Все мифы о Второй мировой. «Неизвестная война» - Борис Соколов

Пощады не будет никому, как и нам не было пощады. Нельзя требовать от солдат Красной Армии, чтобы они щадили врага. Они пылают ненавистью и местью. Земля фашистов должна стать такой же пустынной, какой стала после них и наша земля. Фашисты должны умирать, как умирали и наши солдаты».

Первой жертвой насилий со стороны Красной Армии стала Восточная Пруссия. Там было особенно много насилий и убийств. Вот что пишет, например, в своих мемуарах художник Леонид Рабичев, в 45-м лейтенантом, командиром взвода связи сражавшийся в Восточной Пруссии: «Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.

Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует — нет, скорее регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали. Нет, не круговая порука и вовсе не месть проклятым оккупантам — этот адский смертельный групповой секс. Вседозволенность, безнаказанность, обезличенность и жестокая логика обезумевшей толпы…»

На 17 мая 1939 года население Восточной Пруссии составляло 2 341 394 человек, включая 3169 евреев. После войны, в 1945–1946 годах, советскими властями было депортировано около 100 тыс. немцев. В вермахт в общей сложности было мобилизовано около 20 % населения Рейха. В сельскохозяйственной Восточной Пруссии эта доля могла быть еще выше. Если принять, что в вермахте служило около 500 тыс. выходцев из Восточной Пруссии, то численность мирного населения можно оценить примерно в 1840 тыс. человек. Получается, что около 1740 тыс. из них стали беженцами или погибли от бомбардировок союзной авиации, в ходе наземных боевых действий или были убиты красноармейцами. Цель во многом была достигнута — территория Восточной Пруссии была почти полностью освобождена от немцев еще до окончания войны.

Бывший офицер Красной Армии подполковник Сабик Вогулов, служивший в тыловой автомобильной службе на 1 — м Белорусском фронте, а после войны дезертировавший в западные зоны оккупации Германии, свидетельствует: «Как вихрь, как ураган мести, ворвались русские войска на территорию Германии. Это был поистине огненно-кровавый шквал. Если раньше на русской земле, в Польше генералы и офицеры сдерживали зарвавшихся и озверевших солдат, то здесь никто и ничего не мог — да и не хотел делать. Наоборот, много офицеров и генералов сами подавали пример, как не нужно относиться к побежденному врагу, оставляя без расследования и без последствий самые ужасные преступления.

Основным мотивом такого положения было: дать людям почувствовать сладость мести врагу за поругание Родины.

И результаты сказались быстро: от восточных границ Германии до Одера, от Балтики и до Карпат — вся Германская территория была охвачена пожарищами, насилиями, грабежами и убийствами…

Чувствовалось, что крепкая сильная армия идет к разложению, что это разложение начинает охватывать и передовые части, офицерский состав которых ухитрялся провозить немок в закрытых машинах, даже на одерский плацдарм».

Для оправдания убийств и насилий над женщинами в советских войсках родился миф, будто немцы создали «батальоны мстительниц» из вдов и сестер павших на фронте солдат.

По оценкам немецких историков и журналистов, основанных на данных медицинских учреждений и моргов Берлина, только в столице Рейха было изнасиловано порядка 200 тыс. женщин (большинство из забеременевших обратились в клиники для производства аборта), и около 10 тыс. из них были убиты красноармейцами или покончили с собой. Для всей Восточной Германии, включая территории, впоследствии переданные Польше и СССР, эта цифра поднимается до 2 млн изнасилованных и до 100 тыс. убитых. Эта оценка, единственная на сегодня, конечно, не претендует на абсолютную точность, может как существенно завышать, так и занижать число жертв насилий, при том, что по горячим следам число убитых и изнасилованных мирных жителей никто не считал. В разных регионах Германии, оказавшихся под советской оккупацией, число изнасилованных и убитых могло быть различным. И точность приведенных оценок, в значительной степени базирующихся на показаниях свидетелей, не слишком высока. Но все-таки не подлежит сомнению, что число изнасилованных измерялось сотнями тысяч или миллионами, а число убитых — десятками или сотнями тысяч.

Немало эксцессов случалось и в армиях западных союзников, пришедших в Германию. Однако союзное командование сравнительно быстро навело порядок. В американской армии, например, за изнасилования немецких женщин было казнено по приговорам трибуналов 69 военнослужащих. Подобные же эксцессы были в британской и особенно во французской (французы мстили немцам за поражение в 1940-м и четырехлетнюю оккупацию) армии. Но и там они были быстро пресечены самыми суровыми мерами.

Порой гораздо большее число свидетельств о преступлениях Красной Армии в сравнении с такими же свидетельствами о преступлениях солдат западных союзников объясняют воздействием геббельсовской пропаганды. Дескать, Геббельс стремился запугать солдат и население дикими большевистскими ордами, чтобы солдаты упорнее сражались, а население не оставалось под советской оккупацией. Однако тогда становится совершенно непонятно, почему Геббельс не использовал столь эффективное средство для того, что заставить упорно сражаться против англо-американских войск германских солдат на Западном фронте. Ведь его особенно беспокоило, что в последние недели войны немцы охотно сдаются в плен англичанам и американцам. Но об американских или английских зверствах Геббельс не говорил. Фактов «советских зверств», сообщаемых уцелевшими беженцами, было на порядок больше, и только они могли стать эффективным материалом для пропаганды.

В Красной Армии за изнасилования, грабежи и убийства мирного немецкого населения было осуждено трибуналами 4148 военнослужащих, главным образом к отправке в штрафбат, крепость или к тюремному заключению. Многие были расстреляны без суда на месте преступления.

Принципиальное различие между поведением военнослужащих западных армий и красноармейцев в Германии заключалось не только в масштабах насилий, но также и в том, что американцы, британцы и французы насиловали, но очень редко убивали свои жертвы. Для советских же солдат убийства мирных немцев, и не только немцев, но, например, попавшимся им военнопленных или угнанных на принудительные работы французов или поляков были обыденным явлением.

Была и экономическая причина, определившая разницу в поведении красноармейцев и военнослужащих американской и британской армий по отношению к гражданскому населению. Американские солдаты снабжались гораздо лучше советских. У них было денежное довольствие в полновесных долларах. Они могли купить немку за пару чулок или пачку сигарет. Красноармейцам самим не хватало табака. Женщине им часто было нечего предложить, кроме скудного пайка. В том числе и поэтому красноармейцы чаще брали немок силой.

Советскими солдатами двигала не только месть и не столько месть. Ведь те же самые эксцессы, так ярко проявившиеся Германии, были свойственны Красной Армии и в других странах Европы — в Венгрии, Сербии, Словакии и др.

Сербы против России никогда не воевали. А Красная Армия хотя и пробыла в Сербии всего-то месяц, но успела выступить по полной программе. Югославские коммунистические власти собрали данные о 121 изнасиловании, из которых 111 — с последующим убийством, и 1204 случая ограбления с нанесением повреждений. Цифры эти достаточно внушительные с учетом того, что Красная Армия находилась в северо-восточной части Югославии лишь около месяца. Но когда югославская делегация 11 апреля 1945 года сообщила о преступлениях красноармейцев на встрече со Сталиным, тот ответил: «Представьте себе человека, который проходит с боями от Сталинграда до Белграда — тысячи километров по своей опустошенной земле, видя гибель товарищей и самых близких людей! Разве такой человек может реагировать нормально? И что страшного в том, если он пошалит с женщиной после таких ужасов? Вы Красную Армию представляли себе идеальной. А она не идеальная и не была бы идеальной, даже если бы в ней не было определенного процента уголовных элементов — мы открыли тюрьмы и всех взяли в армию».

Поведение советских воинов в Германии и освобождаемой ими Европе определялось как чувством мести, так и тем, что солдаты и офицеры Красной Армии прекрасно сознавали, что их телами мостят дорогу к победе. Они догадывались, что так дешево солдатская жизнь не ценится больше ни в одной другой армии — участнице войны. И, вырвавшись за пределы своей страны, они вымещали свою злость и на пленных, и на мирном населении. И пленных, и мирных жителей убивали прежде всего за то, что они вот остались живы, а вот нам завтра суждена почти верная смерть в бою. А заодно и насиловали, грабили, разрушали, вымещая злобу на жизнь и на власть, против которой не смели выступить. И еще злились на то, что за границей, даже не в самой богатой Сербии, живут все-таки несравнимо лучше, чем в советском «колхозном рае». А грабили еще и потому, что жили гораздо беднее тех же американцев или британцев. Для американцев, например, те же велосипеды никакой ценности не представляли, в Америке они имелись в большом избытке. Точно так же американским и британским офицерам и солдатам в голову бы не пришло брать немецкие автомобили домой, поскольку имелись свои. Поэтому трофейные машины использовались лишь для нужд оккупационной администрации. Вот немецкие часы американские солдаты, как и красноармейцы, ценили, но только хорошие. И все-таки нельзя сказать, что в западных зонах оккупации у немецкого населения практически не осталось часов, как это произошло в советской зоне оккупации. И пленных, за редким исключением, западные союзники не расстреливали.