Двор. Книга 2 - Аркадий Львов

— Зюня, — бабушка Оля подставила руку и положила голову на ладонь, — всю жизнь мы мучались в одной комнатушке, теперь у тебя, слава богу, отдельная квартира. Но разве это квартира: это же форпост, бывшая прачечная, где самые бедные люди из двора стирали и вываривали дырки на своих подштанниках.

— Мама, перестань, — тихо попросил Зиновий.

— Не затыкай матери рот! — закричала бабушка Оля. — Первый и последний раз в жизни мой сын, мои внуки могут, наконец, пожить в настоящей квартире, а он строит из себя святого угодника, которому ничего на свете не надо: только работать, работать и работать!

Зиновий поднялся из-за стола, с грохотом отбросил стул, по-командирски, как будто портупею, подтянул ремни протеза и вышел на улицу — без пиджака, без пальто, без шапки. Бабушка Оля заплакала, схватила вещи и побежала вслед, но догнать не успела, постояла немного у ворот и вернулась.

Утром, только проснулись и включили радио, весь двор мог поздравить себя с большими именинами: постановлением Совета Министров СССР авиаконструктору Малому Павлу Борисовичу присуждалась Сталинская премия первой степени. Иона Овсеич хотел немедленно спуститься, лично поздравить Клаву Ивановну и поблагодарить за такого сына, но решил воздержаться, пока почтальонша не принесет газету.

Когда Иона Овсеич зашел к Малой, там уже сидели Орлова, Степан и Зиновий, но газеты на руках еще ни у кого не было. Иона Овсеич аккуратно развернул, прочитал несколько незнакомых фамилий, сделал паузу и с выражением, не хуже самого Левитана, наконец, произнес: Малому Павлу Борисовичу, конструктору, доктору технических наук. Дальше перечислялись другие фамилии, Иона Овсеич прочитал полностью, поскольку все шли под одним номером, и передал газету матери лауреата, чтобы она посмотрела еще раз — своими глазами. Клава Ивановна сказала, что без очков все равно слепая, а куда положила, не помнит, поэтому пусть смотрят другие. Пока гости читали и перечитывали, она сидела в своем кресле, руки на подлокотниках, ноги укрыты платком, и задавала себе вслух вопрос: зачем ее сыну такие деньги — сто пятьдесят тысяч? С его покойным отцом, Борисом Давидовичем, они имели на двоих семьдесят рублей в месяц и прекрасно обходились.

— Дегтярь, — обратилась Клава Ивановна, — напиши Паше от моего имени, чтобы сто тысяч отдал в детдом: пятьдесят тысяч ему тоже хватит.

Написать можно, сказал Иона Овсеич, но дело в том, что одна премия на весь порядковый номер, а их там десять человек, значит, по пятнадцать тысяч.

У Клавы Ивановны поднялись брови, Степан весело засмеялся, она цыкнула на него, немного призадумалась и сказала: хорошо, тогда надо написать, чтобы Паша поговорил с остальными, пусть сложатся по десять тысяч и отдадут детям.

Целый день у мадам Малой не закрывалась дверь: люди заходили и выходили, каждому хотелось пожать руку, и никто ни разу не подумал, что он в этом дворе не один, а старому человеку впору и отдохнуть. Поздно вечером почтальон принес поздравительную телеграмму из Москвы. После этого многие навестили Клаву Ивановну по второму разу, и все начинали с одного вопроса: это правда, что телеграмма лично от Сталина? Конечно, отвечала Клава Ивановна, товарищу Сталину же нечего делать — только телеграфироваться с Малой. Люди и сами понимали, что это так, но когда идешь с уверенностью, а потом вдруг выясняется ошибка, всегда бывает немножечко досадно.

Накануне Нового года Иона Овсеич добился, чтобы клуб Ильича предоставил на весь вечер свое помещение для чествования нашей старейшей активистки и общественницы. Сама Клава Ивановна упорно отказывалась, но в подъезде и возле клуба уже повесили объявление и, хочешь не хочешь, надо было подчиниться.

Среди приглашенных были, кроме жильцов двора, люди из соседних домов, девушки с обувной фабрики, трикотажницы с фабрики имени Крупской и пионерский отряд из школы номер шестьдесят восемь, который кончал вторую четверть без единой двойки.

В кратком вступительном слове товарищ Дегтярь охарактеризовал весь жизненный путь Клавы Ивановны Малой, от дочери простого рабочего с завода Гена, ныне Октябрьской революции, до матери лауреата Сталинской премии первой степени. Тридцать лет, как один день, сквозь грозы и непогоды, сквозь стужу и зной, эта простая женщина, труженица и мать, несла свое сердце, словно горьковский Данко, чтобы отдать его до конца, без остатка людям. А люди приходили к ней со своими горестями, своими радостями, своими заботами, и не было случая, когда бы простой электрический звонок в квартиру Малой, каких у нас тысячи и тысячи, не зазвонил, а дверь осталась бы запертой.

— Так позволь же, дорогая бабушка Клава, — товарищ Дегтярь широко раскрыл руки, — обнять тебя, горячо поцеловать и сказать наше сердечное сыновье спасибо!

Когда Клава Ивановна поднялась навстречу, затрубил пионерский горн, ударила барабанная дробь и отряд с развернутым знаменем ступил в проход между рядами, по-солдатски чеканя шаг.

В зале грянули аплодисменты, Клава Ивановна пыталась произнести слово, но отряд уже выстроился шеренгой вдоль сцены и, по сигналу вожатого, запел любимую песню юбилярши:

Для нас пути открыты все на свете,И свой поклон приносит нам земля!Растут цветы, и радуются дети,И колосятся тучные поля!А ну-ка, девушки, а ну, красавицы,Пускай поет о нас страна,И звонкой песнею пускай прославятсяСреди героев наши имена!

Клава Ивановна пела вместе с пионерами, остальные тоже подтягивали, а кто не знал слов, радостно улыбался, двигая губами в такт, чтобы не чувствовать себя в такую минуту посторонним.

Вожатый поднес Клаве Ивановне букетик живых цветов, повязал на шее пионерский галстук, она поцеловала его в обе щеки, он четко сделал кругом и занял свое место на правом фланге отряда. Председатель объявил, что от имени инженерно-технической интеллигенции слово имеет товарищ Чеперуха Зиновий Ионович, который, по совместительству, почти родной внук нашей бабушки Малой.

Зал реагировал на шутку председателя веселым оживлением, а когда Зиновий, подходя к трибуне, сказал: «Не по совместительству и не почти, а действительно родной внук!» — поднялась настоящая буря, люди вскакивали с мест и старались перекричать друг друга:

— Правильно, Зиновий! Браво! Браво!

Прежде всего, сказал Чеперуха, от имени всего коллектива станкостроителей завода имени Кирова он хочет передать привет и горячие поздравления товарищу Малой Клаве Ивановне и пожелать ей еще много-много лет жизни, здоровья, бодрости! Комсомольцы и молодые рабочие завода, которым он неоднократно рассказывал о выпавшем на его долю счастье родиться и жить в одном доме, под одной крышей с таким удивительным человеком, как наша Клава Ивановна, просили передать ей в знак своей любви и неувядающей молодости юбилярши скромный подарок — значок Осоавиахима, выгравированный на пластинке из нержавеющей стали, с именной монограммой.

Прежде чем вручить адресату, Зиновий поднял пластинку, по форме в виде книги, высоко над головой, и кто хорошо помнил, мог только поражаться, насколько точно повторили значок Осоавиахима: тот же шлем противогаза, та же гофрированная труба, тот же пропеллер аэроплана.

Чтобы получить свой подарок, Клава Ивановна хотела направиться к трибуне, но Зиновий опередил ее и подошел первый, причем шаг был такой твердый, как будто у человека обе ноги, и даже скрип протеза не выдавал настоящей правды. Поскольку ростом юбилярша была почти на целую голову ниже, она заставила оратора наклониться, прижала к своей груди и так стояли вдвоем целую минуту, а зал горячо аплодировал, многие вытирали слезы, на лицах виднелись вперемежку радость, гордость, восторг, лишь у стариков могло промелькнуть иногда выражение грусти или печали.

Вернувшись на трибуну, Зиновий сжато, в нескольких словах, нарисовал картину гигантского технического прогресса, который в настоящее время переживает вся наша страна. Ярким свидетельством этого прогресса, властного его вторжения в наши будни и повседневную жизнь является присуждение партией и правительством Сталинской премии первой степени одесситу, бывшему жильцу нашего двора, авиаконструктору Малому Павлу Борисовичу. Мать лауреата мы сейчас видим здесь, среди нас; пользуясь этим случаем, попросим ее передать сыну, нашему замечательному земляку Павлу Борисовичу Малому, горячий привет и пожелания новых успехов и свершений на благо народа, на благо Родины!

Зиновий вторично оставил трибуну, подошел к столу, где сидела Клава Ивановна, в этот раз она спокойно ждала на своем месте, и крепко пожал руку. Присутствующие дружно аплодировали, товарищ Дегтярь предложил рассматривать эти аплодисменты как одобрение и, в свою очередь, также крепко пожал руку матери лауреата.