Поворот - Квинтус Номен

станет. По-монгольски это значит «кругляш», там и у китайцев, и у японцев деньги тем же манером именуются, просто у каждой страны на своем языке. Так вот, я думаю, что в договоре с Богдо-ханом нужно будет особо указать, что золотое покрытие монгольской валюты мы тоже на себя берем — ну, пока мы эмиссию денег проводим. Мне кажется, что пользы от такого статуса будет очень много.

— Интересно, в чем тут польза-то?

— Пока деньги для Монголии будет печатать и чеканить Россия, вреда от этого уж точно не будет: ведь получается, что мы просто увеличиваем, хотя и не совсем напрямую, область, где рубль будет являться законным платежным средством. А если кто-то еще от этого пользу увидит… вы не помните, какой у нас уже золотой запас имеется? Мне примерно, в тоннах.

— Примерно три тысячи двести тонн, столько на первое января было.

— Маловато конечно, но уже потихоньку работать можно. Значит, давайте так решим: с монголами мы этот вопрос закрываем на уже, как я понимаю, согласованных условиях и с добавлением положения о золотом покрытии. А когда с этим вопросом покончите, поговорите о чем-то похожем с господином Тодоровым. У него с деньгами сейчас как-то очень грустно, в Болгарии бумага дороже получается, чем напечатанные на ней деньги. А если мы болгарам поможем стабилизировать финансы…

— Можно подумать, что нам деньги девать некуда. Хотя… Вы не могли бы мне поподробнее рассказать о чем, по вашему мнению, мне нужно будет с господином Тодоровым переговорить? Что именно ему предложить и о чем в переговорах сих даже не думать, чтобы случайно не ляпнуть пришедшую мне на ум глупость?

— Давайте после обеда… не моего, а мы потом спокойно сядем и все обсудим. Договорились?

— Да, госпожа Лаврова, безусловно. Я вас, с вашего позволения, в гостиной подожду…

Глава 2

Когда Линн говорил, что в наступившем году заработают два станкостроительных завода, он имел в виду заводы во-первых новые, а во-вторых, крупные, по сути дела «индустриальные гиганты». А небольшие станкостроительные заводы уже работали. Например, выведенный из Москвы в Бронницы завод братьев Бромлей — то есть не весь завод, конечно, а только станочное производство. Причем «вывел» это производство именно Линн: около десяти процентов акций «Товарищества» было обращено в собственность государства во время раскулачивания «военных спекулянтов», а так как прибыльность заводов сильно упала, а производство станков (довольно паршивых, к слову) вообще стало убыточным, то Бромлеи, бывшие крупнейшими совладельцами предприятия, согласились передать новому (и уде совершенно «казенному») заводу часть используемых там станков. Не все станки, все же именно это производство и нужды самого завода обеспечивало — но с десяток довольно редких станков из Москвы было вывезено, а к ним и новую паровую машину на заводе изготовили — и в Бронницах началось уже «независимое» станочное производство. Вот только станки (токарные) там начали делать совершенно иные, за образец взяли универсальный токарный станок бельгийского производства — производства бельгийской компании, разорившейся и ликвидированной во время войны, так что споров «по лицензиям» вообще не возникло. Да и если бы возникло: от «оригинала» взяли только «ходовую часть», а станок делался уже с электрическим приводом, так что «бельгийского» в станке оставалось не более трети.

И завод в Бронницах заработал уже в конце ноября двадцать первого года, но был он действительно небольшим: из Москвы в городок сманили полсотни «старых» рабочих, еще около сотни набрали новых, и все эти люди могли за год изготовить хорошо если пару сотен станков — хотя и довольно «современных». Однако и пара сотен станков — это немало, и теперь все эти новенькие станки отправлялись в Сызрань. Почти все, несколько станков уехало в Можайск, где строился действительно большой станкостроительных завод.

Вообще-то политика обустройства новых предприятий в небольших городках и даже в поселках объяснялась просто: там было удобнее и дешевле создавать нужную людям инфраструктуру. Проще строить водопровод и канализацию, не было проблем с выбором места для строительства жилья и прочих необходимых городам заведений. И существенно проще (и дешевле) обеспечивать в них новые заводы энергией. Причем речь даже не столько об электричестве шла, сколько о тепле, ведь зимой в России иногда случаются холода и даже морозы — а люди в холод почему-то замерзают.

Впрочем, «забота о тепле» — причем о тепле «централизованном» — одновременно и проблемы с электричеством неплохо так решала. То есть не сама по себе «забота», а то, как к вопросу подходили озадаченные решением этой проблемы инженеры и техники — а они «подходили» так, как рекомендовал Линн Линд. Очень просто подходили: в России довольно неплохо умели строить паровые котлы — и в Подольске на площадке, подготовленной еще во время войны для строительства завода кабельного, был запущен завод по изготовлению именно паровых котлов, а конкретно — котлов конструкции инженера Шухова. Небольших, но очень эффективных, и каждый котел обеспечивал паром например одну паровую турбину, способную вращать генератор мощностью в тысячу двести киловатт. Вот только общий КПД такой установки составлял хорошо если тридцать процентов (Линн говорил, что двадцать семь), а все остальные «проценты» приходились на «тепловые потери». Однако если эти «потери» вовремя подобрать…

Так что для отопления домов и заводов каждая такая установка отправляла около четырех мегаватт именно тепловой энергии, а этого было достаточно, чтобы зимой в небольшом городе было тепло всем его жителям. Причем тепло благодаря «местным энергоносителям»: котлы Шухова прекрасно работали на дровах, на буром угле и на появляющихся во все возрастающих объемах «торфо-угольных брикетах». Кстати, оборудование для изготовления таких брикетов придумал и изготавливал на своем заводе Михаил Антонович Токарский…

А электрические генераторы для таких небольших ТЭЦ делались на новом заводе, выстроенном — в рамках той же политики «индустриализации в небольших городах» — в Вязниках. Все же рабочих в стране сильно не хватало, поэтому руководство старалось максимально эффективно использовать «уже имеющиеся трудовые ресурсы» — а рабочие-ткачи все же со станками как-то работать умели и их переобучение было делом не сильно сложным. А так как «в голодное время» получилось очень много чего в этих небольших городах выстроить, то и укомплектовать новые завода «кадрами» было просто: ради хорошего жилья и прочих «социальных благ» рабочие с радостью меняли место работы.

Заодно эта «политика» позволяла сильно разгрузить города уже большие — где все же с жильем и прочими «удобствами» дела обстояли, мягко говоря, отвратительно. Уже зимой двадцать второго года