Все мифы о Второй мировой. «Неизвестная война» - Борис Соколов

Поведение советских воинов в Германии и освобождаемой ими Европе определялось как чувством мести, так и тем, что солдаты и офицеры Красной Армии прекрасно сознавали, что их телами мостят дорогу к победе. Они догадывались, что так дешево солдатская жизнь не ценится больше ни в одной другой армии — участнице войны. И, вырвавшись за пределы своей страны, они вымещали свою злость и на пленных, и на мирном населении. И пленных, и мирных жителей убивали прежде всего за то, что они вот остались живы, а вот нам завтра суждена почти верная смерть в бою. А заодно и насиловали, грабили, разрушали, вымещая злобу на жизнь и на власть, против которой не смели выступить. И еще злились на то, что за границей, даже не в самой богатой Сербии, живут все-таки несравнимо лучше, чем в советском «колхозном рае». А грабили еще и потому, что жили гораздо беднее тех же американцев или британцев. Для американцев, например, те же велосипеды никакой ценности не представляли, в Америке они имелись в большом избытке. Точно так же американским и британским офицерам и солдатам в голову бы не пришло брать немецкие автомобили домой, поскольку имелись свои. Поэтому трофейные машины использовались лишь для нужд оккупационной администрации. Вот немецкие часы американские солдаты, как и красноармейцы, ценили, но только хорошие. И все-таки нельзя сказать, что в западных зонах оккупации у немецкого населения практически не осталось часов, как это произошло в советской зоне оккупации. И пленных, за редким исключением, западные союзники не расстреливали.

И Сталин прекрасно понимал, что этой стихийной ненависти лучше дать выход на иностранцев, прежде всего, конечно, на немцев, чтобы эта ненависть и злоба не прорвались внутри страны. Только когда стало ясно, что эксцессы разлагают Красную Армию, которая стремительно теряет боеспособность, Сталин принял меры по прекращению убийств, грабежей и изнасилований мирного немецкого населения, хотя полностью все это прекратилось только в конце 1945-го — начале 1946 года.

Уровень насилия со стороны красноармейцев определялся наличием на местах реальных сил, которые могли противостоять эксцессам с их стороны. Например, в Польше уровень этих эксцессов был гораздо ниже, чем в Германии, поскольку в стране находились две армии Войска Польского и еще действовали антикоммунистические партизаны. То же самое было в Курляндии и в Литве, где «лесные братья» сразу начали активную партизанскую борьбу и тем предотвратили широкое распространение эксцессов со стороны советских войск. Напротив, в побежденных Германии и Венгрии никаких сил сопротивления не осталось, и советские солдаты могли практически творить там все, что хотели.

В приказе Военного совета 2-го Белорусского фронта № 006 от 22 января 1945 года, с которым требовалось ознакомить весь командный состав до командиров взводов включительно, утверждалось, что захват крупных запасов спиртного соблазнил солдат к «чрезмерному потреблению алкоголя», и наряду с «ограблениями, мародерством, поджогами» — об убийствах умалчивалось — теперь всюду наблюдается массовое пьянство, в котором участвовали даже офицеры. Рокоссовский потребовал «выжечь каленым железом эти позорные для Красной Армии явления», привлечь к ответственности виновных в грабежах и пьянстве и карать их вплоть до расстрела, установить «в кратчайший срок образцовый порядок и железную дисциплину» во всех войсковых частях. Рокоссовский напомнил также, что «врага нужно уничтожать в бою, а сдающихся брать в плен».

Однако приказ Рокоссовского, как и аналогичные приказы других командующих фронтами, требовавших прекратить грабежи, насилия и убийства и грозившие самыми суровыми карами, вплоть до расстрела на месте, во многом оставался на бумаге. Среди военнослужащих царила круговая порука, и командиры всячески выгораживали своих подчиненных, обвиненных в преступлениях против немцев. Навести порядок было очень трудно и порой даже опасно для тех, кто пытался это сделать.

20 апреля 1945 года Ставка издала директиву 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому фронтам «Об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению», где потребовала более гуманно относиться к немцам, что должно было снизить их упорство в обороне.

После этого командующие фронтами стали более активно бороться с эксцессами против пленных и мирного населения. Маршал Конев, например, расстрелял перед строем 40 человек, обвиненных в убийствах и изнасилованиях.

Несмотря на преступления, совершаемые красноармейцами, советские военные комендатуры стремились наладить мирную жизнь в Германии и создать более или менее нормальные условия для жизни немецкого населения. Первый комендант Берлина командующий генерал Николай Берзарин 28 апреля 1945 года издал свой первый приказ, которым населению города предписывалось соблюдать порядок и спокойствие, а от красноармейцев требовалось «расквартировываться только в местах, указанных военными комендантами районов и участков». Им запрещалось «производить самовольно, без разрешения военных комендантов, выселение и переселение жителей, изъятие имущества, ценностей и производство обысков у жителей города». Главной задачей советских военных комендатур как в Берлине, так и на и на всей оккупированной территории стало обеспечение населения продовольствием. В целом эту задачу решить удалось, хотя немцы еще долго жили впроголодь и карточки отоваривались ниже установленных норм, особенно по мясу, жирам и сахару.

Миф «Вервольфа»

Миф организации «Вервольф», созданный в последние недели войны нацистской пропагандой и отразившийся в послевоенной историографии, гласил, что это было мощное подпольное движение, способное нанести значительный урон как советским и англо-американским войскам, так и сотрудничающим с ним немецким коллаборационистам.

Еще 19 сентября 1944 года обергруппенфюрер СС Рихард Хильдебрандт написал докладную записку Гиммлеру, в которой предлагалось создать партизанский отряд СС в тылу наступающей Красной Армии. Он предложил для него название «Вервольф» (оборотень), которое заимствовал из романа Германа Ленса о борьбе партизанского отряда, действовавшего в годы Тридцатилетней войны в районе Люнебергской пустоши. Гиммлер идею одобрил и поручил организацию отрядов «Вервольфа» обергруппенфюреру СС Гансу-Адольфу Прютцману, создавшему специальное бюро. Однако подготовка условий для деятельности партизанских отрядов столкнулась с одним неразрешимым противоречием. Поскольку Гитлер требовал оборонять до последней возможности, то любая подготовка тайных складов с оружием и продовольствием для «Вервольфа» могла рассматриваться как пораженчество. Этим практически не занимались до самых последних недель войны. К тому же у вермахта ощущался все растущий дефицит и продовольствия, и боеприпасов. Поэтому генералы не горели желанием делиться с «Вервольфом» своими скудными ресурсами. Снабжать же отряды, действующие в тылу врага, Люфтваффе практически не могли из-за полного господства авиации союзников и отсутствия горючего.

Только 2 апреля 1945 года Геббельс официально объявил о начале деятельности «Вервольфа». Фельдмаршал Федор фон Бок, находившийся в отставке, так прокомментировал это: «1 апреля по радио сообщили, что „Вервольф“ получил приказ начать военные действия на оккупированных противником германских территориях. Это означает, что руководство призвало к войне гражданское население! Уж и не знаю, прибегли бы к этой мере, окажись я у руководства страной в такое время и при такой ситуации». В «Вервольф» на практике могли поступать только юнцы 14–16 лет, старики, а также женщины, поскольку все остальные мужчины были мобилизованы в армию или фольксштурм. Предполагалось также, что к отрядам «Вервольфа» может примкнуть кто-то из солдат-окруженцев, но у тех тогда была одна цель — по возможности избежать русского плена и сдаться англичанам или американцам.

В последние дни войны вервольфовцы распространяли листовки с угрозами коллаборационистам: «Мы покараем каждого изменника и его семью. Наша месть будет смертельной!» Однако их реальные возможности сделать это были очень ограниченны. Также не мог быть воплощен в жизнь главный лозунг «Вервольфа»: «Превратим день в ночь, а ночь — в день! Бей врага, где бы ты его ни встретил! Будь хитрым! Воруй у врага оружие, боеприпасы и продовольствие! Немецкие женщины, помогайте борьбе „Вервольфа“, где это только возможно!» Уже через месяц после начала боевых акций «Вервольфа» нацистское государство рухнуло. 1 мая Дёниц, цель которого была капитуляция как можно большего числа германских военнослужащих перед западными союзниками, издал приказ о прекращении деятельности «Вервольфа». Прюнцман покончил жизнь самоубийством в тюрьме в Люнебурге 21 мая 1945 года. Отдельные отряды сражались и после 2 мая, но, лишенные централизованного руководства и снабжения, они не могли нанести большой ущерб оккупационным войскам. Вервольфовцы были вооружены легким стрелковым оружием, по большей части найденным на местах боев, и фаустпатронами. Они нападали на отдельные автомобили и автоколонны союзных войск, а также на отдельных военнослужащих и небольшие патрули. В то же время они почти не занимались диверсиями на транспорте и прочей инфраструктуре, как из-за нехватки взрывчатки, так и из-за отсутствия квалифицированных саперов. В советской зоне оккупации вервольфовцы, кроме Берзарина, в период после 9 мая и до конца июля 1945 года убили 7 советских военнослужащих, одного деревенского бургомистра и предположительно устроили крушение поезда с демонтированным оборудованием, направляемым в СССР. В западных зонах оккупации вервольфовцы убили 5 из 7 обер-бургомистров земли Рейнланд.