Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века - Виктор Усов

Советское правительство своей нотой от 17 июля 1929 г. заявило, что ввиду того, что «уже исчерпаны все средства, необходимые для урегулирования путем соглашения спорных вопросов и конфликтов на КВЖД, вызываемых китайскими властями», оно вынуждено принять следующие меры:

«1. Отозвать всех советских дипломатических, консульских и торговых представителей с территории Китая.

2. Отозвать всех лиц, назначенных Советским правительством на КВЖД, с территории Китая.

3. Прекратить всякую железнодорожную связь между Китаем и СССР.

4. Предложить дипломатическим и консульским представителям Китайской Республики в СССР немедленно покинуть пределы Союза ССР».[936]

Итак, что же заставило китайские власти пойти на конфликт с СССР.

1) Заблуждение Чан Кайши и Чжан Сюэляна относительно неготовности Советской России использовать силу для защиты своих интересов. 2) Их стремление с помощью захвата КВЖД укрепить свое внутреннее и международное положение, а также финансовое положение. Успешный для нанкинского правительства исход конфликта с Советским Союзом давал основания активизировать усилия по аннулированию неравноправных для Китая международных соглашений, добиться своего международного признания. Для Чан Кайши акция на КВЖД позволяла не допустить союза Чжан Сюэляна с Фэн Юйсяном и ослабить правителя Маньчжурии, поставив его в зависимость от нанкинского правительства. Для Чжан Сюэляна победа в конфликте сделала бы его более независимым от Чан Кайши и повысила бы его политический авторитет в Китае.

В Сибири и на Дальнем Востоке была проведена частичная мобилизация. Советские войска подтянулись к станциям Пограничная и Маньчжурия.[937]

Неожиданно для китайских лидеров СССР пошел на силовой вариант решения проблемы КВЖД в советско-китайских отношениях. Здесь проглядывалось желание наказать Чан Кайши за его антикоммунизм и антисоветизм, неудачи советской внешней политики в Китае, стремление продемонстрировать Китаю и всему миру свою военную мощь, доказав тем самым прочность советской политической системы. Советский Союз для достижения указанных целей избрал верную тактику. Он не ввязался сразу в большой вооруженный конфликт, а проявил выдержку, умело сделал паузу, выждал момент и нанес противнику сокрушительный удар, когда тот был ослаблен внутренними противоречиями (противоборством Чан Кайши с Фэн Юйсяном). По данным маршала Чуйкова, участника событий, советские войска разгромили в районе г. Маньчжурия 2 усиленные бригады численностью около 20 тыс. человек, взяв в плен около 10 тыс. Китайские войска понесли большие потери убитыми и ранеными. По предварительному соглашению советского правительства с Японией, советские войска не пошли дальше Хайлара и станции Маньчжоули.[938] Мишаньфунская операция была проведена западнее озера Ханка, в районе которого действовали отдельные белые партизанские отряды. 17 ноября при поддержке авиации советские войска повели наступление на 1-ю Мукденскую кавалерийскую дивизию, расположенную вблизи города Мишаньфу, и 42-й пехотный полк в районе Тайпинчжина. Наступление продолжалось два дня и к исходу 18 ноября вся местность до реки Мурень была очищена от маньчжурских войск.

После окончания маньчжуро-чжалайнорской и мишаньфуской операции мукденское и нанкинское правительства заговорили о мире.

22 декабря 1929 г. был подписан Хабаровский протокол, по которому военные действия в Маньчжурии были закончены, советские арестованные освобождены и на КВЖД восстановлено прежнее положение, обусловленное соглашением 1924 г.

Участником боев на КВЖД являлся Л. А. Анулов, который с 1929 г. был резидентом Разведупра в Китае.[939]

Очевидно, что руководство в Москве было явно недовольно пассивными действиями китайских коммунистов в это время и отсутствием долгое время информации от них. 29 декабря 1929 г. в газете «Правда» было опубликовано письмо Политсекретариата ИККИ Центральному Комитету Компартии Китая (что было крайне редко в практике взаимоотношений ИККИ с входившими в Коминтерн партиями). В письме руководство ИККИ высказывало свое видение ситуации в Китае и свою точку зрения по ряду актуальных сторон обстановки тех лет: о новой вспышке военных действий между различными группировками китайских милитаристов и Чан Кайши; образовании оппозиционной нанкинскому Гоминьдану «партии реорганизации Гоминьдана»; осложнении советско-китайских отношений в результате налета на генеральное консульство СССР в Харбине, организованного гоминьдановскими властями совместно с русскими белогвардейцами, о попытке захвата КВЖД; внутриэкономической обстановке в Китае, состоянии рабочего и крестьянского движения и т. д.

«Нельзя предсказывать быстроту перехода общенационального кризиса в непосредственно революционную ситуацию, — говорилось, в частности, в письме. — Но можно и должно уже сейчас начать готовить массы к революционному свержению власти буржуазно-помещечьего блока, к установлению диктатуры рабочего класса и крестьянства в форме советов, активно развертывая и все более расширяя революционные формы классоввой борьбы (массовые политические стачки, революционные демонстрации, партизанские выступления и т. д. и т. п.)… Идейно-политическое влияние Коммунистической партии и организованность рабочего класса все еще отстают от роста массового недовольства и накапливающейся революционной энергии и стихийного движения».[940]

ИККИ, рекомендуя далее КПК бороться за руководство антиимпериалистическми движением, в частности, выступать против американского империализма, а в связи с инцидентом в Маньчжурии организовать кампанию под лозунгами защиты СССР, выступило с откровенными призывами к свержению существующего режима: «Укрепляйте и расширяйте партизанскую борьбу, особенно в районах Маньчжурии и в районах деятельности Мао Цзэдуна и Хэ Луна… стремитесь к созданию советских очагов».[941]

В начале марта 1930 г. по решению политбюро ЦК КПК Чжоу Эньлай выехал из Шанхая в Москву (через Германию). Ему было поручено информировать Коминтерн о работе, проделанной ЦК КПК после VI съезда партии. Перед отъездом им были подготовлены специальные докладные записки о численности и вооружении китайской Красной Армии и их дислокации. Видимо, это было сделано, чтобы, с одной стороны, показать, что КПК в эти годы не бездействовала, а с другой, проиллюстрировать мысль, что оружия явно не хватает, и СССР должен помочь КПК в этом. Всего, по данным Чжоу Эньлая, в рядах Красной армии к тому времени насчитывалось 62 700 человек, имевших на вооружении более 38 950 винтовок; в 162 уездах 10 провинций Китая действовали партизанские отряды.[942]

Таким образом, представленные в книге материалы наглядно показывают, как проходило становление советской разведки в Китае в 20-е годы ХХ столетия, какие трудности (финансовые, организационные, кадровые, технические и т. д.) существовали в те годы, которые мешали налаживанию высоко эффективной разведывательной сети на территории соседней с Россией страной. На базе представленных конкретных документов видно, как и кем осуществлялось руководство разведывательной сетью в Китае из Москвы, какие центры были созданы и как они работали.

Заключение

На любом историческом этапе, при любом строе, в любых обстоятельствах разведка той или иной страны должна защищать интересы государства. Наша советская разведка в те годы, как и любой государственный инструмент, не могла не быть идеологизированной. ЧК, ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, включая внешнюю разведку, военная разведка, службы Коминтерна, в первую очередь ОМС, были оружием ВКП(б). И именно в этом качестве под «марксистско-ленинскими лозунгами» они осуществляли свою деятельность. У российской разведки были своя история и свой собственный опыт, накопленные до 1917 года. Вот ее основные вехи. Это в первую очередь опыт Приказа тайных дел, сформированного в 1654 г. Алексеем Михайловичем, как особой канцелярии, к которой перешло из Посольского приказа ведение разведывательной деятельности. С этого времени в регулярную практику секретной переписки стали вводиться шифры. Затем 1716 год, когда в новом воинском уставе Петра I разведывательная работа впервые ставится на правовую основу — она поручается генерал-квартирмейстерской службе. Далее 1810 год, когда военный министр М. Б. Барклай-де-Толли направляет первых постоянных представителей — «военных агентов» — в российские посольства некоторых европейских стран. С этого времени получение секретной военно-политической информации за рубежом ставится на регулярную, профессиональную основу. Наконец, 1856 год, когда Александром II утверждена первая в истории российской разведки инструкция о работе военных агентов и функции внешней разведки все больше становятся прерогативой военных. А в 1905 г., после жестокого поражения России в войне с Японией, впервые вводится курс тайной разведки в академии Генерального штаба, и подготовка кадровых разведчиков-профессионалов ставится на регулярную основу. К этому времени уже все понимают смысл афоризма: «Хороший агент стоит целой армии».