Сборник забытой фантастики № 1 - Алфеус Хайат Веррил

всю систему из строя. Какой-то летящий обломок, должно быть, попал в верхнюю часть, разбив колбу, в которой образовывались рентгеновские лучи.

Но что вызвало ветер и весь этот хаос?

Я нашел решение, когда вошел в каменный дом. Мертвый Отшельник лежал на скамейке, где стояли батарейки, его тело покоилось на самом большом выключателе, в правой руке он все еще держал пистолет.

Очевидно, старатель, решивший ограбить Уэллса, последовал за нами. Планируя спрятаться в каменном доме, он проник через открытое окно. Но, вынужденный перебираться через длинную скамью, его руки, искавшие опору, нажали на главный выключатель, пославшего полный заряд тока на башни и, в то же время, убившего его электрическим током.

КОНЕЦ

Сэмюэл М. Сарджент-младший

ТЕЛЕПАТИЧЕСКИЙ ПРИЕМНИК

(перевод Балонов Д. Г.)

В глазах доктора Сполдинга появился невиданный доселе огонек. Его лицо было неподвижным, но на нем явственно написано ликование и триумф. «Пойдем, Брант, — тихо сказал он, — я хочу показать тебе кое-что интересное».

С этими словами он развернулся и шагнул в полумрак зала. Я последовал за ним, и наши шаги гулким эхом отдавались в этом обширном, пустом помещении.

Я всегда чувствовал некоторую робость, когда общался с доктором Сполдингом. Мы были друзьями в течение многих лет, и все же незнакомцами. Его личность, казалось бы, была создана для доминирования надо мной. За все время нашего долгого знакомства я никогда не мог прямо поднять голову и выдержать его взгляд. Мой источник разговоров иссякал под его странным влиянием, и я сдерживался и запинался при обращении к нему.

Я восхищался, без задних мыслей, его гением — его эксцентричным и разносторонним гением, который возвел его на вершину своей профессии, сделал его выдающимся ученым и позволил ему покорить область электричества. За свою карьеру он совершил множество чудесных хирургических операций, добился важных успехов как в астрономии, так и в химии и дал миру бесчисленные электрические изобретения. В последние годы он полностью посвятил себя электрическим исследованиям.

За последние полтора года я видел его всего один раз. На той встрече он намекнул мне, что работает над радиоаппаратурой, которая потрясет мир.

— Но это не будет называться радио, Брант, — сказал он мне с сухим, скрипучим смешком. — У этого должно быть другое название. Когда все будет закончено, я все объясню вам.

Поэтому, когда я принял его телефонный звонок, я пришел к выводу, что он завершил работу над изобретением, и я сгорал от любопытства, следуя за ним по коридору.

Он повернул в гостиную. Эта комната была не темнее, не пустее и не более мрачной, чем любая другая комната в его доме, но я ненавидел ее даже больше, чем другую. Ибо всякий раз, когда я входил, я оказывался лицом к лицу с портретом брата доктора, и напоминание о трагедии насильно вторгалось в мою память. Это было много лет назад, но время не притупило его ни в сознании моего друга, ни в моем собственном. Я хорошо помнил ту ночь и бегство Тома Сполдинга, нарушившего закон, потому его разыскивали за растрату пятидесяти тысяч долларов. Позор, вызванный этим, сломил доктора, а поскольку это был его любимый брат, удар был еще сильнее. Это состарило и изменило его, и привело его к жизни отшельника. То, что это привело его ко многим бесценным открытиям, было фактом, но тем не менее прискорбным, по крайней мере для меня. Что касается Тома Сполдинга, мы не слышали о нем с той ночи, но, возможно, это было и к лучшему, потому что позже мы узнали, что он опустился на самый низкий уровень преступного мира.

Я бросил на фотографию как можно более мимолетный взгляд, но доктор долго стоял, глядя на нее. Казалось, он погрузился в размышления. Наконец он, вздрогнув, пришел в себя, указал мне на стул и повернулся к огромному столу из красного дерева. Он склонился над большим, похожим на коробку шкафом из темного дерева, похожим на обычный радиоприемник и в то же время непохожим на него. Он несколько минут возился с кнопками и циферблатами. Затем он снова повернулся ко мне.

— Это изобретение, — сказал он. — Помните, когда я видел вас в последний раз, я сказал, что работаю над супер-радио? Вот оно, телепатическое радио. Мне удалось поймать в ловушку эти неуловимые эманации — мысленные волны. Я не буду утомлять вас никакими объяснениями внутренней работы машины. Достаточно того, что я применил радио и сейсмограф, чтобы изготовить ее. Я позвонил вам, чтобы провести демонстрацию, как и обещал. Вы первый человек, которому я это показал. Конечно, я провел ряд тестов. Кажется, это успех.

Его глаза загорелись энтузиазмом, а голос поднялся до необычной высоты. Но почти мгновенно этот энтузиазм угас, и его лицо стало очень серьезным.

— Знаешь, Брант, — медленно произнес он. — Я никогда не терял надежды найти Тома. Я верю, что он все еще жив. Я уверен в этом. Я хочу найти его. Это послужило стимулом для этого изобретения. Я могу определить его местонахождение с помощью этого устройства. Это то, что я собираюсь попытаться сделать сегодня вечером. Если он жив, его разум будет говорить через этот громкоговоритель. Вы понимаете принцип работы радио. Что ж, эта машина похожа. Он должен быть настроен на длину мысленной волны человека, с которым вы хотите связаться. Но машина должна транслировать, чтобы принимать, то есть настройка состоит из широкого изложения ключевой мысли. Например, если бы вы искали убийцу, то вы бы бросили какую-нибудь мысль о преступлении, где в приемной части машины было бы собрано каждое невысказанное размышление о нем и преобразовано каждое в слова. Если бы ваша ключевая мысль была чем-то известным многим, возможно, опубликованным в газетах, машина произнесла бы мешанину тонов и голосов, размытых друг другом. Это был бы Вавилонский столпотворение, так много мыслей, каждая из разных голов. Но затем оператор продолжал свое вещание, посылая мысль в машину. С помощью этих псевдоприемных телефонов различные размышления о преступлении постепенно приводят к какой-то зацепке, какой-то вещи, известной только полиции и преступнику.