Война Владигора - Валерий Воскобойников

— Не знаю. — Млад и в самом деле не знал, что ответить на такой странный то ли вопрос, то ли совет.

— Смотри сам. Ежели сможешь прямо на днях, так и станет она здорова совсем. Знаю, что опасно это, но другого пути, как большим страхом малый изгнать, я не ведаю. О князе своем что-нибудь знаешь? — спросила она неожиданно. — Где он? Вы ведь на угорской земле вдвоем были с ним?

— Теперь он в пустыню подался. Ищет Великого Отца. Ихнего бога, что ли?

— Уже нашел и пустыню успел преобразить, а вот где теперь — и я не знаю. — Она сказала так, взглянула на него коротким, но острым взглядом и исчезла.

«Ничего себе обыкновенная дева, — подумал он и почесал от растерянности в затылке. — Как же Снежаночку рекой напугать?»

Млад вернулся к Снежанке и удивился ее преображению.

— Млад! Млад! Иди-ка сюда! — Она стояла у отрытого окошка, смеялась, и смех ее звенел, как колокольчики. — Смотри, как смешно играются!

Оконце выходило на двор, а на дворе играли двое жеребят.

Словно и не было проклятого леса. Лишь седые волосы напоминали о том ужасе.

— Младушка, а что это мы на реку с тобой не ходили? — спросила вдруг она.

И Млад чуть не вздрогнул: вот оно! Само напрашивается.

— Да служба все. Но ежели просишь, пойдем.

— Пойдем, Млад! Завтра пойдем!

В эту ночь впервые она спала спокойно. Зато Млад слышал шаги и вздохи матери. Та привыкла по ночам тревожиться, а днем отсыпаться и теперь не могла заснуть.

Не спал и сам Млад. Хорошо Забавке было такое советовать. Да попробуй исполнить! И с отцом было не посоветоваться. Отец бы ни за что не позволил. Чтоб собственной рукой толкать невесту с обрыва. Несколько раз он с ужасом представлял, как все это происходит. Он толкает Снежанку с обрыва в водовороты. Она пугается и начинает тонуть. Он тоже за ней прыгает. И так страшно становится! Весь тот страх, что был с ним в детстве, он пережил заново. Да еще и не один раз. Сколько раз представил за ночь, столько раз и пережил тот жуткий страх. А ну как что не так? И понял, что решать должен только он. Один. К утру он вроде бы и решил. Но как глянул на свою невесту, враз передумал, потому что снова стало смертельно за нее страшно. Потом опять решил. Так и колебался до тех пор, пока Снежанка не напомнила:

— Вроде бы кто-то на реку обещал свозить.

И тогда Млад решил окончательно: «Ежели потонет, так и я сам тут же утоплюсь. Чтобы и там быть вместе. Вот так!» — сказал он самому себе. И сразу ему стало легче.

— Пойду лошадей запрягать, — объявил он Снежанке и вышел во двор.

Тут и ведунья снова, откуда ни возьмись, перед ним появилась.

— Или забыла что? — хотел он ее спросить, но она первая заговорила.

— Зачастила я в ваш город. Пожелала Чучу навестить да и на тебя поглядеть. — И она вчерашним коротким, но зорким взглядом словно бы проткнула его. — А знаешь, воин, на реку-то вы съездите, раз собрались, а плавать вам не надо. Тот страх, что был в ней, ты уже весь за эту ночь в себя вобрал. А в тебе девичий страх долго не задержится. Сам выйдет, хотя и нашего он мира. Так что будет здорова твоя Снежанка. — Она засмеялась почти так же весело, как его невеста, и вдруг исчезла.

А Млад, точно как и вчера, почесал от растерянности в затылке.

— Не поняла я, Чуча, — спрашивала в это время Забавка у подземельщика. — Отчего ты вчера ко мне на лошади ехал, если сам про временной колодец говорил.

— Закрытый у вас колодец. Сам не знаю как и почему, а закрытый. Хочешь, сама попробуй.

— Пробовать мне недосуг, да и не пользуюсь я ими, вашими колодцами, а все же чудно мне это. Может, ты сам и определишь? Знать-то все равно надо.

— Почему не определить? — согласился Чуча. — А если что будет не так, я сам новый выкопаю и к тебе в гости приду.

ВЕСЕЛЫЕ ЗАБАВЫ ЧАРОДЕЯ

Чародей Радигаст потерял покой. В тот день стоял он, невидимый для других, на холме — ему пришлось появиться в той округе, потому что коровы у хозяев в хлевах стали болеть. Это пустое, никчемное занятие — лечение сельских слабоумных коровенок — всегда было для него малоприятным, но каких только дел не приходится исполнять служителю скотьего бога.

Смотрел же он на войско, которое двигалось между холмами. Войско это принадлежало синегорскому князю, и шло оно с веселыми песнями к своей столице.

С некоторых пор Радигасту стал неприятен вид веселящихся людей.

Какой-то чародей древности выдумал фразу о том, что улыбка украшает жителя Поднебесья. Радигаст листал однажды его писания. Чародей тот наверняка мало видел людских улыбок, иначе бы думал иначе. Улыбка — свидетельство пустоты и безмыслия. Гораздо лучше, когда лицо жителя изображает задумчивость, скорбь, испуг, наконец.

Так размышлял Радигаст, оглядывая войско князя Владигора, радующееся победе. Впереди ехали двое: воевода Ждан, вроде бы так его звали, и какой-то юноша или подросток. Радигаст вгляделся: уж не гадкий ли выкормыш Рюген сидит на коне рядом с воеводой? Нет, это был не Рюген. И не тайный сын Владигора, взращенный среди лесов ведуньей Евдохой в те годы, пока он отсутствовал. Более того — это была женщина. Неизвестная Радигасту юная женщина в мужской воинской одежде ехала рядом с воеводой на крупном породистом жеребце!

Тут было чему удивиться.

Радигаст изменил планы и вечером, когда синегорское войско встало на отдых, незримо появился в лагере. Как он и предполагал, женщина устроилась не в бабьей палатке, предназначенной для портомоек, а там же, где воевода. Чародей вошел в палатку и принял образ пропахшего конским потом седла. Этот запах он ненавидел, но что поделаешь — приходилось терпеть ради выяснения истины. А истина скоро выяснилась и была такова: эта женщина была савроматского племени и приходилась воеводе женой.

Чародей остался и на ночь — в образе все того же седла. Его перенесли в угол палатки, и оттуда он наблюдал за любовными утехами и ласками супружеской пары. Тогда и родился у него забавный план насолить этому грубому чурбану — синегорскому воеводе. Он, Радигаст, и сам был в расцвете мужского чародейского возраста. К тому же гибкое тело савроматской княжны, ее гладкая смуглая кожа и недурная мордашка с лучистыми, как звезды, глазами могли бы вызвать интерес даже у самого равнодушного.

Спустя несколько дней Радигаст забыл о смуглокожей княжне — не до этого было, он готовил волчью яму для Владигора, в которую и рухнули оба князя. Хорошо, что он не поленился и сделал ее довольно вместительной.

У чародея было запасено лишь одно помещение — для Владигора. Обрадовавшись удаче, он перенес обоих пленников туда, а к вечеру их разделил. Не будь его дуреха дочь столь жалостливой ко всяческой живности, борейский выкормыш так и сидел бы в берлоге.