Сказки старого дома - Андрей Николаевич Басов

тоже норовил удрать. То ли испугавшись криков Будур, не поняв их значения. То ли испугавшись стражников. Не могла же я разорваться надвое. Бежать за Будур и стеречь этого парня. Вот и сказала, чтобы его здесь придержали.

– Да? А можно было бы подумать, что виной всему вспыхнувшая с такой силой страсть, что предмет страсти приковали поближе к себе, чтобы удобнее было пользоваться. Но тогда нужно было бы этот предмет утащить в комнату Будур. Здесь её сёстры быстро парня растерзают.

– Ваше величество, очень хорошо, что вы оказались тут. Не уходите. Сейчас я приведу Будур, и всё разъяснится.

– Веди. Посмотрим, как она выкручиваться будет. Знаю, что тебя-то на обмане так просто не поймаешь.

Прибегаю к Будур.

– Всё, нас накрыли! Твой отец наверху и пытается выяснить, почему парень привязан. Ты врать, как я, не умеешь. Поэтому на любые вопросы отвечай, что хочешь выйти за него замуж. Только это и больше ничего. Поняла?

– Поняла.

– Побежали!

Наверху всё та же картина.

– Будур, что всё это значит?

– Папа, я хочу выйти за этого человека замуж.

– А почему тогда он привязан?

– Я хочу выйти за него замуж.

– Ты его знаешь?

– Хочу выйти за него и всё тут!

– А он хочет взять тебя в жены?

– А мне плевать, – заявила Будур и получила от меня больный щипок пониже спины. – Ой, я хочу выйти за него замуж! Чего тут непонятного?

– Сил у меня нет с вами ладить. Вретё вы всё! Сговорились, – заявил Гарун и повернулся уходить. – Не забудьте отвязать парня и готовьтесь к свадьбе".

– Вот, собственно, так, наконец, мы и продали Аладдина в мужья. За избавление от топора.

– Ловко, – заметил Синдбад. – А ты, Зубейда, не хочешь рассказать нам какую-нибудь историю?

Зубейда прижалась к моему плечу и помотала головой.

– Я ещё ни одной истории не прожила, – звонким, как серебряный колокольчик, голосом призналась Зубейда.

– Ничего, у тебя в семнадцать лет ещё всё впереди, – обнадёжила Шехерезада.

Так за разговорами и шутками разошлись уже только после полуночи.

В гостевой комнате только мы с Зубейдой. Она сидит у меня на коленях и, склонив голову на плечо, дышит мне в шею. Весь дом уже спит, а мы никак не можем оторваться друг от друга.

– Какие у вас хорошие друзья, Сержи-сахеб, – промурлыкала Зубейда.

Она где-то в оборудовании моего организма отыскала правую руку, разогнула пальцы и прижала мою раскрытую ладонь к своей груди. Я и не подумал сопротивляться такому бесстыдству.

– Наши друзья, Зубейда, наши. Теперь они и твои друзья тоже, – шепчу ей в маленькое ушко, ласково поглаживая упругую округлость, к которой мне открыли доступ. – А не пора ли нам ко сну? Как ты думаешь?

– Наверное, пора. Я пойду, переоденусь.

– Зачем? Снимай своё парадное платье прямо здесь.

– Как скажете, Сержи-сахеб.

Какая прелесть это парадное платье! Его приходится очень долго снимать. Откровенно любуюсь сложной процедурой. Зубейда уже не стыдится свой наготы, а, закончив процесс и тряхнув своими роскошными волосами, ныряет под покрывало нашего ложа.

Хорошо быть хозяином, не обременённым заботами. Хотя бы даже хозяином только самому себе. Когда хочешь, тогда и просыпаешься. Просыпаюсь, когда солнце уже довольно высоко. Вокруг на всём ложе ни души, кроме меня. Бросили меня одного без зазрения чего бы то ни было! Время, наверное, где-то между пора вставать и пора завтракать. Намного ближе ко второму. Черт, задумавшись, чуть не вылетел на террасу в чем мама родила, а там, у дверей уже ждёт засада. Едва успел прикрыться какой-то салфеткой, сдёрнутой на лету со стола.

– Сержи-сахеб, а чего ты такой голый? Зубейда ограбила? Ну, я ей задам! Хотя нет, вон твои штаны позади тебя лежат.

Подлетает мать Джамили. Смеясь и отводя от меня глаза, хватает дочь.

– Сержи-сахеб, меня опять уносят! Да вы что, сговорились все, что ли? Каждый день одно и то же…, – доносится уже откуда-то издалека.

Полить некому. Так что моюсь одной рукой, в другой держа кувшин. Хорошо хоть, что вчера Ахмед снабдил меня безопасной бритвой. Скребусь. Вроде ничего рожица в мутном зеркальце. В меру смазливая, в меру мужественная, а вообще-то ничего особо примечательного. За что она меня любит? Загадка. Семнадцать лет, как заметила Шехи? Или восемнадцать? Сам как-то стесняюсь спросить. Наверное, всё же не больше. Почти крайний срок девичества на Востоке.

Прибыл завтрак, а с ним и гость.

– Сегодня я позавтракаю с вами, – говорит Ахмед, – поговорим заодно о некоторых делах в наше отсутствие.

Все трое расселись и принялись вкушать.

– Я, собственно, больше по поводу Зубейды. Неизвестно, сколько мы будем отсутствовать, а ей нужно будет чем-то время занять. Гюльнара, конечно, может её чем-нибудь загрузить по дому, но для молодой девушки это скучно. Али-Баба вчера хорошую мысль подал. А, Зубейда? Не хочешь торговлей тканями заняться или фарфором? Интересно, весело и время незаметно летит.

– Спасибо, Ахмед-ага. Я подумала. Наверное, интересно. Но я ведь не умею торговать. Да и этим обычно мужчины занимаются. Как смотреть на нас будут? Что скажут?

– Да пусть говорят, что хотят. Поговорят и перестанут. Мы убедились ведь, что чувство красоты у тебя есть, и при этом изрядное.

– Вот-вот, – поддержал я, – взять, скажем, торговлю тканями. Что может подсказать торговец-мужчина женщине о ткани на платье, которая была бы ей к лицу? Ничего. А ты можешь, и со стороны женщин к тебе будет больше доверия. Тем более что у тебя теперь есть новый друг – Али-Баба. Он как начальник тебе поможет, научит. Ну что – попробуем?

– Как скажете, Сержи-сахеб.

– Ну вот, опять то же самое. А свои-то желания у тебя есть?

– Я согласна. А вдруг не получится?

– Вот и хорошо. Всё у тебя получится, Зубейда, – Ахмед поднялся, – собирайся, и пойдём учиться продавать ткани и ковры. А ты, Серж, чем займёшься? Не забудь, что днём мы уезжаем.

– Не знаю, пойду прогуляюсь. Потом зайду к вам в лавку. Оттуда и двинемся.

Захватил мешок со своей отстиранной, отглаженной джинсой и зашёл попрощаться с Гюльнарой-ханум.

– Очень благодарен вам, Гюльнара-ханум, за кров и пищу.

– Да что там, Сержи-сахеб. Мы всегда вам рады. Ахмед сказал, что угловая комната навсегда ваша. А за Зубейдой я присмотрю. Не беспокойтесь. Очень хорошая девушка, – помолчала и, вздохнув, добавила: – Мы с Ахмедом встретились почти сорок лет назад. Он и тогда был взрослым мальчишкой. Таким и остался до сих пор – старый мальчишка. А я так и не могу привыкнуть к его внезапным появлениям и исчезновениям. Хотя и ни о чём не жалею. С ним интересно и покойно, когда он здесь. Вы ведь, Сержи-сахеб, тоже оттуда, куда он исчезает? Конечно же, оттуда. И характер у вас похожий. Почему-то думаю, что Зубейда тоже ни о чём жалеть не будет. Возвращайтесь. Здесь вас всегда ждут.

Бреду потихоньку к базару и размышляю. Почему-то во всех мирах, которые