Чемпионат - Андрей Ваон

— Юрч, главное, что дом-то у нас есть. Есть куда возвращаться, а это всё пустое — все эти путешествия и познания мира. Да, есть в этом какая-то потребность и привычка. Но ведь подумай сам, хотел бы ты жить только этим? Какие-то переезды, тут глянуть, там послушать?

— Упаси Боже! Всегда эти переезды старался оправдывать какой-либо целью, а уж если это был просто отдых (не берём наши бесконечные выезды с командой), то опять же, так… чтобы вытолкнуться из пошлого стандарта — перелёт, гостиница, поездка. Чтобы пешочком или ещё какой своей мускульной силой. Но всё равно усталость от вечной дороги какая-то есть. Веет бестолковостью и замкнутым кругом.

— Милый, по-моему, ты всё чаще и чаще ведёшь разговоры про то, как хочется утихомириться у родителей.

— Гм… ну, это, наверное, просто усталость. Не думаю, что просто соглашусь на пассивное ничегонеделанье. Я про путешествия, что они должны быть наполнены смыслом, а не праздным увеселением себя. А смысл… ну, ты знаешь, что я под смыслом имею в виду.

— Да-да, трудись во благо ближнего своего, это я выучила наизусть.

— А чего «арапчата» забузили? Вроде развитие у них бурное такое шло, — Юре не хотелось спать, хотелось ещё поговорить. А вот Лера уже активно зевала.

— Да какое там развитие! Нефть прибрали к своим рукам, как западники ослабели. И давай объединяться. А жёсткой государственной системы как не было, так и нет. А эмоции через край бьют. Чуть что, сразу друг на друга лезут, если общего врага нет. Они с футболом, видишь, не сообразили. Нужно было энергию сюда канализировать. Вон турки-то как раз разумнее поступают.

— Думаешь, у турок по-другому сложится?

— Вообще они претендуют на могущество имперское, да. И за претензиями что-то есть. Но думаю, что сложиться должно у нас, у русских. Думаю, что не кончилась энергия. Уже лет пятьдесят чахнем, да всё никак не сгинем. Пока живы хоть чуть-чуть, шансы на величие имеются. Поэтому на других я, скорее, как на конкурентов смотрю, чем в историческом аспекте. Даже не так. Не конкурентов выглядываю, а тех, кто сможет с нами единым фронтом потом выступить. Если, конечно, у нас всё сложится. Вон буры, с них пример надо брать и их дружбой заручаться. Они в силу войдут, захочется большего.

— Утопия, все вот эти желания справедливого устройства Мира — это всё движет тобой? И ты никак в этом не разочаруешься? Всё веришь? Я за тобой иду лишь потому, что ты — мой мужчина, и я буду тебя поддерживать до последнего вздоха. Да и принципиально я с тобой согласна. Но вот веры, что это всё реально — нет у меня уже. Кажется, что всё доброе уравновешивается гнусными и мерзким, что сложные удовольствия от труда и творения, вытесняются легкодоступными кайфами гниения и разложения, бездействия и эксплуатации. Всё под себя, поменьше для других, бизнес и ничего личного. Слабые ростки-противовесы лишь тормозят разрушение. Хаос настигает постепенно, но конец виден отчётливо, только природа человеческая не настолько ещё эволюционировала, чтобы избегать этого. Человек по-прежнему примитивен — жрёт, что положено, не видит пустоты вокруг. Наступает и топчет прежде, чем взрастить и обиходить…

Юра легко провёл по вмиг опечалившемуся лицу кончиками пальцев.

— Да, ты права, конечно, права. Всю дорогу историческую человечество свергает вниз всю свою цивилизованность, лишь только поднимется на следующую ступень. Столько всего понаделали, усложнили жизнь побрякушками и цацками, а души остались чёрными. А может, ещё и чаще стали погрязать в бессмысленности и пустоте… Никто не знает, какой вектор верный, и что предначертано. Но ведь нужно же пытаться. Ты правильно про ростки говоришь. Но не пытаясь взращивать хоть что-то, полетим в пропасть мигом, не осматриваясь. Вот за эти двадцать лет так оно и происходит. Нам десять лет назад подставили подножку, всё притормозилось. Сами споткнулись, но эстафету перехватили те же буры, индийцы, персы… в меньшей мере, китайцы. Но снова забрезжил свет, и тоннель не кажется бесконечным.

— То есть ты хочешь сказать, вся наша жизнь — борьба и просто «пожить» — это недостижимая мечта?

— Дело в недостижимости, думаю, что это-то как раз просто сделать, другое дело, что не в этом я вижу праведный смысл. Это не жизнь человека будет, это будет жизнь человеческого овоща, обслуживаемого кучкой деятелей. Не говорю про спекуляции и наживания. Пусть всё будет справедливо и равно. Но… Но это не есть прогресс. Это угнетение всё равно, хоть и возможно жить в гармонии с природой и всем остальным. Потолок в творчестве и развитии вечно отодвигается, нельзя останавливаться, в этом и есть смысл, как мне кажется. Просто жить от А и до Я, вкушая разной ценности плоды — путь в ту же пустоту, только более грустный и быстрый.

— Тебе многие возразят, что так спокойнее и для Земли в целом будет.

— Будет! Будет! Но я возражу, что если идеал тот же рассматривать, то и в моём варианте всё будет правильно, но также и разнообразнее, сложнее, вариативнее и долговечнее! А, глядишь, этот идеал можно и разносить будет по Вселенной. Ну, это если совсем уж фантастично рассматривать… а пока… а пока видны ближние перспективы печальные, которые уже завтра могут нагрянуть, вот их я и хочу избежать. А дальше и поглядим.

— А если поглядим, то давай уже, наконец, спать. Какой ты у меня всё же особенный — в стереотипы не укладываешься. После секса лишь бы поговорить, но никак не спать, — Лера ласково прижалась и прикрыла глаза, засыпая.

Затемно они погрузились в пригнанные два экранолёта всей командой, и в предрассветной дымке помчали на Запад. Бобров, приладив сонную Леру на плече, всё пытался разглядеть в иллюминатор сопровождающие путь картинки, однако ветер из Сахары мутил атмосферу, не давая толком ничего рассмотреть. В конце концов сон сморил и его. Границу миновали без проверок, а в Сирте их пригнали сразу же на аэропорт, где готовый чарт почти что уже махал крыльями.

— Однако, как Ганжа опять сработал! — восхитился Юра пройдённым без сучков и задоринок путём.

— Так не зря же хлеб свой едим, — пробормотала вялая со сна Лера. — Ладно, надо уже домой попасть. Охота отследить, что там в Халифате происходит.

— Ну, и поехали тогда скорее, — Юра подхватил Леру под руку и вслед за командой скрылся в двери небольшого самолёта. Почти сразу же вырулили на взлётную полосу и, расправив длинные крылья, прочертили сквозь пыльную мглу прямой след, и взмыв в направлении северо-востока.

В привычно пустом Домодедово команду встречал мобильбус и отдельно, на своей колымаге, Ганжа.

— Ого, ты посмотри! — Юра заметил друга ещё из-за полупрозрачной перегородки. — Сам приехал встречать. Но я тебя не отдам, сначала заедем домой, нужно чуть передохнуть.

— Да я и не собиралась сразу включаться в работу. Думаю, он просто соскучился, — Лере тоже хотелось в душ, переодеться. Хотя, конечно, и желание поскорее включиться в работу у неё было сильным.

— Юрец, ну где ты, там жди беспорядков, — пробасил, ухмыляясь вместо приветствия, Сергей. — Думаю, может календарь переверстать, чтобы тебя совать в те места, где слишком тихо. Для того, чтобы ты везде замес устроил.

— Ой, ваши шуточки, Сергей Валентинович, не по адресу, — отмахнулся Юра. — Отчего-то мне кажется, что ты устроил заваруху очередную.

— Ну, мы тоже тут не сложа ручки сидели, вон Лерка знает. — Ганжа зыркнул на Леру. — Собственно, нужно продолжать.

— Да, но сначала мы домой заедем. Даже не возражай, не отдам, — Юра с ходу пресёк аргументацию Ганжи о необходимости скорейшего прибытия Леры на «Темп». — Так что, шеф, вези в Измайлово. И знаешь… поехали через не по Кольцу.

— Поехали. Что уж…

И они поехали по привычно грязной дороге, разбрызгивая слякоть по неказистым обочинам. С неба сыпали непонятный снег, вылуплявшийся на лобовом стекле ртутными каплями. Погромыхивая, они преодолели стену на кольце, въехали в Орехово-Борисово. Ещё недавно оживлённый спальный район был тёмен, запущен и малолюден. Дома сияли обшарпанными стенами, магазины не работали, а редкие флаймобили и машины земные проскакивали, не останавливаясь.

— Прям какой-то Гарлем образовался, — Юра, нахмурившись, уставился в окно.

— Да, тут сейчас не поймёшь, кто живёт. Нормальных людей выжили, чурбаны тоже вроде не селятся московские. Из области кто-то пробрался, чем-то тут промышляют. Лучше даже и на красный и не останавливаться.

— Ты краски-то не сгущай, — вступила Лера, — просто малолюдно и запущено. А обычные граждане здесь обитают. И точно так же отсюда тянутся на стадион. Ещё и гордятся, что Юрка отсюда родом. У меня же работа по социальной Москве есть свежая, ты разве забыл, Сёрежа?

— Да уж, тебя на мякине не проведёшь, а вот муженёк твой весь испереживался, свой двор увидев.

— Отсюда не видно, — Юра продолжал смотреть в окно. Проезжали Борисовский мост. Внизу болотом лежали запущенные Борисовские пруды. — Зато вон видно, что «Красногвардеец» жив пока. Трибунки покрашены даже, — Юра заулыбался, завидев поля детства.