Там, где поют соловьи - Елена Чумакова

очерченными ноздрями, прямая линия бровей. А женщина показалась Стелле знакомой. Она точно встречала ее раньше, и не один раз. Может, во дворе, может, в магазине или в трамвае. Неудивительно, ведь жили по соседству.

– Филипп Егорович, – спросила она, задумчиво рассматривая фотокарточку, – а вы в нашу районную библиотеку записаны? Бываете там?

– Нет, у нас в филармонии своя библиотека была. А потом как-то не до того было… А почему вы спрашиваете?

– А я, знаете ли, в нашей районной библиотеке книги беру. Там на абонементе библиотекарша… Не то, чтобы одно лицо с вашей женой, но сходство есть… Я ничего об этой женщине не знаю, но сдается мне, что она тоже одинока. Сходите, запишитесь. Библиотека рядом, там, где домоуправление. Это же вас ни к чему не обязывает. Присмотритесь, поговорите о книгах… Кстати, а это что вы принесли? – Стелла указала на лежащий на сундуке сверток.

– О, это… Такая вещь! – сосед бережно развернул шаль, раскрыл футляр. На черном бархате, поблескивая хромом, лежала флейта.

– Вот, выменял на барахолке на продуктовые карточки.

– А как же вы теперь? Без карточек.

– Да ничего, продержусь как-нибудь две недели. Теперь на рынке можно у деревенских купить картошку и без карточек. Не блокада ведь. Мне инструмент нужнее. Меня на работу взяли! В театр музкомедии. В филармонии оркестр на сцене играет, как я выйду с костылем? А в театре музыканты в оркестровой яме сидят, там и с костылем можно. И это моя третья радость на сегодня.

– Ну, за это надо выпить! – сказал Валерий, потянувшись за бутылкой. – Тьфу ты, черт! Пусто. Жена, небось, есть припрятанная чекушка? Доставай, не жалей!

– Нету, – мягко улыбнулась Стелла, – одну сберегла к твоему возвращению, – и повернулась к соседу:

– Филипп Егорович, сыграйте нам, пожалуйста, что-нибудь.

Тот бережно, как ребенка, взял инструмент, выпрямился, весь подобрался, словно стал выше ростом, поднес флейту к губам. Полились нежные звуки «Вокализа» Рахманинова. В стенку постучали:

– Кончайте шуметь! Ночь на дворе! Щас милицию вызову, – раздался голос соседки.

Филипп Егорович смутился, убрал инструмент, заторопился к себе в комнату.

– Знаете, вы когда играете на флейте, вы такой становитесь… В вас любая женщина влюбится! – сказала Стелла, провожая гостя.

Часом позже Стелла лежала на бугристом плече мужа, счастливая, расслабленная, вдыхала родной запах его кожи, тихонько водила кончиками пальцев по его груди. А он блаженно вытянулся на мягкой перине, по-кошачьи жмурился в полудреме.

– Валер, а почему ты в последний год мне не писал? – Стелла задала давно мучивший ее вопрос. Хотела получить простой, ясный ответ и навсегда выбросить всякие сомнения из головы.

Валерий приоткрыл один глаз, сонно потянулся:

– Не писал потому, что не мог.

– А почему не мог?

– Ммм… Много будешь знать, скоро состаришься. Слушай, давай уже будем спать. Чесс слов, так устал!

Стелла убрала голову с плеча мужа, обиженно отвернулась к стене. Он открыл оба глаза, приподнялся на локте.

– Ну ты чего, Морковка? Вот же он я! Приехал. К тебе, любимой жене, к детям. Ну-у, все же хорошо. Все мы живы, здоровы. Такую войну пережили! И все выжили, и снова вместе. Это же чудо просто! И давай все, что на войне было, там и оставим. Не будем ворошить. Живем дальше, словно и не было ее, проклятой.

– Хорошо. Ты, как всегда, прав. Не будем ворошить, – согласилась Стелла и закрыла глаза, делая вид, что засыпает. – Живем дальше. Спи.

Глава 15. Валерка

Февраль 1956 года, Ленинград.

Прошло десять лет.

Стоя на трамвайной остановке на Московском проспекте, Стелла разглядывала новый жилой дом, весь освещенный закатными лучами солнца. Четкая геометрия линий, облицованные гранитом нижние этажи с высокими витринами магазинов, белые балюстрады балконов радовали взор.

– Ух ты-ы! – восхищенно выдохнул Алька.

– Ты уверена, что этот дом? – с сомнением спросил Валерий.

– Ну, идемте уже! Сколько будете стоять и смотреть? – торопила родителей Василиса.

Новенький лифт почти бесшумно вознес их на пятый, предпоследний этаж. Немного повозившись с незнакомым замком, Валерий распахнул дверь квартиры. Их приняла гулкая тишина пустых, залитых солнцем комнат. Из небольшого холла коридор вел в светлую кухню. По левую сторону коридора располагались три просторные комнаты. Дверь в гостиную – двустворчатая, с витражными стеклами, имела прямо-таки парадный вид. Кащеевы разбрелись по квартире. Дети тут же заспорили, кто какую комнату займет. Справа по коридору Стелла тоже обнаружила три двери и сразу принялась обследовать, что за ними. Кладовка, туалет и – о боже! давняя мечта! – новенькая белоснежная ванна! Счастливая хозяйка этого великолепия покрутила сверкающий хромом кран, тот рассерженно зашипел, выплюнул воздух и выдал теплую струю воды.

– Эй, идите сюда! Полюбуйтесь, каков вид! – раздался голос Валерия.

Все сгрудились на балконе. Внизу под ними, сияя фарами и стеклами, бежала бесконечная река машин. Вправо и влево вытянулся Московский проспект. Панорама была впечатляющей.

– Не могу поверить, что мы здесь будем жить! – Стелла сжала ладонями виски.

– Ну да. Если нас не попросят отсюда после твоего интервью, – тихо, себе под нос проворчал Валерий. – Что-то ты, мать, побледнела?

– Голова внезапно разболелась. Наверное, от избытка чувств.

Муж обнял ее за плечи, притянул к себе, вытащил из кармана упаковку таблеток:

– На, прими пирамидон, мне помогает.

Накануне этих событий Стеллу вызвали в Горком. Ей пришлось долго томиться в приемной, пока дождалась приглашения в кабинет. Чиновник, несмотря на свою важность, казался слишком незначительным на фоне массивной мебели, высоких окон.

Он оторвал взгляд от бумаг на столе, поднял голову, и слово «здравствуйте» замерло у Стеллы на губах.

– Константин?..

– Константин Эдуардович. Прошу садиться. Товарищ Гарсиа, Стелла… ммм… – он заглянул в лежащие перед ним бумаги, – Леовна, вы знаете, что американский медицинский журнал перепечатал вашу докторскую диссертацию?

Он положил перед изумленной Стеллой раскрытый на нужной странице журнал. Она взглянула на обложку. Издание было датировано двумя месяцами ранее.

– И сопроводил ее весьма лестными комментариями. Мы гордимся, что наша страна вырастила такого ученого! Редакция журнала обратилась к нам с просьбой об интервью с вами, хотят написать статью об успехах советской науки и о женщине-ученом.

Стелла молчала, не зная, как реагировать, как ей держать себя с этим чиновником. Бывший одногруппник, бывший любовник, а разговаривает так, словно впервые ее видит. Куда он клонит?

– Причем они хотят взять у вас интервью в домашней, так сказать, обстановке, – продолжал Константин, – а вы, насколько я знаю, живете в коммунальной квартире? В старом жилом фонде?

Стелла кивнула.

– Это никуда не годится! Советские ученые должны жить в подобающих условиях. Вы ведь стоите в очереди