Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

Ответ на этот вопрос был столь очевидным, что от радостного предвкушения по ее спине пробежали мурашки. Она, конечно, не станет причинять Джулиану неприятности. Он был самым лучшим ее другом, и она относилась к нему с большой нежностью. Она позаботится о том, чтобы он никогда не узнал о ее отношениях с Ники. Просто надо действовать очень осторожно.

Ники сразу почувствовал, какое решение приняла Наталья, как только они в очередной раз встретились. Его белые зубы удовлетворенно сверкнули в ослепительной улыбке.

— Мы здесь не останемся, — сказал он властно, как истинный балканец. — Мы ляжем в постель.

Именно этого хотела Наталья, но она не ожидала такой бесцеремонности. Тем не менее, вспомнив об огромной разнице между пылким, нетерпеливым балканцем и сдержанным, утонченным англичанином, она простила Ники его грубую прямоту.

Впервые в жизни Наталья всей душой отдавалась своему чувству.

Между ней и Ники не было никаких барьеров. Ники прекрасно понимал ее страстную любовь к родине и то, почему она оказывала посильную моральную поддержку Гаврило, Трифко и Неджелко. Он понимал, что она никогда не сможет жить на чужбине: в Лондоне, Париже или в Санкт-Петербурге. Он был ее единомышленником.

Испытывая необычайное возбуждение, Наталья пренебрегла традиционной встречей с друзьями в кафе так же, как и супружеской верностью, и пошла с Ники в небольшую комнатушку, которую он снимал.

В июле появились сообщения о страшном сражении на Сомме. Наталья с ужасом ждала, что вот-вот придет телеграмма, извещающая о гибели Джулиана. Но вместо этого в конце августа она получила от него написанную карандашом открытку, из которой следовало, что он по крайней мере жив. Она плакала от радости, сначала озадачив Ники, а затем вызвав у него раздражение.

— Почему ты так за него переживаешь? — сердито спросил он, когда она со слезами на глазах поведала ему эту новость. — Ты ведь любишь меня, а не его.

— Он мой самый лучший друг, — искренне сказала она. — Как же я могу не переживать?

— Он насильно заставил тебя выйти за него замуж, — раздраженно продолжал Ники. — Он англичанин. Как можно иметь в лучших друзьях англичанина?

Наталья рассмеялась над его глупостью и была довольна, что Ники ее ревнует.

— Если бы ты его знал, то понял бы.

— Я его не знаю, — сказал Ники, прижимая ее к себе, — и не хочу о нем говорить.

Позднее, вернувшись домой, Наталья села на кровать, поджав под себя ноги; рядом устроилась Белла. Вступив в связь с Ники, она не предвидела никаких сложностей. Однако сейчас, из-за отношения Ники к Джулиану, дело принимало иной оборот. Что будет, когда Джулиан приедет в очередной отпуск? Что, если Ники будет настаивать на ее разрыве с мужем? Она вздрогнула при мысли об этом и, обняв Беллу, прижала ее к себе. Как бы ей хотелось, чтобы хоть на некоторое время в ее жизни не было проблем.

Весной 1917 года классическое образование Джулиана наконец пригодилось в армии, и его оставили в Салониках: его познания в греческом языке могли там принести больше пользы, чем во Фландрии.

Радость Натальи из-за того, что муж теперь находится недалеко от ее родины, была короткой. Все, что успели отвоевать сербы прошлой осенью, вновь было потеряно. Зима не позволила развить наступление, и теперь сербская армия и союзники находились в Салониках в таком же тупиковом положении, как и войска Антанты во Фландрии.

Новости из России были еще хуже. Там произошла революция. Наталья была потрясена.

— Газеты ничего не сообщают о местонахождении императорской семьи и о том, что с ней стало, — сказала она Ники, глубоко расстроенная. — Как может существовать Россия без царя? — Она представила себе Сербию без короля Карагеоргиевича, и по ее спине пробежал холодок. — Как может любая страна существовать без монархии?

Ники усмехнулся. Они сидели в кафе, которое стало для них вторым домом. Друзья, с которыми они обычно там встречались, еще не пришли.

— Россия будет прекрасно жить без Романовых, — сказал Ники, и Наталья вышла из себя.

— Ты ведь не думаешь так на самом деле! — Впервые он высказал мнение, с которым она никак не могла согласиться. — Ты не можешь так думать!

Он пожал плечами, забавляясь реакцией Натальи и хорошо понимая, чем вызван ее страх. Если Россия способна легко обойтись без правящей династии, другие страны могут последовать ее примеру.

— Чему тут удивляться? — сказал он рассудительно. — Всю зиму газеты пестрели сообщениями о том, что русские часами, а иногда и сутками стоят в очередях за хлебом. Не хватает угля.

Фабрики остановились, и те, кто не умер от истощения, умирают от холода. При таких обстоятельствах революция вполне естественна. Чудо, что она не произошла еще несколько месяцев назад.

— Я не согласна, — возразила Наталья, вспомнив о великолепном бракосочетании, которое должно было состояться в Казанском соборе в Петербурге между Сандро и великой княгиней Ольгой и которого теперь не будет. — Царь мог бы отречься от престола и трон перешел бы к царевичу…

Наталья не могла понять чудовищность всего происходящего в России. Как могла такая могущественная династия, как Романовы, полностью лишиться власти, да еще так быстро? И что теперь будет с членами царской семьи? Она погладила Беллу, размышляя, остались ли при них их собаки. Затем подумала, поженятся ли Сандро и Ольга? Знает ли Сандро о местонахождении своей невесты? Внезапно другая мысль пришла ей в голову, и Наталья едва не задохнулась от волнения, широко раскрыв глаза.

— Может быть, императорская семья эмигрирует в Британию! — В ее мозгу возникали всевозможные варианты. — И бракосочетание Сандро и Ольги состоится здесь, в Лондоне?

Ники насмешливо фыркнул, но Наталья не обратила на него внимания. Если Сандро и Ольга устроят свадьбу в Лондоне, то ее, несомненно, попросят быть подружкой невесты. Довольная улыбка тронула ее губы.

Ушел в прошлое 1917 год, и настал 1918-й. Наталья часто думала о Гаврило. Мог ли он себе представить, к каким разрушениям и человеческим жертвам приведет убийство Франца-Фердинанда? Способен ли он выдержать тот груз ответственности, который лежал на его совести? Но если все сербы, хорваты и словенцы, жившие в вассальной зависимости от Австро-Венгерской империи, станут свободными и равными в королевстве южных славян, Гаврило сможет найти в этом некоторое утешение.

Свое собственное утешение во время продолжавшейся уже четыре года войны Наталья находила в письмах Джулиана, а также в весточках от матери и Катерины с острова Корфу. Когда весной 1916 года от них пришло первое письмо, Наталья заплакала, испытав необычайное облегчение.