Светящийся - Стивен Кинг

— Я хочу видеть управляющего… Он не понимает… мой сын не имеет никакого отношения ко всему этому.

— Мистер Торранс, — изрек Ллойд льстиво. На его изъеденное чумными язвами лицо было страшно смотреть. — Вы встретитесь с управляющим в свое время и все узнаете — он выбрал вас своим агентом в этом деле. А теперь выпейте свой мартини.

Джек поднял выпивку дрожащей рукой. Он заглянул в бокал, словно утопая в нем.

Женщина слева стала напевать глухим мертвым голосом: «Выкатите бочку… ту, что станет бочкой… наслажденья».

Ллойд подхватил мотив. Затем это сделал мужчина и темно синем костюме. Человек-собака подхватил песню, отбивая такт по столу лапой.

«Теперь самое время выкатить бочку…»

Дервент тоже вступил а хор. В уголке его рта залихватски торчала сигарета. Правой рукой он обнял женщину в саронге и рассеянно поглаживал ее обнаженную грудь. Напевая, он презрительно поглядывал на человека-собаку.

«Потому что вся наша компания… в сборе».

Джек поднес бокал ко рту и выпил его тремя большими глотками, джин приятно скользнул по лотке и взорвался в желудке, бросившись одним прыжком в мозг, где разлился жарким пламенем.

Когда огонь в мозгу потух, Джек почувствовал себя отлично.

— Повтори, пожалуйста, приятель, попросил он Ллойда, пододвигая к нему пустой бокал.

Слушаюсь, сэр, — сказал Ллойд, беря бокал. Теперь он выглядел нормально. Человек с лицом оливкового цвета сунул револьвер назад в карман. Женщина слева опять уставилась в донышко своего бокала с сингапурским коктейлем. Ее грудь полностью обнажилась и лежала на кожаном подлокотнике бара. Ее пустое заунывное пенье походило теперь на мычание. Гул разговоров снова повис в воздухе.

Перед Джеком появился новый бокал.

— Большое спасибо, Ллойд, — сказал он, сжимая его в ладони.

— Всегда рад услужить вам, мистер Торранс. — Ллойд улыбнулся.

— Ты самый лучший из барменов, Ллойд.

— Благодарю вас, сэр.

На этот раз он пил мартини медленно, позволяя напитку щекотать горло. Мистер президент Соединенных Штатов, я встретился с марсианами. Я рад доложить вам, что они настроены дружелюбно. Разрешите продлить наше знакомство. Пока Ллойд готовил новую порцию, Джек нащупал в кармане четвертак, чтобы сунуть его в музыкальный автомат. Он снова подумал о Денни, но на сей раз лицо сына было приятно туманным и размытым. Однажды он причинил Денни зло. Но это было до того, как он научился обращаться со спиртным. Те дни навсегда миновали. И он никогда не обидит Денни.

Ни за что на свете.

38. Разговоры на балу

Джек танцевал с прекрасной дамой.

Он потерял счет времени — понятия не имел, сколько находился в Колорадской гостиной и сколько пробыл в бальном зале. Время не имело значения.

У него сохранились обрывки смутных воспоминаний: какой-то человек, известный комик на радио, ставший затем телевизионной звездой варьете, откалывал шуточки о раздвоившихся сиамских близнецах; женщина в гаремных шароварах и бюстгальтере с блестками устроила медленный и какой-то путаный стриптиз под дробную музыку из музыкального автомата. Джеку запомнилось, как он шел через холл с двумя мужчинами во фраках, пошитых еще до 20-х годов. Мужчины распевали куплеты о заплатке на панталонах Рози О’Грейди. Ему припомнилось, как он выглянул из парадных дверей и увидел длинный ряд японских фонариков вдоль извилистой подъездной дороги — фонарики светились мягким пастельные тоном, как бриллианты в сумерках. Над крыльцом висел большой матовый шар, вокруг которого вился рой насекомых. Какая-то часть сознания, сохранившего остатки трезвости, пыталась доказать ему, что сейчас шесть часов декабрьского утра. Но чувство времени у него угасло.

Ночь темна, плывет луна, как надкушенный пирог, ночь полна людских тревог.

Кто это сказал? Какой-то поэт, которого он читал в студенческие годы, или поэт-студент, который теперь торгует стиральными порошками в Уосо, или служит страховым агентом в Индианаполисе? Неважно.

Он беспомощно хихикнул.

— Чему смеешься, милый?

И он снова очутился в бальной комнате. Ярко горели люстры, вокруг кружились пары, в маскарадных костюмах и без оных, под плавную музыку послевоенного оркестра. После… какой войны? Можно ли сказать с уверенностью? Нет, нельзя. Он был уверен только в одном: он танцует с прекрасной дамой.

Она была высокой, с темно-каштановыми волосами, зачесанными набок, они падали мягким сверкающим водопадом на ее правое плечо. Они танцевали, тесно прижавшись друг к другу, ее грудь приятно и волнующе прильнула к его груди. Их пальцы тесно переплелись. На лице у нее была небольшая кошачья маска с блестками. На ней было длинное бальное, плотно облегающее платье, но когда она по временам прижималась к его ногам, под платьем угадывалось горячее тело без всякого намека на нижнее белье,

чтобы лучше чувствовать твою эрекцию, дорогой.

и это волновало его. Она прижималась к нему все плотнее.

— Ничего смешного, дорогая, — ответил он и хихикнул снова.

— Ты мне нравишься, — прошептала она. Ему показалось, что она пахнет лилиями, выросшими в расщелине среди зеленого мха.

— И ты мне.

— Если хочешь, давай поднимемся наверх. Я пришла сюда с Гарри Дервентом, но он даже не заметит моего исчезновения. Он слишком увлекся, дразня бедного Роджера.

Танец кончился, и почти без перерыва оркестр заиграл «Блюз в цвете индиго».

Джек взглянул поверх ее обнаженных плеч на Дервента, стоявшего возле стола с закусками. Рядом с ним была девица в саронге. На белом фоне обширного стола стояли серебряные ведерки со льдом и бутылками шампанского. Одну из них, брызжущую пеной, держал в руках Дервент. Перед ним и девицей в саронге прыгал на четвереньках, дурачась, Роджер, человек-собака. Он лаял. Группа гостей, собравшаяся вокруг них, смеялась.

— Голос, собачка, голос! — приказывал Дервент.

— Гав-гав, — послушно ответил Роджер. Все захлопали в ладоши, Некоторые мужчины засвистели.

— Теперь сидеть, сидеть, собачка!

Роджер присел на корточки. Маска собачьей морды застыла в вечном рычании. В прорезях маски глаза Роджера светились безумным весельем. Он вытянул перед собой руки.

— Гав-гав!

Дервент опрокинул бутылку в пасть поднятой кверху маски, и шампанское полилось пенистой Ниагарой. Роджер сделал несколько жадных, захлебывающихся глотков и закашлялся. Все снова зааплодировали. Некоторые женщины взвизгнули от смеха.

— Ну, не потешник ли Гарри? — спросила у Джека его партнерша, снова прижимаяськ нему. — Все так говорят. Он крупная фигура в Министерстве торговли, член Административного Совета, а Роджер — там простой клерк. Как-то они провели вместе уикэнд на Кубе — о, давным-давно, — и с тех пор Роджер таскается за ним, послушно виляя хвостиком.