Вилла в Италии - Элизабет Эдмонсон

— О, но ты же просто обязана сама пойти! — возразила Джессика. — А иначе будешь воображать себе что-нибудь гораздо худшее, чем есть на самом деле. Возьмите масляную лампу, от фонаря всегда жутко.

5

У двери в башню Воэн остановилась в нерешительности, душевные силы ее покинули.

— Вы идите, а мне потом расскажете. Джордж и Марджори нерешительно переглянулись.

— Нет, — отчеканил Уайлд. — Это момент истины для нас всех, будем мужественны. — Он подтолкнул Делию и сам последовал за ней, держа лампу высоко над головой.

Сонаследники стояли в полумраке у подножия лестницы.

— Я пойду первым, — предложил американец. — Один из вас может поймать меня, если свалюсь. Эти ступени выглядят довольно крутыми и опасными.

— Сколько лет было Беатриче Маласпине? — спросила Марджори. — Если она на девятом десятке могла ходить по ним вверх и вниз, то мы и подавно.

Один за другим все четверо поднялись на галерею второго этажа. Какое-то время постояли в молчании, а потом Люциус скомандовал:

— Начнем, пожалуй. — И ухватился за свисающее из пасти льва железное кольцо на двери, более изысканное, чем на нижнем этаже. — Заперто, — объявил он, отступая. — А цветочных вазонов поблизости нет.

— О, действительно! — с облегчением вздохнула Делия. — Какая незадача. Может, ключ обнаружится со временем.

Марджори застыла каменным изваянием.

— Ну же, — подстегнула Воэн, — идемте обратно, на свет.

— Нет, — покачала головой Свифт. — Дайте подумать. Данте… Каким образом Данте с Вергилием попадают из Ада в Чистилище? — Она сама же и ответила на свой вопрос: — Когда доходят до нижнего круга Ада, который представляет собой лед, съезжают вниз по ногам Люцифера, а затем вновь поднимаются на поверхность, через центр Земли, все выше и выше, пока не достигают следующего места назначения. Так что путь в Чистилище лежит через Ад.

— Если вам так угодно это сформулировать, — пожала плечами Делия, горя желанием поскорее покинуть башню. — Только снизу нет прохода наверх. В прошлый раз Джордж освещал фонарем весь потолок, и там не было ничего, кроме жутких изображений.

— Готов поспорить, что ключ где-то внизу, — кивнул Люциус. — Вот подержите это и дайте мне фонарь. — Он вручил лампу Джорджу и метнулся мимо остальных обратно по лестнице.

Они услышали, как внизу открылась дверь, минуту спустя с глухим стуком вновь закрылась, а в следующую секунду Люциус уже поднимался по лестнице.

— Висел на крючке перед очаровательной фотографией с изображением узников в ледяных просторах — по-видимому, в Сибири, — доложил он, вставляя большой и тоже богато украшенный ключ в скважину замка. Американец повернул кольцо, и на сей раз дверь отворилась.

Делия уронила взор на пол, неплохо различимый даже без лампы. В этой комнате было гораздо больше света, поступающего из шести достаточно широких прорезей в каменных стенах, каждая из которых была забрана узким окном. В голове почему-то мелькнул образ завитков яблочной кожуры, струящейся между пальцами Джессики. Потом до нее дошло.

— Спираль на полу в нижнем помещении закручивалась против часовой стрелки. А здесь — наоборот.

— Наконец что-то позитивное, — обронила Марджори.

— Надо открыть окна. — Джордж высвободил шпингалет ближайшего окна и впустил желанную струю свежего воздуха.

Делия стояла в центре, медленно поворачиваясь вокруг. По стенам громоздились друг на друга изображения — точь-в-точь как это было внизу. Но эти картинки были уже иными.

— Повседневная жизнь, — прокомментировала Свифт.

И это было действительно так. Деревенская улица; оживленная лондонская мостовая под дождем; люди, ожидающие автобуса на остановке; старик, дремлющий в инвалидной коляске; ребенок на детском складном стульчике на колесиках; женщина, ныряющая с вышки; собака, лающая на луну; городской дом; коттедж; полуразрушенный пакгауз — сотни накладывающихся друг на друга картин повседневности, картин жизни, протекающей там и сям в бурлящем многообразном мире.

— Так, значит, это и есть Чистилище? Просто жизнь? — спросил Уайлд. — Изящная и лаконичная метафора.

Делия его не слушала. Ее глаза были прикованы к картине, содержащей персонажи, слишком хорошо ей знакомые. Она подошла, чтобы рассмотреть получше.

Рядом с ней оказалась писательница.

— Снова свадьба вашей сестры.

— Другой ракурс, — заметил Люциус.

— Где она венчалась? — спросила Марджори.

Это была большая, пышная, фешенебельная свадьба. Вульгарная — как с желчной лаконичностью определил лорд Солтфорд. Место проведения изначально было проблемой, поскольку Тео настаивал на англиканской церемонии, а отец Делии негодовал по поводу идолопоклонства и папистских ритуалов. Тео решил венчаться в лондонской церкви Темпла, вполне пристойном для юриста месте проведения церемонии. Фелисити, в своем подвенечном платье от Диора, была восхитительна — это Делия была вынуждена признать.

— Обман, — прошептала Воэн. — Все было обманом. Он не любил ее и не любит.

Только Марджори была достаточно близко, чтобы услышать. Писательница окинула Делию внимательным взглядом, прежде чем приблизиться к фотографии.

— Красивая диадема.

— Она принадлежала моей бабушке.

— Вот опять ваша мать. Вы на нее совсем не похожи.

— Нет. На нее похожа моя сестра. Я удалась в отца.

— А он есть на этом фото?

— Нет.

Конечно же, родители невесты обязаны были войти в церковь вместе и сидеть впереди, так чтобы отец, как и положено, мог подвести невесту к жениху. Вместе они и вышли из церкви, принимая поздравления от друзей и родственников, лицедействуя перед камерой. Но этот снимок был сделан в менее официальный момент, когда лорд и леди Солтфорд, которые наедине не разговаривали друг с другом с незапамятных времен, разделились и каждый присоединился к своим друзьям.

Фотографию с изображением писательницы заметил Люциус высоко на стене, возле одного из окон.

— У вас тут несколько затуманенный взор, — отметил он. — Эта фото с какой-нибудь вечеринки?

Как типично это было для Марии, с ее небрежной жестокостью, сбежать с тем человеком в день выхода в свет очередной книги Марджори. Перед этим они ходили по магазинам, и Мария купила себе зеленое платье, очень элегантное, очень дорогое и идеально подходящее к ее эльфоподобной красоте. Марджори выбрала себе бархатное, цвета красного вина.

— Хочу соответствовать. Ведь меня окрестили Королевой преступлений.