Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

Новый состав специалистов и руководителей со времени сталинской речи о «шести пунктах» 1931 г. соответствовал смене поколений в среде технической интеллигенции. Преследование буржуазных «вредителей», якобы саботировавших социалистическое строительство, которое достигло своего пика в 1930 г., сменилось теперь позитивной оценкой технических специалистов, им был гарантирован новый авторитет и соответствующая должности оплата труда среди прочего и по той причине, что без содействия старой интеллигенции, как выяснилось, нельзя было провести индустриализацию{1346}. Кампания по разоблачению вредителей была прекращена в мае 1931 г., а в июле 1931 г. ЦК ВКП(б) запретил местным исполнительным органам вмешиваться в производственную жизнь предприятий{1347}.

С 1931 г. инженерно-технический персонал вновь занял прочные позиции на предприятиях, и заводское начальство могло теперь не опасаться, как ранее, что партия и профсоюз поддержат неисполнение рабочими приказов администрации[148]. Тем не менее техническая интеллигенция оставалась в основном на нижнем уровне, где было меньше гарантий защиты, и придерживалась такого образа действий, который мог бы избавить от преследований, избегая принимать решения и активно проявлять себя. Один американский инженер, живший в 1930-х гг. в Советском Союзе, обнаружил, что его русские коллеги склонны к вечной дискуссии вместо принятия решения. Они боялись подготовить проект, поскольку в случае провала их могли привлечь к ответственности[149].

Такое поведение партия клеймила как «бюрократическую апатию», но оно стало следствием проводимой самой партией криминализации производственных проблем, когда ошибки и упущения карались как «саботаж». Инженеры и техники вынуждены были считаться с перспективой наказания за допущенный промах и потому сознательно отказывались от рискованных инноваций[150]. В результате кампании 1930 г. «буржуазные» специалисты были и без того запуганы и избегали конфликтов{1348}.

* * *

На строительстве метрополитена были представлены все три категории технических специалистов. Сводной статистики инженерно-технического персонала не сохранилось. Из 49 ведущих инженеров, т. е. руководителей строительных объектов, чьи биографии имеются в нашем распоряжении, 10 (20,4%) получили образование до революции, 36 (73,5%) обучались профессии после 1917 г. и только трое (6,1%) занимали свою должность, не имея специального или высшего образования (см. табл. 25). «Практики» в этой выборке, таким образом, слабо представлены. Более вероятно, впрочем, что руководство шахтами и дистанциями из соображений безопасности доверяли только настоящим инженерам. Два из трех «практиков» руководили не строительными объектами, а каменоломней[151] и городской строительной конторой Метростроя[152], ответственной за возведение жилых бараков. Третьим был сам Егор Трофимович Абакумов, заместитель начальника Метростроя, чья сила, впрочем, заключалась не в профессиональной подготовке, а в организационном таланте и способности осуществлять задуманное{1349}.

Таблица 25. Общие черты биографий 49 инженеров, т. е. руководителей объектов, занятых на Метрострое{1350} («Старые» специалисты, получившие образование до 1917 г. / «Советские» специалисты, обучавшиеся после 1917 г. / Сделавшие карьеру без образования)

Общее число …… 10 / 36 / 3

Год рождения:

до 1890 …… 6 / — / 1

1890-1900 …… 4 / 18 / 2

1901-1910 …… — / 18 / —

Профессия отца:

Рабочий …… 1 / 16 / —

Крестьянин, рыбак …… 1 / 11 / 1

Ремесленник, торговец …… 2 / 3 / 1

Служащий, ученый …… 2 / 2 / —

Особенности биографии:

Коммунист …… 1 / 20 / 2

Комсомолец …… — / 1 / —

Партийная карьера …… — / 7 / 1

Компенсация образования (вечерняя школа, рабочий факультет и др.) …… 1 / 22 / —

Среди «старых» спецов значился только один член партии, тогда как среди «советских» их было большинство. Они вели происхождение в большинстве случаев из самых низов, из крестьянских и рабочих семей, и почти две трети были обязаны своим взлетом компенсационному образованию. Как рабочих или партийных функционеров, их посылали учиться на рабфаки или специальные институты. Около 20% совершили скачок из простых рабочих в инженеры благодаря членству в партии, причем заслужили эту карьеру работой в должности секретаря партячейки или на другом посту[153].

Вполне очевидно, что такие выдвиженцы были преданны режиму. Но среди специалистов Метростроя имелись и те, у кого не было оснований испытывать чувство благодарности к режиму. Инженеры МГЖД, арестованные в 1930 г. как «вредители», после освобождения снова были использованы на проектировочных работах в рамках Метростроя. Работа инженера составляла смысл их жизни, а строительство метро являлось целью, самой по себе создававшей нужную мотивацию. Политическая система, в которой им приходилось работать, играла второстепенную роль для таких инженеров, как Мышенков, Розанов или профессор Николаи.

Скачок от рабочего к технику и даже инженеру происходил и в ходе самого строительства метро. Множество метростроевцев, начинавших простыми проходчиками, стали позднее инженерами и ведущими служащими{1351}. Немногим, впрочем, удалось сделать такую карьеру непосредственно за четыре года строительства первой очереди метро. В отношении ряда рабочих имеются тем не менее сведения, что за этот период они стали бригадирами, а в дальнейшем десятниками и техниками{1352}.

По материалам бесед с инженерами и некоторым другим их высказываниям прослеживается антагонизм между различными группами специалистов. Прежде всего, «молодые» инженеры не слишком лестно отзывались о «старых»{1353}. Аналогичные оценки с противоположной стороны были в политическом смысле делом щекотливым, и в интервью их избегали. Другие линии размежевания пролегали в области доказанной на практике профессиональной подготовки, энергии при реализации поставленной задачи, наметилось также противоречие между специалистами горного дела и строителями.

Конфликты и противоположности были присущи и руководящей верхушке Метростроя. Ротерт несомненно пользовался авторитетом как опытный инженер-строитель, который и до метро успешно руководил крупными стройками. Но при подготовке сложных технических решений он вел себя осторожно и часто менял свое мнение. Инженеры заметили его неуверенность, и это приводило к тому, что они нередко не исполняли его приказы и по важным вопросам обращались не к Ротерту, а к его заместителю в 1932-1933 гг. Крутову. Когда в начале 1933 г. Крутов был уволен, многие считали, что за этим решением стоит Ротерт{1354}.

В лице Абакумова Ротерт получил заместителя, чья техническая некомпетентность и отсутствие знаний в области строительного дела не укрылись от внимания инженеров. Хотя ему приходилось объяснять простейшие вещи, а пролетарский грубоватый стиль руководства Абакумова находил отклик скорее у рабочих, чем у инженеров{1355}, но последние все чаще обращались непосредственно к нему, ибо за ним ощутимо для всех стоял Московский комитет партии. Абакумов являлся своей рукой партийного руководства в аппарате Метростроя. Ротерт, напротив, с 1934 г. потерял интерес к строительству и становился все более пассивен, тем более что очевидно для всех он утратил реальные бразды правления. Партия принимала важные решения, касающиеся строительства, через его голову и использовала Абакумова как инструмент для смещения Ротерта{1356}. Кроме того, Абакумов из-за своей некомпетентности легче, по сравнению с Ротертом, который твердо придерживался традиционных методов, позволял начальникам шахт и дистанций уговорить себя на проведение технических инноваций и экспериментов{1357}.

Ротерт вместе с рядом инженеров («старые» главные инженеры Штеклер и Гертнер, а также «молодой» инженер Шелюбский) заняли выраженную негативную позицию в отношении Абакумова, и его действия расценивали совершенно иначе по сравнению с официальной картиной: безрассудная погоня за темпами, которую Абакумов по приказу Московского горкома партии устроил в 1934 г., привела к гигантскому перерасходу средств. Без Абакумова строительство обошлось бы намного дешевле и с меньшим числом рабочих было бы завершено в те же сроки. Об этом вполголоса обменивались мнениями в своем кругу старые инженеры{1358}. В приватной обстановке Ротерт по косточкам разбирал Абакумова. Когда на обеде в кругу дружественных инженеров он заговорил о слухах, будто бы после завершения первой очереди метро его переведут на строительство Дворца Советов, а Абакумов станет его преемником, то взволнованно произнес, что его заслуги дают ему право послать Хрущева к черту с его намерением назначить его на строительство Дворца Советов и что Абакумов не достаточно квалифицирован самостоятельно руководить строительством метро. Если он (Ротерт) не настоял бы на том, чтобы отдельные участки прокладывать открытым способом, метро не построили бы за три года, поскольку чрезвычайно тормозили линии глубокого залегания. Невежество Абакумова показалось бы и тем, как он поступил с английским щитом: вместо того, чтобы его демонтировать и затем поднять на поверхность, для чего нужно было блокировать подъемную клеть на 5-7 часов, Абакумов, который любой ценой хотел уложиться в срок, установленный Московским комитетом партии, позволил распилить его на мелкие детали, которые на вагонетках вместе с вынутым грунтом были ссыпаны в отвал. Что не смогли распилить, то сбросили вниз и забетонировали{1359}.