Исповедь мантихоры - Лой Штамм

И тут я услышала на улице голоса соседей. И это почти в пять утра. Нет, случилось действительно что-то серьезное. В окно было видно, что калитка нараспашку, это что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Я высунулась на улицу, завидев соседку, живущую в домике напротив:

– Тетя Нина, не знаете, где мама?

– Нет, откуда же мне знать-то, – пожала плечами соседка, – на другом конце, может быть?

– А что происходит? – додумалась я, наконец, спросить, – почему света нет? Куда идут все?

– Две избы полыхают, Сашка Строгачев горит, – всплеснула руками тетя Нина, – туда идем.

– Спасибо за информацию, – ошалело поблагодарила я, захлопывая окно.

– Да мне-то за что? – удивилась женщина.

Я чуть не кубарем скатилась с лестницы, почему-то стукнуло в голову, что без трупов наверняка не обойдется. Помню, видели мы позавчера вечером Сашку со своим отцом. Он сидел на обочине на корточках и был пьян. Эта семья вообще сильно зашибала, что дядя Леша, которого, скорее, надо дедом называть, что его сын, что покойная жена, окончательно спившаяся несколько лет назад.

Встал вопрос: как выйти из дома? Прыгать со второго этажа мне отчаянно не хотелось, а на первом не открывалось ни одно окно… Стоп!

Месяца три назад на кухне мы на два окна поставили стеклопакеты. Стало гораздо теплее и тише. Так вот одно окно, ближайшее к выходу, открывается! Поколебавшись пару секунд, я отодвинула от окна передвижной пластиковый столик, распахнула окно и сняла москитную сетку. Сразу встал другой вопрос: как его потом закрыть? Однако память услужливо подкинула простое решение – из-за карниза, на котором держались жалюзи, чтобы закрыть окно, приходилось этот самый карниз поднимать. При открытии, естественно, то же самое. Сейчас я его приподняла, но как только закрою окно с обратной стороны, карниз опустится на тот сантиметр и окно можно будет открыть, лишь снеся его. Я сноровисто вылезла на улицу, спрыгнула на землю, потом захлопнула окно и, убедившись, что окно не поддается, припустила на другой конец деревни, где уже собралась небольшая толпа. Избы Строгачевых видно не было, полыхал дом Полянициных. Хозяйка дома, Наталья Алексеевна с мужем стояли в толпе с каменными лицами. Мне навстречу вышел дядя Влад, приметивший меня в толпе:

– Ты избу закрыла? – прошептал он, наклонившись ко мне.

– Я в окно вылезла, избу закрыли вы, – вздохнула я, оглядывая взглядом горящие дома. Ужасное зрелище, никому бы не пожелала видеть его.

– Хорошо, – он развернулся и пошел назад, я за ним. Подошла мама.

– Давно вы тут? – посмотрела я на нее.

– Минут двадцать. Второй дом при нас загорелся-то. Дядя Иван выбил стекла у Строгачевых, залез туда, вытащил дядю Лешу, а мы с Надей оттащили его, он ходить не мог, настолько они с Сашкой упились, – эмоционально рассказывала мама. Чувствовалось, что не в первый раз, – потом Иван стал орать 'Саша, выходи, пожар!', тот вылез, перевалился через подоконник и все. Дом уже вовсю горел, не подступиться.

– А с Сашкой-то что? – холодея, спросила я, уже подозревая, что услышу в ответ. Из такого пожара выбраться…

– Так и лежит, – вздохнула мама, подтверждая мои опасения, – говорю же, они оба пьяные в хлам, а к дому не подойти.

Определенный резон в ее словах был, но осознавать, что в нескольких метрах от тебя в огне погибает человек, который еще несколько дней назад спрашивал, скоро ли будет твоя свадьба, погибал, ощущая, как плавится его кожа в нестерпимом жаре…

Охнув, я на несколько секунд прикрыла глаза, приходя в себя. Потом мы долго стояли, беспомощно глядя, как огонь съедает избы, самое ужасное ощущение это когда помочь невозможно, можно только наблюдать. По дороге, рыдая, ходила сестра Сани, ее удерживали, чтобы она не пошла в дом. В машине сидел его отец, дядя Леша, которого вытащил Иван, сидел старик, похоронивший жену и старшего сына, который видел, как горит его дом, и знал, что где-то там умирает его сын.

Я сунула руки в карман – было по-утреннему свежо. И только ощутив в руке что-то твердо и крупное, вспомнила, что вчера так и не выложила из куртки фотоаппарат, о котором успела пожалеть. Оглянувшись и убедившись в том, что на меня никто не смотрит, я аккуратно сделала три снимка – каждый дом, вернее то, что от них осталось по отдельности и общий план. А потом незаметно пошла на другой конец деревни, мимо домов. Мы стояли ближе к началу, справа от домов, соответственно и снимки были с угла. А я хотела нормальные.

Жар был такой, что он чувствовался даже за пятьдесят метров. Я надела капюшон и уже примеривалась, как бы быстрее пробежать, но стоило сделать первый шаг, как мою правую руку, на которой висел фотоаппарат, что-то так сильно дернуло, что я еле устояла ногах. Безымянный палец обожгло холодом. Еле сдержав визг боли, я, шипя, посмотрела на руку – подарок вампира светился бледно-синим светом и не пускал с места. Стоило сделать шаг назад, как ощущение нестерпимого холода исчезло. Я сделала шаг вперед и дернулась от боли. Да что за чертовщина?! Я дернула за кольцо, пытаясь снять. Ага, разбежалась.

Отойдя на обочину, я провела левой рукой по траве – росы не было, жар долетал и сюда. Я подошла вплотную к забору и попробовала еще раз. Ладонь и рукав намокли. Набрав росы в ладонь, я намочила палец и покрутила кольцо. Крутилось оно свободно, но к ногтю не сдвинулось ни на миллиметр. Кольцо, которое еще вчера едва держалось на пальце!

Оно не пускало меня на дорогу. Только сейчас я поняла, что означали слова Ассилоха о охране на пластинке серебра. Пройти не удалось даже по обочине дороги. Кольцо ощутимо тянуло ближе к забору, навязчиво обжигая холодом. Кожа вокруг амулета покраснела и, кажется, намеревалась слезть. Сжав зубы, я дернула ненавистную защиту, надеясь снять вместе с эпидермисом. Не вышло.

Ох и прибью я вампира…

От кольца шел тоненький лучик, указывающий на забор. Мне ясно давали понять, что пройти мне будет позволено лишь там. Пришлось лезть через елки и кусты, прикрывая глаза от хлещущих веток. Наконец я оказалась прямо напротив прохода между домами. Жар здесь стоял страшный, я, даже не смотря на мониторчик, сделала несколько фотографий и побежала назад. Пепел и сажа долетали даже до этого места.

Внезапно что-то оглушительно взорвалось и подлетело – огонь добрался до баллона с газом. Люди шарахнулись назад, баллон упал на дорогу, покрутился и замер. Точнее, на обочину дороги. По которой я, забыв о наставлениях кольца, попыталась опять пройти. На то место, на котором я стояла. Меня просто дернуло за руку и зашвырнуло в канаву, словно порывом ветра подхватило. К баллону с ведром воды подошел мой сосед, живущий слева. Он облил останки баллона, покрутил головой и, не заметив меня, вернулся назад. Я возблагодарила и кольцо, и жар, который высушил всю росу. Не думаю, что не успела бы отскочить от 'снаряда', но меня бы заметили, и еще долго бы мама вспоминала это.