Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 4 - Станислав Лем

Программа передавалась с Земли на Марс через космос. Звук был хороший, если не обращать внимания на солнечные помехи. Гибсон усомнился, стоит ли приводить в действие такие силы, чтобы передавать из мира в мир жиденькое сопрано. Однако половина Марса, несомненно, слушала и тосковала по дому, хотя никогда бы в том не призналась.

Гибсон набросал не меньше ста вопросов, которые он должен будет задать. Он все еще чувствовал себя первоклассником. Не верилось, что стоит пройти двадцать метров, выбраться за прозрачную пленку - и умрешь от удушья. Почему-то на «Аресе» это его не мучило. В конце концов, космос есть космос. Но здесь, среди зелени, он просто не мог в это поверить.

Вдруг ему нестерпимо захотелось вырваться под открытое небо.

Кажется, впервые он действительно затосковал по Земле - по планете, от которой так мало ждал.

– Джордж! - резко сказал Гибсон. - Я здесь довольно долго, а снаружи не был. Одного меня не выпустят. К вам тут еще целый час никто не придет. Будьте другом, выведите меня минут на десять.

«Конечно, - подумал Гибсон, - ему кажется, что я сошел с ума». И ошибся. Джордж принял это как должное. В конце концов, в его задачи входило развлекать людей, а многие новички требовали, чтобы он с ними прогулялся. Он философски пожал плечами, подумал, не попросить ли оплаты за психотерапию, и исчез в своем святилище. Через минуту он вынес две маски.

– Смотрите, чтоб резинка прилегала к шее, - сказал он. - Вот так.

Ну, пошли. Не больше десяти минут!

Гибсон весело последовал за ним, как пес за хозяином. Здесь были две камеры: большая, открытая, вела во Второй купол, а маленькая - наружу. Они двигались по металлической трубе, проложенной в стене из стеклоблоков, соединяющей с грунтом тонкий пластик купола.

Пришлось миновать четыре двери, и ни одну из них нельзя было открыть, пока не закрыты все остальные. Гибсон не возражал против этой предосторожности, но ему казалось, что прошло страшно много времени, пока последняя дверь не распахнулась перед ними и они вышли на ярко-зеленую поляну. Из-за низкого давления руки покрылись гусиной кожей, но разреженный воздух оказался довольно теплым, и вскоре это прошло. Не обращая внимания на Джорджа, Гибсон пошел по низким плотным растениям. Почему они так разрослись вокруг купола? Может быть, их привлекло тепло или незаметная утечка кислорода? Он наклонился, чтобы рассмотреть растения, в которых стоял по колено. Конечно, он видел их не раз на фотографии. Ничего интересного в них не было, да он и слишком мало смыслил в ботанике, чтобы оценить их особенности. Встреть он что-нибудь подобное на Земле, он бы и внимания не обратил. Ни одно из растений не поднималось выше метра; казалось, что они сделаны из блестящего, плотного, тонкого пергамента и приспособлены для того, чтобы поймать побольше света и поменьше потерять драгоценной воды.

Вздувшись крохотными парусами, они медленно вращались вслед за Солнцем. Гибсону захотелось увидеть для контраста цветы, но их на Марсе не было. Может быть, они и росли раньше, когда воздух был достаточно плотен, чтобы поддерживать насекомых; но сейчас марсианские растения опылялись сами.

Джордж смотрел на растения без всякого интереса. Гибсон забеспокоился, не рассердился ли он, что его вытащили. Но эти угрызения совести были совершенно необоснованны. Джордж раздумывал над репертуаром. Внезапно он стряхнул задумчивость и обратился к Гибсону:

– Смотрите, как интересно. Не двигайтесь минутку и поглядите на свою тень. - Его голос звучал негромко, но был хорошо слышен.

Гибсон посмотрел на свою тень. Сперва он не заметил ничего. Потом лоскутки стали сворачиваться. Минуты через три все растение стало шариком зеленой бумаги - очень маленьким и очень тугим.

– Травка думает, что ночь, - сказал Джордж. - Если вы отойдете, она будет размышлять минут десять, пока рискнет развернуться. Если походить туда-сюда, она, наверно, с ума сойдет.

– Годятся они на что-нибудь? - спросил Гибсон.

– Есть их нельзя. Они не ядовитые, но очень уж противные.

Понимаете, они не такие, как наши. Не знаю, почему они зеленые. В них нету этого, ну, как его…

– Хлорофилла?

– Вот именно! Им воздух не нужен. Они все берут из земли. Могут расти даже в пустоте, если почва подходящая и света хватает.

«Вот куда может зайти эволюция, - подумал Гибсон. - А зачем? Зачем жизнь так цепляется за этот маленький мир? Может, и Главный позаимствовал часть оптимизма от этих упрямых растений?»

– Ну, - сказал Джордж, - пора и обратно.

Гибсон покорно последовал за ним. Боязнь замкнутого пространства прошла, теперь его мучило другое. Как мало еще сделал человек на Марсе! Три четверти планеты не исследованы!

Первые дни в Порт-Лоуэлле были интересные. Гибсон прибыл в воскресенье, и Уиттэкер мог показать ему город. Начали с Первого купола. Мэр с гордостью рассказал, что десять лет назад на этом месте стояло несколько бараков. Названия улиц и площадей, перенесенные колонистами из их родных городов, звучали занятно и даже трогательно.

Научными - цифровыми - названиями никто не пользовался.

Почти все дома были стандартные: двухэтажные, металлические, с закругленными углами и маленькими окнами. Они вмещали две семьи, но просторными не считались - рождаемость в Порт-Лоуэлле была самая высокая в исследованной части Вселенной. Удивляться не приходилось: здесь жили люди лет под тридцать, только начальство было постарше, за сорок. У каждого дома было смешное закрытое крыльцо, и Гибсон удивлялся, пока не узнал, что это воздушная камера на случай аварии.

Сперва Уиттэкер повел его в управление, самый высокий дом в поселке - стоя на его крыше, почти можно было дотронуться до купола. Там все было как на Земле: кабинеты, ряды столов и пишущие машинки.

Гораздо занятней оказалась Станция воздуха - сердце Порт-Лоуэлла.

Если бы она отказала, город бы погиб. Гибсон не совсем понимал, каким образом здесь добывают кислород. Одно время он предполагал, что его берут из здешнего воздуха. Он забыл, что в марсианской атмосфере кислорода меньше чем один процент.

Уиттэкер показал ему кучу красного песка, которую бульдозеры выкопали за куполом. Все называли это «песком», но со знакомым земным песком у него не было ничего общего. Это была сложная смесь металлических окислов - осколки мира, проржавевшего дотла.

– Здесь весь необходимый нам кислород, - сказал Уиттэкер. - Нам повезло на Марсе раза два, это - самая большая наша удача. - Он наклонился и поднял осколок покрупнее. - Я не очень разбираюсь в геологии, но посмотрите-ка. Правда, красиво? Говорят, в основном окисел железа. От железа, конечно, пользы мало, но и других металлов хватает. Кажется, из этого песка мы не добываем только магний. Его лучший источник - высохшее море. Там пласты метров в сто толщиной.