митрополита и царицы. Однако через год он решил вынести двор за пределы земского Кремля, или, как тогда говорили, «за город»[1491]. В течение полугода в опричной половине Москвы за Неглинной был воздвигнут сильно укрепленный замок[1492]. Новую царскую резиденцию окружала мощная стена, на 1 сажень от земли — из тесаного камня и еще на 2 сажени — из кирпичей. Выходившие к Кремлю ворота были окованы железными полосами и украшены фигурой льва. Раскрытая пасть льва была обращена в сторону земщины. Шпили замка венчали черные фигуры двуглавых орлов. Днем и ночью несколько сот опричных стрелков несли караулы на его стенах[1493].