Светящийся - Стивен Кинг

Это мой последний шанс.

У них имеется страховой полис, который они выкупили вместе с Венди летом после первого года работы в Ставингтонской школе. По сорок тысяч долларов на каждого, и сумма удваивается в случае гибели во время железнодорожной или воздушной катастрофы или при пожаре.

Пожар… Восемьдесят тысяч долларов!

У Венди и Денни будет время покинуть отель, даже если они спят. Они успеют выбежать. Ни сам отель, ни ограда не смогут удержать их, если «Оверлук» будет охвачен пламенем.

Пламенем!..

Стрелка за грязным, закопченным стеклом подскочила к цифре 215.

Ему пришло еще одно воспоминание — воспоминание детства. За их домом на нижних ветвях яблони висело осиное гнездо. Кого-то из братьев — Джек уже не помнит, кого — ужалила оса, когда он качался на старой шине, подвешенной к суку яблони. Дело было к осени, когда укусы особенно опасны.

Вернувшись с работы, отец, в своем белом медицинском балахоне, собрал вокруг себя сыновей — Берта, Майка и маленького Джеки — и заявил, дыша парами пива, что он больше не потерпит ос в своем саду.

Смотрите, как это делается, — ска ал он с улыбкой (тогда он обходился без трости — столкновение с молочным фургоном были еще делом будущего), — может быть, вам это пригодится когда-нибудь.

Он взял грабли и сгреб большую кучу влажных листьев под дерево, где висело осиное гнездо. Потом поджег листья. День был ясным и безветренным. Листья медленно тлели, испуская горький дымок, запах которого запомнился ему к всю жизнь и приходил на память всегда, когда люди в садах сжигали кучи осенних листьев.

Листья под яблоней дымились всю половину дня, пока отец сидел в окружении сыновей на крыльце, опустошая одну за другой пивные банки. Джек сидел на ступеньке возле его ноги и играл большим красным мячом, напевая какую-то песенку: «ваше обманутое сердце… кричит в груди и заставляет плакать… Ваше обманутое сердце… подскажет вам, что делать…»

Перед ужином отец с сыновьями подошел к яблоне. В одной руке у него была мотыга. Он разворошил листья в костре костре, потом поднял мотыгу и ее рукояткой сшиб гнездона землю. Мальчики бросились врассыпную, но отец стоял над гнездом, покачиваясь и помаргивая глазами. Джек подошел поближе. По хрупкой поверхности гнезда ползало несколько ос. Они не пытались улететь. Изнутри гнезда доносилось навсегда запомнившееся ему низкое, мрачное жужжание, похожее на гудение проводов под высоким напряжением.

— Почему они не пытаются укусить тебя, папа? — спросил он.

— Потому что они опьянели от дыма, Джеки. Принеси-ка сюда канистру с бензином.

Он побежал в гараж и притащил канистру. Отец окропил гнездо желтым, как янтарь, бензином.

— Ну-ка, Джеки, отойди подальше, если не хочешь опалить себе брови.

Отец достал из безразмерных складок своего халата коробку спичек, чиркнул одной о ноготь и швырнул ее в гнездо, которое полыхнуло бело-оранжевым пламенем. Гнездо было моментально уничтожено.

— Огонь, — сказал отец, с улыбкой повернувшись к Джеку, — огонь уничтожает все.

Стрелка манометра стояла на цифре 220. Из утробы котла доносился глухой воющий звук. Струйки пара выбивались в сотнях мест из-под старых латок и торчали во все стороны, как иглы на спине дикобраза.

Огонь уничтожает все.

Внезапно Джек очнулся. Он задремал и чуть не проснулся в царстве небесном. О чем, милостивый Боже, он думает! Защита отеля — его обязанность, ведь он смотритель.

У него так взмокли ладони, что он не мог повернуть вентиль клапана, выпускающего пар. Тогда он охватил пальцами его спицы и повернул вентиль на один оборот, другой, третий. Послышалось шипение пара дыхание дракона. Горячий тропический туман вырывался из-под котла, обволакивая Джека. Манометр исчез из вида, и на минуту ему показалось, что он опоздал: скрежет и грохот внутри котла усилились, последовали, один за другим, два резких удара.

Когда часть пара вышла, Джек увидел, что давление в котле опустилось до двухсот и продолжает падать. Струйки пара вокруг заплат на корпусе котла выбивались слабее. Затих и скрежет.

190—180–175. Теперь котел не взорвется. Давление снизилось до ста шестидесяти.

Его нашли мертвым у котла, его руки прикипели к вентилю, горячий пар ошпарил его насмерть.

Тяжело дыша, Джек отступил от котла. Взглянул на руки, увидел на ладонях волдыри. Черт с ними, с волдырями, подумал он и нервно рассмеялся. Он чуть не сдох, цепляясь за этот вентиль, и что еще хуже — чуть не погубил «Оверлук». Для него это был последний сокрушительный провал. Он провалился как учитель, как писатель, даже как пьяница. Но попасть в список неудачников еще и как смотрителю — это уж слишком!

Боже, как хочется выпить.

Давление остановилось на восьмидесяти фунтах на квадратный дюйм.

Морщась от боли в руках, он снова завернул вентиль пароотводного клапана. Но отныне за котлами нужен глаз да глаз, они серьезно ослаблены. Теперь пар нельзя поднимать выше ста. Придется им померзнуть.

Джек сорвал два волдыря — руки дергало, как больной зуб.

Выпивка — вот что ему сейчас требуется, она бы подбодрила его, — но во всем проклятом доме нет ничего, кроме кулинарного шерри. Выпивка была бы сейчас лучшим лекарством. Он выполнил свой долг перед отелем, теперь отель должен отплатить ему добром. Он вспомнил о бутылках, поблескивающих в сумерках бара.

Джек вынул платок, вытер губы и направился к лестнице. Всего один глоток. Только один, чтобы облегчить боль в руках.

Он послужил отелю, так пусть теперь «Оверлук» послужит ему. Так должно быть. Его шаги по ступеням были быстрыми и целеустремленными, точно у человека, вернувшегося с долгой и жестокой войны. Было 5.20 утра.

36. При дневном свете

С приглушенным криком Денни очнулся от ужасного сна.

Был взрыв, пожар. «Оверлук» горел. Мама и он наблюдали за пожаром с газона перед парадным крыльцом. Мамочка сказала:

— Погляди-ка, Денни, на кустарник.

Он оглянулся и увидел, что все звери мертвы. Их листья пожухли и опали. Голые ветви просвечивали, как скелеты полуразложившихся трупов. Потом из парадных дверей вырвался папа, пылая, как факел. Его одежда была охвачена пламенем, кожа на лице — темного, зловещего оттенка — с каждым мгновением все больше чернела; волосы походили на горящий куст. И тогда Денни проснулся, чувствуя, что его горло перехватил страх, пальцы непроизвольно мяли простыню. Он оглянулся на мать — она спала на боку, закрывшись покрывалом Соломенные локоны упали на щеку. Она выглядела совсем ребенком. Нет, ее не разбудил его крик.