Отныне и вовек - Джеймс Джонс

— Хорошо, — сказал Пруит. — Не буду.

— Лорен! — громко позвала миссис Кипфер. — Ты свободна, дорогая? Можешь подойти к нам на минутку? Я, собственно, с самого начала собиралась вас с ней познакомить. Лорен очень милая девушка, совершенно очаровательная. — И, оправдываясь, добавила — Я действительно хотела вас с ней познакомить.

— Да, да, — сказал Пруит. — Конечно.

Он уже не слушал миссис Кипфер, он смотрел на хрупкую брюнетку, ту, что сидела отдельно от других, такая безмятежная и тихая, а сейчас встала и не спеша направилась к ним. Краем уха он ловил обрывки фраз — «все равно что родная дочь… мухи не обидит…», — но он не вслушивался. Еще раньше он неожиданно обнаружил, что наблюдает за ней, а сейчас снова поймал себя на том же: он внимательно изучал ее, но старался не очень пялить глаза. Когда она встала и направилась к ним, сквозь тонкую ткань платья он увидел ее тело, но она относилась к этому совсем не так, как Морин; Морин даже не сознавала, что ее платье просвечивает, а эта девушка сознавала все, даже то, что он за ней наблюдает, но была неизмеримо выше всего этого. Все понимала, но ее это ничуть не трогало.

Года двадцать три — двадцать четыре, решил он, мысленно отмечая, что Лорен держится безукоризненно прямо, что волосы у нее уложены на затылке в низкий круглый валик, что ее очень большие глаза смотрят ясно и открыто. Подойдя ближе, она улыбнулась, и он заметил, что ее рот кажется слишком большим на тонком, почти детском лице, заметил, какие пухлые у нее губы. Красивое лицо, подумал он.

Миссис Кипфер церемонно представила их друг другу, а потом попросила Лорен взять его под свою опеку, потому что он у них первый раз, пусть она все ему здесь покажет.

— Конечно, — ответила та, и он восхищенно отметил, какой у нее приятный низкий голос, какой спокойный и уверенный. Этот голос как нельзя лучше подходил ко всему ее облику.

— Давай сядем, хорошо? — Она улыбнулась.

Да, удивительно красивое лицо, снова подумал он, когда они сели, трагическое лицо, лицо женщины, много страдавшей, лицо совершенно неожиданное в таком заведении. Проституток страдание не красит, оно их уродует. Но это потому, что они не понимают смысла страдания. А она понимает. Такое ясное спокойствие, то самое, которое я всегда мечтал обрести, но так и не обрел, рождается только великой мудростью, постигающей смысл страдания, мудростью, которой я не сумел накопить, мудростью, которая так мне нужна и, наверно, нужна всем мужчинам, мысленно философствовал он, мудростью, которую никак не ожидаешь найти в борделе. В этом-то все и дело, подумал он, меня поразило, что я увидел в борделе трагическое и прекрасное лицо. Да, конечно, этим все и объясняется, сказал он себе, и еще тем, что я пьян.

— Миссис Кипфер говорит, ты в роте Мейлона новенький, — сказала она низким спокойным голосом, голосом глубочайшей мудрости. — Ты на Гавайях недавно? Или перевелся из другой части?

— Перевелся. — Пытаясь подавить спазм в горле, он тщетно отыскивал в голове хотя бы одну мало-мальски умную мысль, которую было бы не стыдно высказать перед этой великой мудростью.

Лорен ждала, рассматривая его ясными огромными глазами.

— Я на Гавайях почти два года, — сказал он.

— А к нам в первый раз? Что же так? Странно.

— Да, странно, — кивнул он. Если подумать, действительно странно. — Как-то привыкаешь ходить в одни и те же места, — попробовал объяснить он и сразу почувствовал себя дураком. — Вывеску-то я много раз видел. Но в моей прежней роте никто из ребят сюда не ходил.

— А я здесь уже год, — сказала она.

— Уже год? Вот как… Тебе эта работа, наверно, не очень нравится?

— Работа? Я, конечно, не в восторге, но в общем-то мне все равно. Да и потом, я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь.

— Еще бы. Тебе тут не место. Я вообще не понимаю, почему ты здесь.

— Есть причина. И очень серьезная… Тебе со мной не скучно? Наверно, все проститутки рассказывают о себе одно и то же.

— Пожалуй, — сказал он. — Как-то раньше об этом не думал, но вроде действительно так. Только их ведь не слушаешь. Никто их всерьез не принимает.

— Я все рассчитала. Я здесь уже год. Проработаю еще год, а потом сразу уеду. Я все рассчитала еще на континенте.

— Что рассчитала? — спросил Пруит, глядя на Старка и Морин, возвращавшихся от музыкального автомата.

— Сколько я здесь пробуду. — И Лорен замолчала.

— А-а… Понятно. — Он надеялся, что Старк с Морин пройдут мимо, но они остановились рядом с ними.

— Ах ты ж боже мой! — ухмыльнулся Старк. — Кого я вижу! Привет, Принцесса. Я думал, ты уже сделала нам ручкой.

— Здравствуй, Мейлон, — спокойно сказала Лорен, глядя на Старка своими огромными глазами. Смотрит как будто сквозь него, подумал Пруит, но при этом все видит.

— А ты, малыш, начал прямо со здешних звезд, — сказал Старк. — Как это ты с Принцессой познакомился? Взял и подошел, что ли?

— Миссис Кипфер познакомила, — ответил Пруит, вдруг обозлившись. —  А что?

— Без трепа? Миссис Кипфер? Так сразу и познакомила?

— Конечно. А почему бы нет?

— Ну, парень, о тебе здесь высокого мнения. Меня ей только на четвертый раз представили. А потом я еще целых два раза сюда приезжал, пока она соизволила со мной переспать. И даже когда снизошла, то без особой охоты. Верно, Принцесса?

— Я сплю с любым, кого я устраиваю, — спокойно сказала Лорен.

Старк задумчиво посмотрел на нее:

— Чем не принцесса, а? Самая настоящая. Чистой воды принцесса, точно?

Морин сипло засмеялась. Старк ухмыльнулся ей и подмигнул.

А Пруит вдруг понял, что Лорен действительно похожа на принцессу, спокойную, гордую принцессу, невозмутимую, далекую от обыденной жизни и мужчин. Особенно от мужчин, подумал он и почувствовал, как у него снова перехватывает дыхание.

— Чистокровная принцесса, да? — продолжал Старк. — Верно я говорю? Я тебя спрашиваю. Принцесса Лорен, Пресвятая дева Гавайских островов. Схожу-ка я позвоню президенту, — без всякого перехода сказал он. — У вас сортир там же, где был?

— У нас здесь все как было, — хрипло сказала Мории, взяла Пруита за руку и потянула: — Вставай, малютка. Пойдем, я тебя с девочками познакомлю.

На безмятежном лице Лорен не отразилось ни тени недовольства, когда Морин потащила Пруита за собой в другой конец гостиной, усадила в кресло, а сама влезла к нему на колени.

— Это Билли, — Морин кивнула на маленькую смуглую девушку с длинным еврейским носом и блестящими темными глазами. Когда Пруит вошел в гостиную, эта девушка стояла с каким-то солдатом возле музыкального автомата; сейчас она сидела у солдата на коленях.

Морин повернулась к Пруиту:

— Старк сказал, вы с ним сегодня на всю ночь. Ты бутылочку не захватил?

— Нет, — Пруит смотрел через комнату на Лорен, — не захватил. Я думал, у вас запрещено.

— Как и всюду. Правда, в других домах, если ребята остаются на ночь, им разрешают. А наша стерва все равно запрещает. Даже если на всю ночь… Конечно, пока она стоит у дверей, пронести можно, было бы что.

— Ты, кажется, не очень любишь миссис Кипфер?

— Я? Да я ее обожаю! От нее сдохнуть можно. Если бы не она, я бы тут с тоски на стенку полезла, а так хоть есть над чем посмеяться. Эти ее манеры! Аристократка вшивая!

— А как получилось, что она держит бордель?

— Обычная история. Начинала сама проституткой, потом выбилась в бандерши.

— Для бандерши у нее слишком шикарная фигура.

— Зря облизываешься. — Морин засмеялась. — С тем же успехом можешь подкатиться к английской королеве. Слушай, малютка, а ты похож на артиста. Старк говорит, ты трубач. Артисты, они чего хочешь вообразить могут. Вот вообрази, что ты работаешь в борделе, где хозяйка — твоя родная мать. Можешь такое вообразить?

— Нет, не могу.

— Тогда ты меня поймешь. Я ж говорю, если б не наша стерва, я б с тоски околела. — Морин зевнула ему в лицо и потянулась, разведя в стороны худые руки. — Так. Продолжим знакомство. Это Сандра, — она показала пальцем. Когда Пруит вошел в гостиную, эта высокая брюнетка сидела с двумя матросами. Сейчас она по-прежнему была с ними. Сморщив вздернутый носик, Сандра весело смеялась и каждый раз, когда заходилась хохотом, а это случалось довольно часто, встряхивала гривой длинных блестящих волос.

— Очень гордится своими патлами, — с привычным и потому почти равнодушным ехидством заметила Морин. — А еще она у нас образованная. Говорит, колледж кончила. Роман пишет. Что-то вроде «Моя жизнь в борделе».

— Серьезно? — Пруит улыбнулся.

— Вполне. А вон там, — она показала на трех толстух, жующих резинку, — это Пеструха, Звездочка и Рыжуха.

Пруит громко расхохотался:

— С тобой не соскучишься.