Декабрист - Максим Войлошников

…Именно нерчинское серебро было первопричиной русско-китайских приграничных столкновений в конце XVII века, знаменитой двойной осады Албазина, когда горстка русских людей дважды проявила чудеса героизма, ценою жизни отстояв самую восточную крепость Московии. Хотя Албазин по договору был все-таки снесен, среброносные горы остались-таки в русских пределах.

Еще в крутые петровские времена в существовавший на месте старых копей Алгачинский рудник отправляли ссыльных, а восемьдесят пять лет тому назад, на закате правления Анны Иоанновны, в Горном Зерентуе была выстроена уже специальная каторжная тюрьма. С тех пор хозяйство Нерчинского горного округа расширилось и разветвилось: в Кадаинской тюрьме работали еще ссыльные пугачевцы; Нерчинский завод, Акатуй, Благодатский — вот имена тех мест, где со времен Александра Благословенного жили и умирали сотни и тысячи ссыльных злодеев и мучеников. Всего в те времена здесь было двадцать рудников. Этот суровый край населяли жестокосердые люди.

В Нерчинском заводе ссыльные попали в руки начальника рудников Тимофея Степановича Бурнашева. Бурнашев вышел из низов, прошел суровую жизненную школу на Колывано-Воскресенских заводах на Алтае, знал горное производство и на закате екатерининского правления выполнял тайные поручения в Бухаре и Ташкенте. Словом, был он человек твердый и уже несколько лет немилосердно управлял тысячами нерчинских каторжан. И добавление двадцати человек в эту массу ничего не изменяло. Вновь привезенных отправили в Екатерино-Благодатский рудник, расположенный в восьми верстах от завода, близ деревни, со всех сторон окруженной горами. Рудник был открыт здесь около сорока лет тому назад. Это была безрадостная голая местность — леса на десятки верст были вырублены для заводских нужд.

Глава 46

По своей воле

Между тем Ломоносов и его люди поднимались вверх по Оби: где под парусом, где нанимали лошадей, тянувших по берегу «купеческую ладью», как упорно именовали они свое суденышко перед чужими. Благо деньги позволяли им ускорить свое продвижение. Каждый день, чтобы не затекали мышцы, все по очереди брались за весла и гребли по нескольку часов, точно ватага Стеньки Разина, поднимающаяся вверх по Волге. Тогда тишину над рекой нарушали исполняемые слаженым хором дикие и протяжные песни русских матросов, бурлаков и разбойников. От весел руки офицеров загрубели, но зато эта совместная работа спаивала команду Ломоносова воедино.

Медленно проплывали мимо берега: западный — равнинный, пересеченный протоками, расстилался зеленью до горизонта, а восточный — высокий, с желтыми стенами обрывов, наверху иссеченных корнями и увенчанных бесконечными кронами тайги. Навстречу попадались ладьи и барки, а некоторые поднимались, и их они обгоняли. В низовья подрядчики везли казенные запасы зерна и водки. Снизу доставляли в большие сибирские города рыбу, оленьи и тюленьи шкуры.

На баркасе устроили навес от дождя и очажок для приготовления еды и отпугивания дымом вездесущей мошки. Впрочем, на реке она почти не досаждала. Над водой ее сдувал ветер, а вот на суше — как повезет. Останавливаясь на ночь, они сразу разводили костры, чтобы отгонять мошку, в безветрие налетавшую тучами и доводящую до исступления.

День тянулся за днем в работе и разговорах. Благодаря медленному течению Оби, парусу и лошадям иногда в сутки проходили вверх по реке по пятьдесят верст.

Из рассказов спускавшихся навстречу купцов, им стало известно о казни пятерых своих товарищей и о том, что еще сотня или более осуждены на каторгу. Вслед за этим на лодке состоялась любопытная беседа. Вопрос поднял Иван Шимков:

— Что мы будем делать, когда наших друзей повезут Сибирским трактом? — спросил он товарищей. — Каким образом мы попытаемся их выручить?

— Очень просто. Надо организовать засаду и перехватить их, когда повезут на каторгу, — ответил, не думая, подпоручик Лихарев.

— Наверняка их повезут мелкими партиями, — остудил пыл друзей Ломоносов. — Если перехватим одну, — другие партии задержат. Нам надо добраться туда, где их соберут всех. А там — или устроим им побег, или взбунтуем каторжных и опять же устроим побег.

— А куда их повезут, как вы думаете, господа? — задумчиво спросил московский унтер Александр Луцкий.

— Скорее всего, на Нерчинскую каторгу, во глубину сибирских руд. Ну а мы с вами, господа, туда отправимся сами, без принуждения…

Тут же они узнали и о начале очередной русско-персидской войны. В Закавказье вторглась стотысячная армия персов. Эта весть слегка смутила Ломоносова и его товарищей — они чувствовали себя невольными дезертирами, в то время как их прежние друзья могли проливать кровь. Но они успокоили себя тем, что Персия не может считаться достойной противницей и будет разгромлена кавказскими войсками…

…В конце сентября они вошли в устье Томи, и на следующие сутки впереди завиднелись пристани и набережные Томска — последнего на восток крупного города Тобольской губернии…

…В начале XVII века Борис Годунов послал сургутского казачьего голову Гаврилу Писемского и тобольского стрелецкого голову Василия Тыркова основать острог на реке Томи, в татарских землях, для покорения этих земель и защиты населения от кочевых киргиз. Как ужились два этих орла в одной норе, история скупо сообщает, но острог исправно послужил целое столетие. С учреждением Сибирского тракта, указом о котором ознаменовалось начало петровского правления (дорога, правда, обустроена была лишь во времена Анны Иоанновны), город приобрел важное транспортное значение. Несмотря на то что во времена императора Александра тракт сместился к югу, на Омск и Красноярск, Томск сохранил узловое значение. Но с тех пор как на новой дороге возникли значительные ямские сообщества, основная часть грузов транспортировалась сухим путем. Протяженные обветшавшие пристани выдавали прежнюю значительность этого перевалочного пункта. Однако подгнившие причалы, немногочисленные пришвартовавшиеся суда свидетельствовали о давнем упадке речного пути.

В это время здесь проживало почти одиннадцать тысяч жителей. Председателем Томского губернского правления был отставной военный Игнатий Иванович Соколовский, до того губернатор, ставленник Сперанского. Он издавна приобрел репутацию заступника бедных и сирот. Но при Николае не слишком долго удержался у власти.

Сразу, как только пристали к берегу, путешественники подверглись нападению стражника, который пожелал немедля увидеть их паспорта. Полицейский надеялся на поживу с темных мужиков, но, увидев законным образом оформленные документы, понял, что придраться не к чему, и потерял к приезжим всякий интерес.