Роскошь нечеловеческого общения - Андрей Белозеров

— Как это?

— А так. Мы его отследили. Он пластит заныкал, хочет в машину подложить… губернатору. Во как! А мы, считай, предотвращаем это дело!..

Никто не заметил, как в комнате появился третий — высокий, в вязаной шапочке и длинной кожаной куртке, в мягких брюках и хороших, толстых, дорогих ботинках.

— Что ты сказал? — спросил он Виталю.

— Я? Да так… Ничего.

— Что ты несешь, сучонок?

Вошедший, не обращая внимания на остальных, быстро шагнул к Витале и коротко, но очень сильно ударил его кулаком в лоб.

— Базаришь, падла… Я так и знал, что с вами, уродами, связываться нельзя… Это кто? — он махнул рукой на Крюкова.

— Сторож, — ответил Антон.

— А это?

Теперь толстый палец вошедшего уперся в Миху.

— Сторож…

— Сколько тут сторожей, а? Что за козлятник развели? Убрать лишнее!

Крюков вздрогнул от отвращения, вспомнив, как он улыбался, когда Виталя небрежно взял его за шиворот и потащил к выходу.

Троллейбус дернулся, остановился, и Гошу вынесло на улицу вместе с толпой пассажиров.

«Пошли они все! — в очередной раз подумал Крюков, неуверенно шагая в сторону своего подъезда. — Сейчас переоденусь, и в магазин… Пошли они к дьяволу! Вся эта шобла! Принимать участие в их разборках — значит самому опускаться до их уровня. Нет, господа, увольте. Я уж как-нибудь сам по себе…»

Глава 3

Телефон зазвонил ночью, когда на часах было уже около двух.

— Ну кто еще?

Галина Сергеевна не спала, однако она терпеть не могла, когда звонили ночью. В последнее время Журковская вообще не любила телефонных звонков. Они ее раздражали, если не сказать — пугали.

Из кухни выглянула Карина — она ложилась спать поздно, смотрела телевизор до тех пор, пока глаза сами не начинали закрываться, благо программы теперь заканчивались далеко за полночь. Ей было все равно что смотреть — лишь бы не выключался приглушенный звук, лишь бы мелькали на экране фигуры людей, реклама, пейзажи, лишь бы не наступила тишина и не навалились всей своей тяжестью одиночество и осознание собственной ненужности.

Карина прекрасно понимала, что Галина Сергеевна пустила ее к себе жить не столько по необходимости или из удобства, сколько из ленивого сострадания. Не нужна она была Журковской. А теперь Галина и вовсе перестала с ней разговаривать, да и со всеми остальными тоже.

Бесшумной тенью бродила Галина Сергеевна по квартире. Рано вечером она уходила к себе и запиралась в спальне наедине с воспоминаниями о той жизни, которая сейчас казалась совершенно чужой и даже непонятной. Институт, муж, домашняя суета, работа, потом, в конце, — деньги. Поездки за границу, хорошие дорогие вещи — все это осталось по ту сторону. А по эту — были темная, опустевшая квартира и муж, лежащий в больнице бессловесным и бесполезным муляжом человека. Галина знала, что у Толи серьезно поврежден позвоночник, сильная травма головного мозга и выхода из комы можно ждать очень долго. Может быть, всю жизнь…

— Галя, подойти? — побежав на цыпочках к двери спальни, спросила Карина Назаровна.

— Да… Меня нет.

— Хорошо.

Карина взяла телефонную трубку.

— Алло… Кто?!.. Минуточку…

Она осторожно постучала в дверь спальни.

— Ну что еще?

— Галина… Там звонят из милиции…

— Какого черта?

Голос Журковской был ленив и равнодушен.

— Крюкова нужно забрать…

— Кого?

— Крюков попал в милицию… Нужно забрать…

— Что, больше некому?

— Не знаю… Он нам звонит… То есть, вам. Говорит, очень важное дело… В общем, я не знаю.

— И я не знаю. Мне до него дела нет, до твоего Крюкова.

— Почему — до моего?

— Карина, я ложусь спать. Делай что хочешь. Спокойной ночи.

— Спокойной… Так как же?…

Не дождавшись ответа, Карина Назаровна посмотрела на телефонную трубку, из которой неслась невнятная, хриплая скороговорка Крюкова.

— Ладно, я сейчас приеду, — сказала она нерешительно. — Скажи адрес, Гоша…

Карина Назаровна впервые в жизни оказалась в вытрезвителе. Как и всякий в прошлом советский, а ныне просто русский человек, она слышала об этом заведении много, но видеть воочию сие культовое место ей не доводилось.

К своему удивлению, Карина не обнаружила в вытрезвителе ничего ужасного и шокирующего.

Дежурный, махнув рукой, показал ей направление, и она, пройдя по короткому коридорчику, оказалась в комнатке, похожей на кабинет в любом отделении милиции: стол, за которым сидел мелкий милицейский начальник, шкаф, видимо, для документов, перед столом — деревянный барьер, напротив — деревянная же длинная лавка. Несколько молодых парней в форме толкались в помещении, курили, посмеивались. Карину Назаровну они заметили не сразу, а когда заметили, то не удивились.

— Вам кого? — спросил тот, что сидел за столом.

— Здравствуйте… Мне звонили…

— Это за психом, что ли, Серега? — спросил один из молодых милиционеров, торчавших возле дверей.

— Да вроде… Вы за этим, как его… — Старший взглянул в бумаги на столе. — За Крюковым? Ясно, ясно… Забирать приехали?

— Ну да… А можно?

— У нас все можно. Оплатите штраф и забирайте. Если сможете, конечно… Чего нам его тут держать? Так как, будем платить?

— А сколько?

— Вот квитанция, смотрите… Он у вас вообще как? Нормальный?

Карина Назаровна испуганно захлопала ресницами и не нашлась, что ответить.

— Вы ему кто будете? Жена?

— Нет, — растерянно ответила Карина.

— А, ясно. Сожительница, — со смаком констатировал старший.

— Я… Я…

— Короче, платить будете?

Карина Назаровна посмотрела на бумажку, которую бросил на барьер старший, полезла в карман плаща, достала кошелек. Сюда она ехала на такси, оставшихся денег хватало как раз на то, чтобы заплатить штраф. О том, чтобы везти Гошу домой на машине, не могло быть и речи.

— А как я поеду обратно? У меня тут… на такси не хватит…

— Я-то здесь при чем? — спросил старший, глядя на Карину холодными глазами.

— Как же нам ехать? Ночь на дворе…

— Это не мои трудности, — спокойно сказал старший. — Так что, забираете своего психа или пусть у нас спит?

— Забираю, — сказала Карина Назаровна. — Где он?

— Деньги давайте, — заметил старший.

— Да-да… Конечно…

Она пересчитала купюры еще раз, надеясь, что, возможно, ошиблась при первом подсчете и у нее что-то останется, но надежда оказалась тщетной.

Старший, не глядя, смахнул деньги в ящик стола.

— Вова, приведи там этого… Крюкова.

— Ага, — ответил Вова не по уставу.

Когда Вова, широко ухмыляясь, прошел мимо Карины Назаровны, ее обдала густая, теплая волна водочного перегара, распространяемого молодым служителем порядка. Женщина вздрогнула и инстинктивно посторонилась. Вова подмигнул ей и скрылся за дверью. Через несколько минут там послышались шум, голоса, тупой стук, словно кто-то несколько раз ударился головой о стену, дверь открылась, и перед обществом, собравшимся в приемной, предстали все тот же пьяный Вова и не менее пьяный писатель Гоша Крюков. Увидев его, Карина Назаровна громко ахнула, чем вызвала короткую серию смешков среди наблюдающих за сценой встречи работников вытрезвителя.

Всю Гошину одежду составляли длинные, зеленые, расписанные волей художника белыми ромашками трусы.

Карина Назаровна впервые видела Гошу в таком виде и даже поначалу не узнала старого знакомого — уверенного в себе глашатая демократии, мастера пошутить, посмеяться, поерничать, злого на язык и на оценки, критикующего всех и вся и, кажется, ничего и никого не боящегося.

Тощий маленький человечек с кривыми волосатыми ножками, впалой грудью, спутанной копной грязных волос и с совершенно заплывшим синим лицом — Карина Назаровна с трудом признала в этом типичном клиенте вытрезвителя прогрессивного писателя Георгия Крюкова.

— Гоша… Господи! Что с тобой? — воскликнула она с неподдельным ужасом в голосе.

— Все нормально, — быстро сказал тощий мужичок, и только тут Карина Назаровна окончательно уверилась в том, что перед ней именно Гоша. Голос его оставался все тем же — скрипучим, едким и уверенным.

— Карина… Это ты? — голос Крюкова внезапно ослаб. — Слава богу…

— Ну что? Отпускаем? — спросил Вова.

— Если будет хорошо себя вести… Будешь, ты, мыслитель? — Старший посмотрел на Крюкова прищурившись, и в выражении его глаз Карина Назаровна не заметила ни злости, ни презрения. Был в них даже какой-то намек на доброту. Или ей просто показалось?

— Спасибо вам, — серьезно сказал Крюков, обращаясь непонятно к кому. Спасибо.

— Не за что, — заметил Вова и потрогал костяшки пальцев на правой руке. Если что, обращайтесь. Всегда рады помочь…