Там, где поют соловьи - Елена Чумакова

и не удалось наладить с ними родственные отношения. Впрочем, она и не старалась, а Кащеевы тоже к этому не стремились. Удивительно, но неприязнь к невестке распространилась и на внуков. При редких встречах с Василисой и Валентином Клавдия Егоровна, как и Евгений Андреевич, старательно играли роль любящих бабушки и дедушки, особенно в присутствии сына, но всё только на словах, на деле никакой заботы о внуках не проявляли.

– Мы своих детей сами вырастили. Никто, никакие бабушки-дедушки нам не помогали. И вы сами своих воспитывайте, – любила повторять Клавдия Егоровна.

Беспокойство, неопределенность, надежда что-то узнать о судьбе мужа заставили Стеллу перешагнуть через свое самолюбие, взять детей и прийти незваной гостьей в дом Кащеевых. Родители Валерия по-прежнему жили в доме для обкомовских служащих. Стелла заметила, что свекор и свекровь не выглядели изможденными, в отличие от простых ленинградцев. В их квартире было тепло, из кранов текла горячая и холодная вода. Война, блокада задели их лишь по касательной.

Невестку и внуков встретили настороженно, хотя внешне доброжелательно. Дусе было велено накрыть чай с сушками в гостиной. Евгений Андреевич задал несколько вопросов о жизни в эвакуации. Стелла быстро поняла, что ответы его мало интересуют, поэтому отвечала односложно. Клавдия Егоровна взялась экзаменовать Ваську, подсунула ей передовицу в газете:

– Ну-ка, читай вслух, – и недовольно поджала губы, – спотыкаешься на каждом слове. Видно, мама мало с тобой занимается. Бедные детки!

Стелла чувствовала, как растет в душе раздражение, но сдерживалась. В конце концов, на другое отношение она и не рассчитывала, пришла с иной целью. Обратилась к свекру:

– Евгений Андреевич, вы имеете какие-нибудь известия от сына? Знаете, где он? Хоть что-нибудь о нем? Почему до сих пор не вернулся домой?

Родители переглянулись.

– Ну-у… – слегка замялся свекор, – мало ли причин, почему его пока не демобилизовали. Война еще не закончилась. Германия капитулировала, а Квантунская армия продолжает сопротивление. И в Европе еще неспокойно, много наших офицеров там находятся. Вот вернется сынок, и узнаем.

– Но он жив? Не ранен? Вы когда получали от него последнее письмо?

Родители снова обменялись быстрыми взглядами.

– Наверное, тогда же, когда и ты, – вмешалась Клавдия Егоровна. – Надо надеяться и ждать. Все порядочные жены ждут своих мужей, сколько потребуется. Годами, порой всю жизнь. Я своего ждала с Гражданской, и ты жди.

Стелла поняла, что родители мужа знают больше, чем говорят, но ей ничего не скажут. Не пожалеют. Зато теперь она была уверена – Валерка жив, с ним все в порядке, благодушная атмосфера в их доме убедила ее лучше слов.

В один из прощальных летних вечеров Стелла, как обычно, возвращалась с работы. По пути забрала Альку из садика и отоварила в гастрономе часть талонов. Трамвай, предупреждающе тренькая, завернул за угол и подкатил к ее остановке. Дверь распахнулась. На остановке стоял Валерка, почти на том же месте, где она видела его в последний раз летом сорок первого. Но только теперь это был не растерянный худой лейтенант в форме ополченца, а плечистый майор с военной выправкой, в выгоревшей на солнце, но ладно сидящей гвардейской форме. Это было и так долгожданно, и в то же время так внезапно, что Стелла растерялась. Так и стояла на ступеньке, пока дверь не закрылась. Трамвай тронулся. Она закричала, забарабанила ладонями по стеклу. Кондукторша, ругаясь, дернула за сигнальный шнур. Пожилой, усатый, как Ворошилов, вагоновожатый выглянул из кабины, выматерился. Завизжали тормозные колодки, трамвай, проехав несколько метров, остановился, дверь распахнулась. Стелла выскочила из вагона, помогла выйти Альке и слегка подтолкнула его в спину:

– Ну, беги, сынок. Вон он, твой папка.

Валерий с чемоданом шел вдоль трамвайных путей им навстречу. Алька сначала неуверенно, оглядываясь на мать, пошел к офицеру. Тот присел, раскинув руки. И Алька побежал к нему, спотыкаясь в купленных «на вырост» сандалиях. Кондукторша улыбалась, приплюснув нос к стеклу. Оглушительно трезвоня, трамвай покатил дальше. А Стелла не видела и не слышала ничего вокруг, обнимала мужа, вернувшегося наконец с войны.

Вечером она, счастливая, бегала из комнаты в кухню и обратно, накрывая стол для семейного ужина. В дверях кухни столкнулась с соседом.

– Филипп Егорович, дорогой, заходите к нам на огонек. У нас сегодня такая радость, такой праздник! Разделите с нами.

– А у меня тоже есть повод. Даже целых три! Я зайду, если это удобно. Если не помешаю.

Через несколько минут, деликатно постучав, в дверях комнаты появился сосед. Выглядел он торжественно – черный костюм, белая рубашка, на шее бабочка, под мышкой сверток, завернутый в женскую шаль. Мужчины выпили по стопке водочки за знакомство, потом еще по одной и разговорились.

– Наш повод для радости очевиден, а у вас, Филипп Егорович, что случилось? – Стелла уложила детей спать, вернулась за стол и вклинилась в мужские разговоры.

– Ой, Стеллочка! У меня новость! Помните, мы с вами писали запросы по поводу Наташи, Светиной дочки? Так вот, нашлась она! Живая! В детском доме в Ярославле находится.

Филипп Егорович показал официальную бумагу с печатью.

– Хочу поехать, забрать ее оттуда и удочерить. У меня война отняла дочку, у нее мамку с папкой. Будем вместе выживать.

Стелла с Валерием переглянулись.

– Это, конечно, благородно с вашей стороны. И мы готовы помочь, чем сможем. Но… только вам ведь ее не позволят удочерить. Вы ей не родственник, совершенно посторонний одинокий мужчина. Никто вам девочку не отдаст.

– Да я же… А что же делать?

– Выход только один. Вам надо жениться. Семейной паре девочку удочерить разрешат.

– Как жениться? На ком?

– Ну, это уж вам решать. Оглядитесь вокруг.

Егор Филиппович безнадежно вздохнул, махнул рукой.

– Да кому нужен инвалид с костылем…

– Ну, это вы зря, – вмешался в разговор Кащеев. – Сколько сейчас осталось одиноких женщин! А им же по природе требуется любить, заботиться. Куда это все девать, нерастраченное? И есть такие, я те доложу, – хохотнул он, – ну всё при ней, на все согласна – и одна… – он осекся, взглянув на жену, закончил уже другим тоном: – Да только поманите замуж любую, которая понравится! И костыль ваш не помеха.

Стелла сделала вид, что не заметила двусмысленного высказывания мужа, глупо было бы испортить счастливый вечер ревностью. Спросила слегка смутившегося соседа:

– А у вас есть фотография вашей жены? Можно взглянуть?

Филипп Егорович принес семейную карточку в фанерной рамке, перехваченной наискосок черной бумажной полоской: серьезная девочка с прямой челкой и коротко остриженными волосами и женщина с приятным улыбчивым лицом. Девочка была похожа на Филиппа Егоровича: такой же тонкий прямой нос с четко