Последняя война - Андрей Мартьянов

— Не слыхал! — рявкал в ответ Ясур. — Где же это видано, чтобы поганая птица, клюющая глаза у мертвых, являлась богом? И кто мне сам намедни хвалился, будто в богов не верит? Не знаете вы истины, потому и прозябаете в дикости да юбки носите!

— Дался тебе мой плед, — тяжело вздохнул вельх, поправляя темную клетчатую ткань, укрывавшую ноги. — В богов-то я не верю, но это вовсе не значит, что их не существует.

Так и шли почти двадцать дней. Степь осталась далеко позади, потянулись яркие зеленые луговины в межгорьях, редкие деревеньки саккаремцев, разводивших баранов и совершенно ничего не слышавших о внезапно свалившейся беде. Пастухи принимали троих путников с обычным в полуденных землях гостеприимством, качая головой, выслушивали рассказы Фарра о нашествии степняков и тотчас собирались отгонять стада дальше в горы пережидать опасность.

Несколько ночей подряд небо на полудне окрашивалось в грязно-оранжевый цвет зарева, а Фарру постоянно казалось, будто ветер приносит запах дыма от сожженных селений. Что происходило в Табесине, защищавшем земли шадов с полуночи, оставалось неизвестным, но, когда зарева начали исчезать, Фарр решил, что великая армия солнцеликого Даманхура начисто разгромила степных дикарей, вышвырнув их за пределы шаданата, и освободила захваченные мергейтами провинции.

Обрадованный атт-Кадир поделился своими соображениями с Ясуром, но тот лишь выругался, сказав, что события наверняка складываются как раз наоборот. Пожаров больше не видно оттого, что мергейты, уничтожив все очаги сопротивления, ушли на полдень. Если бы Саккарем отбил нападение, Камень из Меддаи непременно дал бы понять своему хранителю, что следует возвращаться обратно в Шехдад и Словом Атта-Хаджа помогать людям восстанавливать разрушенное. Фарр верил, но все еще пытался надеяться.

По мнению юного мардиба, все известные путешественники, наподобие эмайра Сааб-Бийяра, объехавшего все земли мира и написавшего потом замечательную книгу, копия которой хранилась в шехдадском храме, несколько преувеличивали. Дальний поход вовсе не столь интересен, как это описано в трактатах. Конечно, вначале очень любопытно знакомиться с маленькими отдаленными поселениями и людьми, которых не видел никогда и, наверное, впредь уже не увидишь, выслушивать рассказы о их житье-бытье… Захватывает дух, когда впервые в жизни видишь вблизи горы, наблюдаешь за невиданными в степных провинциях животными и птицами, но потом новизна приедается и становится скучно.

Много дней Фарр, награждаемый неодобрительными взглядами сторожа, беспрестанно болтал с Кэрисом. Последний являлся буквально неисчерпаемым источником самых невероятных историй из жизни того, что Фарр называл Широким миром. Кэрис, кроме своих любимых гор, разумеется, бывал в суровом Нарлаке, плавал в Аррантиаду и воочию зрел чудеса Благословенного Острова, встречался с сегванами, которые, по его остроумному заключению, были "людьми хорошими, но слегка сумасшедшими", ходил наемником в отряде работорговцев, промышлявших в Мономатане, около года служил в охранной гвардии каких-то непонятных жрецов Богов-Близнецов на острове Толми, добрался как-то до архипелага Путаюма, а однажды нанялся на аррантский корабль, капитан которого хотел преодолеть бесконечный Закатный океан и найти лежащую далеко за горизонтом таинственную землю, называвшуюся у аррантов Скрытой. Ничего не отыскали, конечно. На закате бушевало одно только безбрежное море…

— Шило у него в заднице все время шевелится, — едко замечал Ясур, слушая разговоры Фарра с Кэрисом. — Где ж видано, чтобы человек уходил прочь от дома да шлялся где ни попадя!

— Человек?.. — расслышав бурчание старика, усмехнулся Кэрис. — Видано, уважаемый. Я, например.

Именно после этой вроде бы ничего не значащей фразы вельха скучающий Фарр, которому надоели красоты гор, войлочное седло и однообразная пища, начал со свойственным молодости остроумием делать более чем странные выводы об истинном облике незваного попутчика, превратившегося в защитника и почти друга.

Кэрис был необычен не только своей вызывающей внешностью и одеждой, но и некоторыми примеченными внимательным Фарром особенностями. Вельх частенько раздражал лошадей одним своим присутствием, но каким-то образом успокаивал всхрапывающих и косящих большими коричневыми глазами коняшек, подойдя к ним и сказав шепотом несколько неразличимых слов. Он никогда не уставал, его невозможно было застать врасплох — создавалось впечатление, будто у Кэриса глаза на затылке. Он отлично обращался с любым оружием и, отправляясь на охоту, чтобы добыть отряду пропитание, мог завалить горного козла с одной стрелы из лука, попадающей точно в глаз животного.

Но самым загадочным предметом оставался мешок Кэриса — обычная с виду кожаная торба, набитая самыми разнообразными вещами: кольчугой, бронзовым аррантским шлемом с гребнем из конского волоса, бесчисленными мешочками с чаем, специями, корешками, одеждой и всеми представимыми дорожными необходимостями. Фарр даже заподозрил, будто любой нужный предмет сам появляется в мешке длинноволосого вельха, как по волшебству.

Приметив столь чудесные свойства мешка, атт-Кадир на прошедшей ночевке специально завел разговор о сурьях в Книге Провозвестника и вызвал вельха на спор: кто вспомнит больше стихов мудрости, открытой Эль-Харфом. Фарр принципиально не доставал свою Книгу, унесенную из Шехдада, и, когда наконец окончательно запутал Кэриса, тот рявкнул: "Сейчас проверим, что именно сказал ваш Провозвестник!" — полез в мешок и выудил оттуда роскошнейший, облаченный в красную кожу и украшенные цветными камнями бронзовые накладки список Книги.

Фарр вдруг вспомнил, что Кэрис несколько дней назад говорил, будто никогда не читал Книгу Эль-Харфа и даже не держал ее в руках.

— Слишком далеко забрались. Слишком далеко…

Ясур этим утром выглядел угрюмее обычного. Старика угнетали горы, ему категорически не нравились холодное солнце, ледяной ветер с вершин, языки ледников (да кто ж в Саккареме видел лед со снегом посреди лета?!), а самое главков. — Ясур боялся.

Тяжелый, неприятный страх нарастал почти Два дня, впервые проявившись в виде неприятного сосущего ощущения под ложечкой. Затем Ясур начал хвататься за оружие при любом шорохе будь то звук осыпающихся камней или отдаленный грохот сходивших лавин.

— Далеко, не спорю. — Кэрис стоял рядом с пожилым сторожем на вершине крутого взлобка обрывавшегося в ущелье почти отвесной коричневой стеной. Одного не пойму, зачем вы туда идете?

— Туда? — переспросил, насторожившись, Ясур. — Куда «туда»?