О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера - Андрей Танасейчук

Роман вышел и удостоился в основном положительных отзывов прессы. Это была первая отдельно изданная книга — очень серьезный рубеж в карьере любого литератора, и О. Генри должен был переживать самые радостные чувства. Судя по всему, так и было. Но испытывал и некоторое разочарование. Не только потому, что «роман» не принес какой-то совершенно особой славы автору. И уж вовсе не потому, что гонорар оказался совсем невелик: и в дальнейшем свои основные деньги О. Генри получал не от издания сборников рассказов, а от публикации новелл в периодических изданиях — газетах и журналах. Разочарование имело иную природу: сочиняя «Королей и капусту» (а тем более потом, взяв в руки вышедшую книгу), он отчетливо понял, что он не романист и романиста из него не получится. Что он не специалист по «забегам на дальнюю дистанцию». «Спринтер», а не «стайер».

Казалось бы, ну и что тут такого? Но если мы вспомним, как в эту эпоху расцвета новеллы по другую сторону Атлантики, в Старом Свете, в России, с упорством сочиняли свои «большие тексты» современники О. Генри — выдающиеся мастера короткой прозы А. Чехов и И. Бунин (да и многие другие — россияне и не только), то поймем, что в своем стремлении создать «большую книгу» наш герой был отнюдь не одинок. Поймем и то разочарование, которое он испытывал от результата. Как Чехов после «Степи», как Бунин после «Жизни Арсеньева», О. Генри не повторял попыток сочинить роман. Он писал рассказы и, видимо, без особой горечи смирился (смирился ли?) с тем, что роман — не его жанр.

Тем не менее выход «Королей и капусты» знаменовал, конечно, важный этап в его литературной карьере. Дж. Лэнгфорд совершенно справедливо утверждал: «“Короли и капуста” не имели того успеха, на который рассчитывали У. С. Портер и Байннер, хотя на книгу появилось несколько очень хороших рецензий, […] издание книги ввело его в круг авторов, на творчество которых обращают внимание маститые рецензенты серьезных изданий»[277].

Настоящее признание пришло к О. Генри год спустя, в 1905-м, — с публикацией самой известной, можно сказать, даже хрестоматийно известной новеллы — «Дары волхвов» в рождественском номере «Уорлд».

Но между двумя этими событиями произошло еще несколько. В творческом аспекте они не значили почти ничего, но в человеческом плане оказались важными. Речь о двух «творческих портретах» — очерках, посвященных писателю и опубликованных в журнале «Критик» (в 1904 году) и в еженедельнике «Паблишез уикли» (в 1905 году). Последняя публикация, конечно, была престижнее — немногие читали малотиражный «Критик», а вот «Паблишез уикли» был изданием не только респектабельным, но распространялся весьма широко. И обе публикации были признанием — прежде всего в среде профессионалов: не только издателей, критиков, рецензентов, писателей (большинство из них регулярно читали оба издания), но и журналистов, и вообще пишущих людей. Конечно, узнать истину об О. Генри (то есть связать его с реальным У. С. Портером) из опубликованных очерков было почти невозможно — настолько умело он «замаскировался». Тем не менее «часть правды» о том, кто же на самом деле этот самый «О. Генри», всё же была донесена до читателей. Вот что, например, писалось в «Критике»:

«Меньше года назад читателей популярных журналов положительно удивили и восхитили появившиеся совершенно фантастические и гениальные рассказы, в основном из западной жизни. Каждый из них был подписан странным псевдонимом “О. Генри”. Прошло немного времени, и люди стали говорить об этих рассказах и начали задавать вопросы: кто же их автор? Возникла и другая загадка — а кто он такой, этот “О. Генри”? Похоже, никто не знал настоящего имени автора, и немедленно поползли слухи, один другого необычнее… Но эта тайна не несла в себе ничего загадочного. Настоящее имя “О. Генри” — мистер Сидни Портер, джентльмен из Техаса. Всё, о чем он пишет, он видел собственными глазами. Два года назад он очутился в Нью-Йорке и открыл для себя рынок, на котором люди покупают истории о его похождениях. Будучи человеком, склонным к созерцательности, он удалился от активной жизни и оказался за писательским столом. Он подписывается именем “О. Генри” просто потому, что он не очень серьезно относится к самому себе — прежде всего, как к сочинителю историй…Он не производит впечатления человека, который целенаправленно стремится избежать публичности и создать ореол тайны вокруг своей личности. Он не молод, но и недостаточно стар, чтобы не стать профессионалом»[278].

Хотя в основу очерка легла информация, которую автор публикации почерпнул из бесед с людьми, лично знавшими писателя, мы видим, что многое не соответствовало действительности. «Западную» тему в его рассказах, хотя к тому времени он написал их достаточно, давно потеснила тема нью-йоркская. О. Генри вполне серьезно и осознанно относился к сочинительству. И, конечно, считал себя (да и фактически был) профессионалом. А что касается «тайны», автор, к счастью, истинного смысла ее не знал и не понял, что именно и насколько тщательно оберегал наш герой.

Что интересно, даже в своем единственном интервью, данном своему приятелю, известному журналисту Джорджу Мак Адаму, в 1909 году, О. Генри тоже не сказал о себе правды. Например, сообщил, что родился в 1867 году, ничего не сказав о своей жизни в Остине, поведал, что после двух с половиной лет на ранчо Ли Холла отправился в Хьюстон, где, по его словам, сперва (!) работал в «Пост», а затем (!) редактировал «Перекати-поле» — до тех пор, пока не уехал в Центральную Америку, чтобы «попытать счастья в бизнесе на фруктах». Далее, по его словам, вернулся в Техас, некоторое время трудился в аптеке, откуда перебрался в Новый Орлеан, где и начал сочинять рассказы. «Потом скитался по стране и наконец, около восьми лет назад, обосновался в Нью-Йорке»[279].

Как мы видим, истины в единственном интервью не больше, чем в журналистском «портрете писателя», опубликованном в «Критике».

Правда, публикация в «Критике» сопровождалась фотографией еще остинского периода жизни. Но современный О. Генри разительно отличался от У. С. Портера минувших дней: исчезли усы, поредела шевелюра, появились мешки под глазами, он изрядно располнел (при росте 1 метр 69 сантиметров его вес составлял более 80 килограммов), да и время в сочетании с испытаниями, нездоровым образом жизни и т. п. оставило неизгладимый и неизбежный отпечаток — опознать его по напечатанному в журнале портрету было почти невозможно. Тем не менее (этого всё-таки следовало ожидать!), нашлись те, кто смог связать У. С. Портера с О. Генри. Конечно, не каждый, кто узнал его, принялся немедленно делиться впечатлениями с близкими и не близкими. Но к нему стали приходить письма. Главным образом от читателей-почитателей. Большинство из них не требовали ответа, но на одно не ответить было нельзя. Это было письмо прежнего работодателя Портера — владельца хьюстонской «Пост» мистера Ю. Хилла. В портрете, опубликованном в «Критике», старый журналист без труда узнал своего фельетониста. В свое время Хилл очень помог Портеру — одолжил 200 долларов, и долг этот (в связи с известными событиями) не был отдан. В своем письме Хилл ни словом не упомянул о нем: это было простое, очень теплое послание, полное искренней радости за бывшего коллегу и подчиненного. В ответе О. Генри не менее тепло благодарил Хилла, но не мог не поднять тему долга и писал: