Дневник осады Порт-Артура - Михаил Лилье

Ввиду возможности штурма начальство сильно волнуется, нервничает и стало не в меру раздражительное.

Ходят слухи, что на Цзиньчжоусской позиции японцы возвели очень сильные укрепления.

Сегодня опять пришлось есть рагу из мулятины. Почти все ослы в окрестностях левого фланга скуплены и съедены.

Ввиду страшного разрушения в Старом Городе интендантство оставшиеся сухари и муку начало перевозить в Новый Город и складывать в недостроенном доме купца Тифонтая.

В некоторых местах правого фланга наши часовые стоят очень близко от японцев, и между ними происходят интересные разговоры.

Например:

Русский: Здравствуй, макака!

Японец: Здравствуй, солдат!

Русский: Что, мерзнешь, макака?

Японец: Нет, сегодня тепло, вчера у вас отбили три тулупа.

Русский: Смотри только, обезьяна, когда будешь уходить от Артура, тулупы оставь, вешь ведь казенная, ну а пока пользуйся.

Или еще:

Японец: Солдат, дай хлеба!

Наш стрелок бросает из окопа каравай хлеба.

Японец выползает из окопа, берет хлеб и ползет обратно.

Наш солдат не стреляет.

Японец: Спасибо за хлеб!

Русский: Жри, эфиопская рожа, да проваливай подобру-поздорову от Артура!

После этого мирного разговора недавние приятели начинают перестреливаться.

В ночь на 13-е японцы начали сильно теснить отряд штабс-капитана Соловьева у Малой Голубиной бухты.

В 2 часа ночи наступление было поведено еще с большей энергией, и к 3? часам японцы уже успели занять небольшой окоп влево от позиции.

В 4? часа ночи штабс-капитан Соловьев, получив в виде подкрепления взвод от капитана Неклюдова, перешел в контратаку и, идя во главе своих стрелков, был убит двумя пулями. Контратака окончилась полной неудачей: мы потеряли 30 человек убитыми, 35 ранеными и до 16 раненых стрелков остались в строю.

О потерях неприятеля трудно сказать что-либо определенное, так как к рассвету он уже успел убрать часть своих раненых. Утром я мог насчитать до 30 трупов вправо от нашей позиции.

Таким образом, на позиции у Голубиной бухты японцы засели в одном овраге вправо и заняли маленький окоп на одном бугре влево от этой позиции.

Около 8 часов утра японцы намеревались обстреливать позицию Голубиной бухты артиллерийским огнем, но после нескольких выстрелов с Ляотешаня они прекратили свою стрельбу.

Во время ночного боя один наш пулемет, стоявший на позиции штабс-капитана Соловьева, в самый нужный момент испортился, лента «заела», и он почти не работал, несмотря на то что им заведовал очень опытный и лихой матрос с двумя Георгиями.

Зато два пулемета на позиции капитана Неклюдова сделали свое дело и помешали японцам обойти позицию справа.

Во время боя, разговаривая по телефону, капитан Неклюдов от нервного потрясения почувствовал себя дурно и упал в обморок.

На место штабс-капитана Соловьева прибыл поручик 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Михеев.

С раннего утра японцы начали со страшной силой бомбардировать наш правый фланг. Здесь стоял такой ад, который не поддается никакому описанию. И это опять было роковое 13-е число...

Надо быть очевидцем, чтобы представить себе весь ужас этой картины самой ожесточенной канонады. В подзорную трубу ясно было видно, как 2-й и 3-й форты от разрывов 6— и 11 -дюймовых лиддитовых снарядов временами совершенно застилались густой завесой черного дыма. Этот дым смешивался с желтой пылью от глины и густым облаком висел над нашими многострадальными фортами.

Узнать о результатах сегодняшнего штурма на правом фланге не было никакой возможности. Видел только, что наши батареи, засыпаемые японскими снарядами, сами, ввиду крайнего недостатка снарядов, принуждены были молчать.

Слыхал, что несколько дней назад японцы срубили почти все деревья и кустарники у головы нашего водопровода и, сделав из них род фашин, закидали ими ров 3-го форта, но славные защитники его не растерялись, облили все это керосином и зажгли. Таким образом, этот способ перехода через ров не удался.

В казармах под батареей Лит. А устроено новое помещение для больных скорбутом (цингой), которых насчитывается пока 120 человек.

Сегодня отдан по Квантунской крепостной артиллерии приказ о разрешении поручику Иванову вступить в брак с сестрой милосердия Серебряниковой.

Оказывается, немало находится людей, которые могут в эти тяжелые дни думать о женитьбе!..

Берусь за перо в тяжелые минуты жизни нашего Порт-Артура.

Сегодня около 5 часов вечера, когда начало уже заходить солнце и все горы были покрыты туманом и подернуты вечерней мглой, японцы, после легкой артиллерийской подготовки, неожиданно повели невероятно отчаянный штурм на Высокую гору.

Я вскочил и выбежал из дому. Гул от артиллерийской стрельбы стоял неописуемый. Рассмотреть что-либо на Высокой горе сквозь окутавший ее туман не было никакой возможности. Видны были только бесчисленные огоньки рвущейся шрапнели.

Очевидно, Высокая и Плоская горы подверглись отчаянному штурму.

Ружейная стрельба почти не прерывалась.

Картина была настолько потрясающая, что некоторые солдаты стояли в каком-то оцепенении, другие — набожно крестились. У меня самого во всем теле была какая-то нервная дрожь. Свет наших прожекторов и вспышки ракет были слишком слабы, чтобы проникнуть сквозь туман и осветить высоты перед Высокой горой. Пишу эти строки, а гул, ужасный гул ружейной и артиллерийской стрельбы, стоит над Высокой горой.

На переднем ее скате я три раза видел какие-то огоньки. По всей вероятности, это японцы сигнализировали своим, показывая, до которого места они уже дошли.

Сегодня всех раненых, полубольных и всяких калек собрали в резерв на Лесном редуте.

Утром я был на Голубиной бухте и лично подробно осмотрел поле сражения 13 ноября. В подзорную трубу на правом фланге соловьевской позиции я насчитал до 19 японских трупов.

Вчера один из наших солдатиков полез к этим трупам помародерствовать, но был убит.

Из расспросов солдат я узнал подробности смерти штабс-капитана Соловьева.

Оказывается, что в передний левый окоп за старшего был назначен старший унтер-офицер из запасных, Дмитриев. Будучи уже сильно выпивши, он взял с собой в окоп еще водки и начал там пьянствовать с остальными солдатами. Благодаря этому японцам удалось незамеченными подкрасться к окопу и неожиданно ворваться в него.

Наши побежали...

Штабс-капитан Соловьев выругал унтер-офицера Дмитриева и сам лично повел контратаку, где и был убит.