Игры ангелов - Нора Робертс

— Зато я видел тебя, — просто ответил он. — Но давай-ка вернемся к началу. Какие еще эпизоды ты не помнишь?

— Я не помню, как исчертила карту, как открыла ночью дверь, как запихнула в кухонный шкаф сапоги и рюкзак, а на их место поставила посуду. Не помню, как уложила вещи в дорожную сумку. И еще всякие мелочи. Мне нужно возвращаться.

— Возвращаться куда?

Она закрыла ладонями лицо.

— В больницу. Мне ведь так и не стало лучше.

— Чушь. Когда это ты упаковывала вещи?

— Как-то вечером я вернулась домой… это было после того, как мы с Линдой-Гейл посидели у Клэнси. И обнаружила, что все мои вещи лежат в дорожной сумке. Должно быть, я сделала это утром или в один из перерывов. Просто не помню. Или вот фонарь, который я держу у кровати. Однажды я обнаружила его в холодильнике.

— Однажды я обнаружил там свой бумажник.

— Это не то же самое, — вздохнула она. — Я всегда кладу вещи на свои места. Во всяком случае, пока я отвечаю за свои поступки. Для меня это просто ненормально — переставить сапоги и посуду. У каждой моей вещи есть свое место. Это необходимо мне для нормального функционирования. Вот с этим-то у меня сейчас и проблема.

— Полная чушь, — он покопался в ее сумке. — Что это здесь за листья и травки?

— Зелень на ужин, — она потерла пульсирующий от боли висок. — Пора уезжать. Именно это я хотела сказать себе, когда паковала вещи. Мне надо было решиться на это еще там, в горах, вместо того чтобы делать вид, будто все нормально.

— Там, в горах, ты увидела, как убивают женщину. А это само по себе не слишком-то нормально. И если тогда я еще сомневался, то теперь…

— Ты сомневался?

— Не в том, что ты видела их, а в том, что она мертва. Возможно, думал я, ей все-таки удалось уцелеть. Но теперь-то я знаю, что она мертвее мертвого.

— Ты что, совсем не слушаешь меня? Разве ты не видел, что я там сделала? — она махнула рукой в сторону ванной.

— А что, если это не ты?

— Да кто же еще? — взорвалась она. — Я просто не в себе, Броуди. Мне всюду видятся убийства, и я пишу на стенах.

— А что, если это не ты? — все так же невозмутимо повторил он. — Как-никак загадки и допущения — это мой конек. И я неплохо зарабатываю на этом. Что, если ты действительно видела то, о чем рассказала?

— И что тогда? Это же ничего не меняет.

— Еще как меняет. Смотрела когда-нибудь «Газовый свет»?

Рис в изумлении уставилась на него.

— Кажется, я понимаю, почему ты меня так привлекаешь. Ты такой же чокнутый, как и я. Какое отношение имеет этот фильм к моей болезни? К тому, что я исписала всю ванную?

— А что, если это не ты исписала всю ванную?

Голова у нее разламывалась, в желудке комком сидела тошнота. Поскольку сил добрести до стула у нее не было, Рис просто опустилась на пол, прижавшись спиной к дверце холодильника.

— Если ты считаешь, что я столкнулась с психом вроде Шарля Буайе, ты такой же чокнутый, как и я.

— А что пугает тебя больше, Рис? — присев на корточки, он заглянул ей в лицо. — То, что у тебя нервный срыв, или что кому-то очень хочется, чтобы ты в это поверила?

Она снова содрогнулась:

— Не знаю.

— Допустим, ты действительно стала свидетельницей убийства. Ты сообщила об этом, и слухи быстро разошлись по городу. В скором времени молва дошла и до убийцы. А может, он действительно видел тебя на скале. Все его будущее поставлено на карту.

— Потому что был свидетель, — прошептала Рис.

— Именно. Но единственный свидетель страдал в прошлом нервным расстройством, и это расстройство было вызвано не чем иным, как попыткой убийства. Так почему бы не использовать это в своих целях? Тебе и так поверили далеко не все — новенькая в городе, вдобавок слишком пугливая. Но раз уж ты настаиваешь на своем, почему бы не напугать тебя еще больше?

— Проще пустить мне пулю в голову и покончить с этим раз и навсегда.

— Еще одно убийство? Вот тогда тебя точно начнут воспринимать всерьез.

— Посмертно.

— Именно. — Что ни говори, а сломать ее было не так уж просто. — Но если устраивать тебе эти маленькие сюрпризики, то вполне можно довести тебя до нервного расстройства. Или же добиться того, что ты спятишь или даже сбежишь из города. В любом случае никто уже не воспримет тебя всерьез как свидетеля.

— Но это же…

— Ненормально? Отнюдь. На мой взгляд, это свидетельствует о значительной выдержке и рассудительности.

— Иными словами, дело не в том, что я полностью спятила, а в том, что убийца пытается довести меня до нервного срыва, устраивая мне вот такие сюрпризы.

Броуди отхлебнул немного пива.

— Это лишь предположение.

Внезапно Рис ощутила, что в горле у нее совсем пересохло.

— Мне проще поверить в то, что я действительно спятила. Это как точка — дальше только больница, и все.

— Ясное дело. Но ты не из тех, кто выбирает простые пути.

— И это ты говоришь женщине, которая большую часть времени только и делает, что прячется — в том числе и от себя самой.

— Ты действительно так считаешь? Это у тебя от усталости.

Броуди встал, затем, помедлив секунду, протянул руку Рис. После мгновенного колебания она тоже поднялась.

— А как считаешь ты? — она глянула ему прямо в глаза.

— Я вижу в тебе женщину, которой удалось выжить. Все ее друзья убиты, а ведь они заменили ей семью. Сама она ранена в грудь и оставлена умирать в темной комнатушке. У нее забрали все, что ей было дорого, — просто так, безо всякой причины. Неудивительно, что она все время чувствует себя в опасности, а ее разум отказывается принять случившееся. Но она не сдается. Шаг за шагом пытается она вернуться к нормальной жизни, и этот путь приводит ее в итоге в наш городок.

— И все потому, что она — по-настоящему сильная личность, — добавил Броуди.

— Не знаю, может, ты и прав.

— Ты в полном порядке, — он с улыбкой коснулся ее лба. — Просто сложи два и два. И еще: сегодня тебе лучше переночевать у меня.

— Даже не знаю…

— Собирайся. — Он кивнул в сторону сумок: — А это, должно быть, ужин?

— Черт! Гребешки!

Рис метнулась к сумкам.

— Слава богу! Я уложила их вместе со льдом, они еще холодные.

— Мне нравятся гребешки.

— Ты еще не пробовал еду, которая тебе не нравилась бы, — она оперлась руками о стойку. — Пожалуйста, не дай мне окончательно раскиснуть.

— Я уже как-то говорил тебе, что терпеть не могу истеричных женщин.

— А еще ты говорил, что тебе нравятся невротички.

— Быть нервным — не значит быть истеричным. К тому же я решил, что ты — недостаточно нервная натура. Так что я поищу себе кого-нибудь получше, а пока попользуюсь тобой.