Заповедник архонтов - Михаил Ишков

— Как ты назвал этот фрукт? Аарбуз?.. — встрепенулся Ин-ту.

— Аарбуз не фрукт, а ягода, — поправил я его. — Маалина тоже ягода.

— Вот и попался! — старик обрадовался, захлопал в ладоши. — Вот и вляпался!.. Какая же это ягода, твой аарбуз. Это фрукт. Видишь, какой большой. Маалина — может, ты, каналья, и прав — ягода, а аарбуз фрукт. Того же разряда, что на пальмах растут.

— С вами спорить, — совсем по-человечьи вздохнул я, — себе дороже. Почему вы, старики, такие упрямые! Долблю одно и то же: нет архонтов, нет архонтов, сгинули они. Вы теперь единственные и законные наследники повелителей. Откажитесь от постройки рукотворного сосуда, обратите внимание на родную землю, приложите к ней руки… Все без толку! Пора бы одуматься, успокоиться. На худой конец, потребовать гарантии, а вы за старое. Теперь куда законопатите? Здесь, под Риихой Борсалос замуруете?

— Ишь ты, хитрый какой! — беспричинно развеселился Ин-се.

Он даже позволил себе соскочить с кресла черного дерева и пройтись передо мной гоголем.

— Нет тебя места на земле Хорда, даже если ты в самом деле был рожден в горах. Слишком крепко тобой овладели повелители, слишком откровенно ты пляшешь под их дудку. Знал бы ты, сколько лишних хлопот нам доставил.

Он помахал скрюченным указательным пальцем у меня перед носом. Я не удержался и попытался зубами ухватить его за палец. Ин-се успел убрать его и с откровенным удовольствием почесался.

— Ага, не успел, не успел!.. Если бы мы с самого начала знали, что ты за птица, мы бы сразу упекли тебя в преисподнюю. Теперь срок настал.

— О чем вы, величества? Опять за старое?..

Ин-се степенно сел на место, а Ин-ту серьезно, даже с некоторой усталостью в голосе вымолвил.

— Не ёрничай, знахарь. У нас нет выбора. Тебя ждет преисподняя, посидишь там, подумаешь.

Сердце у меня замерло.

— Это где же такое пекло?

— Как ты сказал, проныра? — подался вперед Ин-се. — Пекло?.. Метко сказано. Только наша преисподняя страшнее, чем выдуманное тобой пекло. Туда даже твои повелители не могут добраться, так что там ты будешь надежно изолирован. Станешь заложником. Пора на твоей собственной шкуре проверить: врешь ты насчет гибели архонтов или это всего лишь ловкий ход? Всего лишь начальная стадия далеко рассчитанного плана поставить под контроль помыслы поселян. Акт, так сказать, психотропной войны, которую начали против нас прежние повелители.

— Как это?

Я не сразу вообразил, о чем он. О войне? Выходит, помимо меня, батяня-комбат проводил какие-то другие операции?

— Вдумайся, Роото, — продолжил Ин-ту, — если, как ты уверяешь, архонтов больше нет, и новая сила, чьей волей ты пророчествуешь на Хорде, душой и сердцем предана идее любви, согласия и мира, она непременно попытается вызволить тебя из преисподней. В таком случае, это будет факт в твою пользу. Мы даже готовы поделиться с владеющими тобой координатами места, где ты будешь упрятан. Это будет надежная основа для серьезных переговоров. Исходный пункт, так сказать… Если же им наплевать и все твои усилия, а также сказки, легенды, байки, летучие гарцуки, призывы к справедливости, к согласию, к радости — твои сны, наконец! — это только красивые слова, и они бросят тебя на растерзание Даурису и чудовищу, которое живет в преисподней и против которого мы уже столько веков ведем непримиримую битву, — нам будет не о чем говорить.

— Какую битву вы имеете в виду? — спросил я.

— Страшную! Не на жизнь, а на смерть. Начало ей положили наши славные Герои. С тех пор мы только и делаем, что с одной стороны ублажаем чудовище, с другой — без конца бомбардируем его всеми возможными средствами, чтобы только зверь не смог выбраться из преисподней.

Он помолчал, с сожалением почесался.

— Мы оба будем помнить о тебе. Ты был неплохой поселянин, хотя и вышел в люди из потомков низшего разряда, когда-то следивших за соблюдением температурного режима в инкубаторах для самых маленьких. Ты принес много пользы поселянам и сколько мог бы еще принести, но безопасность Хорда требует жертв. Иначе нам не выжить. Ты должен быть испытан крестом, как тот мученик, которого когда-то распяли за все грехи родственных ему существ.

От подобного святотатства у меня едва не подкосились ноги, ужасом опалило сердце. Тот сценарий, который я разыгрывал, подошел к своему естественному концу.

— Таково повеление Третьего столпа, государственный совет утвердил его, — добавил старик.

— Но где же расположена эта ваша преисподняя? Где прячется этот зверь?

В ответ молчание…

В этот момент в помещение вошли уже знакомые мне высокорослые, обладавшие могучей силой славные. Натянули капюшон на голову, взяли под руки.

— Уведите его, — разом приказали старцы. — Лишите дыхания…

Часть III

У бодрствующих один, общий, мир, а каждый спящий отворачивается в свой собственный.

Глава 1

Очнувшись, я первым делом жадно глотнул горячий, пропитанный запахами раскаленного металла, пота и испражнений воздух.

— Ну что, учитель, очухался? — спросил Туути и дружески почесал у меня за ухом.

Бывший страж отпустил бороду — густой, из мягких перьев воротник напрочь закрыл шею и плечи. Был он в том же, изрядно поношенном, помятом панцире, натянутом на длиннополую рубаху.

Поддерживаемый Петром и Павлом я сел. Туути подал стакан воды, я с жадностью выпил, затем постарался мысленно вызвать Быстролетного.

Бесполезно, связи не было.

Вокруг меня были старые знакомые: Хваат и Неемо, Якуб, физически очень крепкий Иеремия, а также Левий Матвей. Подале Тоот, сидевший с группой последователей из секты борцов за освобождение рабочих разрядов — они называли себя «проотолетариями»; провокаторы из тюрем Дираха и Дьори — эти тоже радостно приветствовали меня. Кроме них в темницу были подсажены с десяток неизвестных мне поселян, среди которых были даже мамки. В углу расположилась Дуэрни, у нее на шее не было поводка. Рядом с ней отдыхали Огуст и Этта.

Отсек, в котором, по-видимому, было собрано большинство общавшихся со мной губошлепов, представлял собой четверть огромного цилиндра. Стена и пол являлись радиусами и образовывали прямой угол. Соединялись они округлой поверхностью, усиленной ребрами жесткости. Изнутри отсек был обит металлическими листами. Одна из торцевых переборок забрана решеткой, за которой находился небольшой, слабо освещенный тамбур, другая — изготовлена из какого-то тусклого, малопрозрачного материала. Циркульная поверхность была нестерпимо горяча, узники старались держаться поближе к вершине прямого угла. В эти первые мгновения после пробуждения обнаружилось, что в этом странной формы помещении легко сидеть, дышать, двигать руками. Словно какая-то незримая сила сняла часть веса.