В поисках Великого хана - Висенте Бласко Ибаньес

Для нищего, ходившего нагишом народа золото не представляло никакой реальной ценности. Его ценили исключительно за волшебную силу и способность не ржаветь: поэтому его помещали возле дыхательных отверстий у себя на лице, а также возле рта и носа покойников, словно оно отгоняло прочь порчу и тление.

Островитян нисколько не удивило, что это бледное божество с покрытым пучками белого хлопка лицом заинтересовалось металлом, которому они приписывали волшебное действие, а потому, вместе с попугаями и мотками пряжи, они отдали ему также все пластинки и подвески из золота, украшавшие их носы, уши и проколотые насквозь губы. Взамен этого белый бог принялся распределять среди них стеклянные бусы и погремушки, как по одной штуке, так и целыми связками, и на головы самых общительных водрузили ярко-красные колпаки.

Больше всего туземцы были поражены, когда один из островитян, более смелый, чем другие, подошел к белому начальнику и положил руку на сверкающую палку, которую тот успел уже спрятать у себя на боку. Великий волшебник с белой бородой снова извлек эту палку из мрака на свет, заставив ее при этом скользнуть в воздухе змейкой дрожащих лучей, и предложил смелому островитянину осмотреть ее и потрогать. Поколебавшись слегка, тот решился притронуться одним пальцем к этой палке из света, которая, вместе с тем, была жесткой и твердой, как их тростниковые дротики. Проведя пальцем по ее кончику, он почувствовал боль, как от ожога, и вслед за тем из обожженного места потекла кровь. Блестящая палка резала сама, безо всякого усилия со стороны державшего ее в руке бога.

Весь этот день был проведен мореплавателями на острове, где они так и не увидели ничего, кроме голых людей, деревьев неизвестных пород, попугаев — единственных пернатых в этих краях, и сверкания небольшого озера, расположенного сразу же за прибрежного рощей.

Часть команды трех кораблей сошла на берег, чтобы взглянуть на эту заморскую землю. Большинство моряков, однако, осталось на кораблях, и матросы, собиравшиеся кучками у бортов или на площадке кормовой башни, не замечая ничего поразительного, прилагали все усилия своего воображения, стараясь представить себе нечто такое, чего на самом деле они не видели.

Магистр Диэго, аптекарь и ботаник флотилии, занимался, по приказанию адмирала, обследованием деревьев в надежде найти какие-нибудь из тех пряностей, которые так неимоверно ценились за столом богачей.

Пряности интересовали адмирала не менее, чем золото. Еще за несколько дней до открытия острова, всякий раз, как матросы вылавливали древесные ветви или океанские травы, он неизменно приказывал передавать весь улов магистру Диэго, чтобы тот, рассмотрев эти находки, определил, нет ли тут чего-нибудь родственного растениям, дающим пряности.

В эту ночь впервые после отплытия с Канарских островов моряки спали на кораблях, стоящих на якоре. На следующее утро, едва занялся день, они увидели себя окруженными «длинными каноэ, выдолбленными из цельного дерева и отделанными с поразительной тщательностью; некоторые из них были достаточно велики, чтобы вмещать до сорока человек, а другие были совсем малых размеров, только с одним гребцом. Гребли туземцы лопатой, вроде тех, какие употребляют пекари, но орудовали они ею с поразительной ловкостью, и если какое-нибудь каноэ у них переворачивалось, то они все бросались к опрокинувшемуся челноку и, восстановив его правильное положение, принимались откачивать из него воду, пользуясь для этого тыквами, которые постоянно носили с собой, привязывая их к поясу».

Другие приближались к кораблям вплавь, работая лишь одною рукой и держа в другой, поднятой над поверхностью воды, мотки хлопчатобумажной пряжи, дротики и ожерелья из рыбьих зубов, и все это они вручали пришельцам, не требуя ничего взамен, как дар их благоговения, проявляя, однако, бурную радость, если белые люди выражали желание отдарить их, в свою очередь, какой-нибудь ничтожной безделушкой, хотя бы даже черепками от разбитых мисок и чашек.

Адмирал видел, как люди, прибывшие на одном из каноэ, отдали шестнадцать больших кип хлопка в обмен на три сеути, то есть три мелких монетки, имевших хождение в Португалии (сеути по своей ценности равнялся кастильской бланке),[85] хотя в этих шестнадцати кипах содержалось больше целой арробы[86] хлопковой пряжи.

Для нового вице-короля этого и многих других расположенных поблизости островов, о которых упоминали туземцы и которых, судя по их жестам, было более сотни, хлопок, впрочем, почти не представлял интереса. Его усилия установить взаимопонимание с этим нагим племенем были направлены, в сущности, лишь на то, чтоб узнать, каково происхождение тех кусочков золота, которые островитяне подвешивали к носам; и все, как один, давали понять, что это золото приходит к ним откуда-то издалека и что оно добывается на каком-то большом, необычайно большом острове.

Без сомнения, этим островом мог быть только Сипанго, и выходило, что незачем терять время среди этих наивных и нищих людей.

В воскресенье 14 октября адмирал велел снарядить баркас с флагманского корабля и две шлюпки с двух других каравелл и отправился на трех этих суденышках к северо-востоку, с намерением осмотреть еще не известную ему часть обнаруженного острова и отыскать в этих местах новые поселения. Небольшие кучки туземцев, перебегая по берегу с места на место, издали предлагали Колону и его спутникам плоды своих деревьев и сосуды из тыкв, наполненные пресной водой. Убедившись в том, что три суденышка не собираются пристать к берегу, многие из островитян бросились в воду и поплыли по направлению к лодкам, засыпая находившихся в них испанцев вопросами, содержание которых было понято белыми благодаря благоговейному выражению на лицах говорящих. Островитяне хотели знать, действительно ли эти волшебники прибыли с неба, и один из пловцов, который был старше других и который решился подняться в адмиральский баркас, крикнул остававшимся на берегу, чтобы и они явились поклониться небесным людям, захватив с собой пищу и воду для них.

Между тем женщины на берегу, распростершись на песке и воздев кверху руки, обращались к этим божественным существам с мольбою сойти на землю. Но адмирал думал только о том, как бы отыскать селение с каменными домами, какой-нибудь след цивилизованной жизни, который мог бы служить доказательством близости богатых царств Великого Хана или не менее роскошного Сипанго с золотыми кровлями. Но он нашел лишь обширную отмель с высокими скалами, окружавшими большую часть этого острова, и несколько бойо, или, иначе говоря, хижин, спрятавшихся между деревьями, поразившими мореплавателей своим необыкновенным обликом: они были свежими и зелеными, несмотря на середину октября, и походили на деревья Кастилии в апреле или мае.