Любовь и магия (сборник) - Елена Звёздная

– Чего пожелаете, господин? – спросил хозяин таверны уже приветливее, – изысканное серебряное распятие вызвало уважение к его владельцу.

– Вина, – ответил незнакомец, показывая серебряную же монету.

Хенлин вмиг смекнул, что вином дело не ограничится, – за такую монету этот рыцарь потребует кое-чего еще. Например, хорошо поджаренного каплуна и сыра со свежим хлебом, стойло для коня, лучшую комнату на ночь и девку. А еще, может даже, полную кадушку горячей воды, купанием сейчас многие балуются.

– Дора! – прикрикнул он на служанку, что перемигивалась с торговцем, сидевшим за дальним столом. – Дора, вина господину! Что-нибудь еще? – спросил Хенлин, угодливо поворачиваясь к рыцарю и выжидающе глядя на серебряную монету, которую тот пока не собирался отпускать.

– Да, уважаемый, требуется твоя помощь, – чуть прищурив серые, слегка раскосые глаза, ответил рыцарь. – Мне нужно кое-что узнать, и если ты поможешь, то монета твоя.

Что-то загрохотало на кухне, рыцарь повернул голову на шум – и тут хозяин таверны увидел на шее у незнакомца несмываемый знак солнца с крестом внутри. Символ езуитов, самого страшного из пяти Орденов святой церкви-Экклезии. Хенлин невольно вздрогнул. О «мечах езуитов», рыцарях, состоявших на службе Ордена, слухи ходили самые разные, но только не добрые.

Грохот на кухне утих, рыцарь снова повернулся к хозяину таверны и положил монету на стойку. Но теперь Хенлин рассказал бы все, что знает, уже и не за серебро, а задаром. И того, что не знает, – тоже.

– Я ищу девушку по имени Эльма Шейлер.

Слова еще не успели растаять в воздухе, как на рыцаря напали. Одновременно, с двух сторон. Кряжистый конюх рванулся справа, на ходу вытягивая из-за пояса свернутый кнут, а мосластый нескладный паренек, что был у Хенлина на побегушках, бросился слева, неловко сжимая в руке кухонный нож.

Пронзительно завизжала служанка Дора, а сам Хенлин в ужасе прикрыл глаза. Потому и не увидел, как рыцарь коротким движением вначале ушел от длинного жала кнута, а затем резко крутанулся на месте и отправил мальчишку на пол тяжелой оплеухой. Тот ударился головой о деревянную стойку и, всхлипнув, затих; нож выпал из разжавшейся ладони.

Тем временем конюх уже добежал до незнакомца и, отшвырнув кнут в сторону, бросился на рыцаря с рычанием и бешенством в глазах. Однако гость не пытался отражать тяжелые удары и даже не потянулся к висящему на поясе мечу. Собранный, чуткий и настороженный, он уверенно уходил от яростных и потому слепых атак. Дождался, когда конюха занесет в сторону собственный же бешеный удар, и, ловко ухватив нападающего одной рукой за плечо, а другой за ремень на поясе, направил его прямо в стену. Конюх тяжелой грудой осел на полу. Встряхнул головой, что-то промычал и попытался подняться. Но рыцарь решил не ждать, когда тот встанет на ноги, – подошел к оглушенному конюху и с силой пнул его прямо в лицо. Тот сразу затих.

Хенлин приоткрыл глаза, увидел, что конюх и мальчишка валяются бездыханными на полу, и тяжело вздохнул. Вот бедолаги!

– Хозяин, что же это у тебя на гостей бросаются? – тихо спросил рыцарь.

«А дыхание-то у него даже не сбилось», – заметил Хенлин и дрогнувшим голосом ответил:

– Это все потому, что вы вслух ее имя сказали.

– Эльма Шейлер? – удивленно поднял брови рыцарь.

– Ш-ш-ш! – зашипел хозяин таверны и испуганно огляделся. – Не произносите его! Может, тут еще кто есть из этих… Ну, из тех, кто ей в глаза смотрел.

– А что такого с теми, кто, как ты говоришь, ей в глаза смотрел?

Хенлин цапнул со стойки забытую серебряную монету и поманил рыцаря за собой, в маленькую комнатушку, отделенную от общего зала пыльной занавеской. Сел за стол сам, пригласил рыцаря расположиться напротив и крикнул к невидимой отсюда служанке:

– Дора! Дора, неси-ка сюда вина! И еще рыбешки какой к нему. И хлеба с сыром. Будете чего еще, господин… как вас величать?

– Рандар.

– Вы, господин Рандар, поди, уже что-то про Эльму слыхали, так ведь? Иначе зачем вам ее искать?

– Слухами земля полнится, – уклончиво ответил рыцарь.

– Ну, слухи-то разрастаются от вранья, так что могу себе представить, что вы слышали! А правду только мы знаем, это ведь прямо тут все и происходило, в Мьелине. Эльма – дочка нашего купца. Ох и красавица! Многие на нее заглядывались, в том числе один молодой рыцарь при нашем сеньоре, Асвиг. Сам он парень видный, бойкий, и Эльме тоже приглянулся. Вскоре пошли разговоры о свадьбе. И все было бы как у людей, но только вот Асвиг прежде с Нессой гулял, дочкой ювелира, а та, как про свадьбу услышала, – сразу к Эльме. Оставь, говорит, его, мой он, я дитя его ношу, а за тобой и так вон сколько парней ходит, зачем тебе мой Асвиг? А Эльма – ни в какую, люблю, говорит, и все тут, и он меня любит, а чье дитя у тебя – это еще неизвестно. Словом, разругались они, ни до чего не договорились, и тогда Несса подалась к ведьме…

При слове «ведьма» Хенлин покосился на несмываемый езуитский знак солнца на шее рыцаря и осенил себя крестным знамением.

Вошла Дора, опасливо поглядывая на Рандара, поставила на стол тарелки и кувшин с вином и торопливо вышла вон.

– Угощайтесь, господин Рандар, – предложил хозяин таверны.

Рыцарь кивнул, перекрестился и взял кусок хлеба.

– Никто не знает, о чем просила Несса ведьму, но то, что заклятие на Эльму навели, – это факт. И какое заклятие! Обычно на человека болезни насылают или еще чего, но с Эльмой по-другому вышло. Стоило только ей поглядеть в глаза мужчине – любому мужчине, – и тот влюблялся в нее без памяти. Ну, Эльма-то, конечно, не сразу смекнула, что к чему, а когда сообразила, было поздно…

Хенлин замолк, словно ожидая от рыцаря нетерпеливого вопроса: «Почему?». Но Рандар только молча отпил вина, спокойно ожидая продолжения.

Хозяин таверны сделал большой глоток и задумчиво покрутил свой бокал в руках.

– Вот послушать трубадуров и поэтов, так выходит, что настоящая любовь – чувство высокое, чистое и красивое, даже на героические поступки сподвигает. Только врут они все. Потому что видели мы, что такая любовь с людьми делает и на что толкает. Да, одни Эльме песенки сочиняли, цветочки собирали и ее улыбки ловили. Зато других любовь сразу тянула на плотское, да так, что некоторые на все были готовы, хоть даже, прости господи, силой взять. Ну, а третьи рвались убить любого, кто хоть просто имя Эльмы произносил, потому что видели в них соперников.

– Так вот почему эти двое на меня набросились, – задумчиво кивнул Рандар в сторону общего зала.

– Именно, господин, именно. Эти бедолаги, как увидят ее или хотя бы имя ее услышат, становятся ну ровно бешеные. Словом, страшной штукой оказалась эта любовь. Ни красоты, ни чистоты, ни тем более подвигов. Только грязь да раздоры. И не только среди тех, кто в глаза ей смотрел. Бабье у нас тоже закипело. Кому ж понравится, если муж твой по другой с ума сходить будет, а брат и сын друг другу горло за нее хотят резать? И вроде понимают, что Эльма не нарочно, что заклятье на нее наложили, а все равно их злость берет.