Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон

— Вот черт! Это же информационная бомба!

— Видимо, так, — устало согласился Микаэль.

— Почему вы сами не выступили с какой-нибудь публикацией?

— Даг Свенссон был для нас добрым другом и товарищем по работе. Мы решили, что приличнее будет подождать, по крайней мере, пока о случившемся не узнают родственники, а потом уж можно думать о публикации.

Микаэль знал, что это высказывание не попадет в прессу.

— О'кей. А над чем работал Даг Свенссон?

— Писал очерк для «Миллениума».

— На какую тему?

— А что вы у себя в «Афтонбладет» собираетесь напечатать завтра в качестве главной сенсации?

— Так это все-таки была сенсация?

— Да ну тебя, Никлассон, отстань от меня!

— Ладно, Блумман, не злись! Как ты думаешь: убийство как-то связано с сюжетом, над которым работал Даг Свенссон?

— Если ты еще раз назовешь меня Блумман,[56] я положу трубку и до конца года не буду с тобой разговаривать.

— Ну прости! Как ты думаешь: Дага Свенссона убили из-за его журналистского расследования?

— Не имею никакого представления, почему убили Дага.

— А тема, над которой он работал, не имела отношения к Лисбет Саландер?

— Нет, ни малейшего.

— Ты не знаешь, Даг был знаком с этой сумасшедшей?

— Нет.

— До этого у Дага вышло много текстов о преступлениях в сфере информации. Для «Миллениума» он тоже писал на эту тему?

«Когда же ты отстанешь!» — подумал Микаэль. Он уже приготовился послать Никлассона куда подальше, как вдруг его осенило, и он так и подскочил на кровати. Он внезапно сопоставил две мысли. Никлассон тем временем продолжал что-то говорить.

— Погоди минуточку, Никлассон! Не бросай трубку! Я сейчас вернусь.

Микаэль встал, прикрыв микрофон ладонью. Он словно очнулся на другой планете.

С тех пор как произошло убийство, Микаэль все время ломал себе голову над тем, как ему связаться с Лисбет Саландер. Вероятнее всего, она прочтет все, что он скажет, где бы она в это время ни была. Если он будет отрицать знакомство с ней, она может подумать, что он ее предал и продал. Если он будет ее защищать, люди решат, что Микаэль знает об убийстве гораздо больше, чем говорит. Но если он поведет себя правильно, это может подтолкнуть Лисбет к тому, чтобы выйти с ним на связь. Подвернувшийся случай был слишком хорош, чтобы его упускать. Он должен что-то сказать. Но что?

— Извини, пожалуйста. Я снова здесь. Так что ты сказал?

— Я спросил, не писал ли Даг о преступлениях в информационной сфере.

— Если хочешь, чтобы я выступил с заявлением, то я готов.

— Валяй, говори!

— Но только ты должен процитировать меня точно.

— А как еще я мог бы тебя процитировать?

— На этот вопрос я бы не хотел отвечать.

— Так что же ты собираешься сказать?

— Текст заявления ты получишь от меня по электронной почте через пятнадцать минут.

— Что-что?

— Проверь почту через пятнадцать минут, — сказал Микаэль и отсоединился.

Он направился к своему письменному столу, включил ноутбук и после двух минут сосредоточенного обдумывания начал писать:

Главный редактор журнала «Миллениум» Эрика Бергер глубоко потрясена убийством независимого журналиста и нашего коллеги Дага Свенссона. Она надеется, что убийство скоро будет раскрыто.

Первым в ночь на Великий четверг обнаружил тела обоих убитых — своего коллегу и его подругу — ответственный редактор «Миллениума» Микаэль Блумквист.

«Даг Свенссон был замечательный журналист и человек, которого я очень ценил. У него были новые замыслы. Среди прочего он работал над большим репортажем о правонарушениях в информационной сфере», — сообщил газете «Афтонбладет» Микаэль Блумквист.

Ни Микаэль Блумквист, ни Эрика Бергер не хотят строить никаких предположений по поводу того, кто и по каким мотивам совершил это преступление.

Кончив писать, Микаэль взял трубку и позвонил Эрике.

— Привет, Рикки! Ты только что дала интервью газете «Афтонбладет».

— Вот как?

Он быстро прочитал ей свое короткое сообщение.

— И почему?

— Потому что тут каждое слово — правда. Он десять лет работал как независимый журналист, и одной из его ведущих тем как раз была тема информационной безопасности. Я не раз беседовал с ним об этом, и мы даже собирались опубликовать его текст на эту тему, после того как закончим с историей о трафике секс-услуг.

Он помолчал секунд пять.

— Ты знаешь еще кого-нибудь, кто занимался бы вопросами проникновения в чужие компьютеры? — спросил он затем.

Эрика Бергер подумала немного. Наконец она поняла, что задумал Микаэль.

— Ай да Микке! Молодец! О'кей. С богом!

Никлассон перезвонил через минуту после того, как получил сообщение Микаэля по электронной почте.

— Не больно жирно то, что ты мне прислал.

— Больше все равно не получишь, другим газетам и того не досталось. Либо ты печатаешь всю цитату целиком, либо вообще ничего.

Как только Микаэль отослал электронное письмо Никлассону, он снова сел за стол и, немного подумав, быстро написал короткое сообщение:

Дорогая Лисбет!

Я пишу тебе это письмо и оставляю его на своем жестком диске, так как уверен, что рано или поздно ты его прочитаешь. Вспомнив, как ты хозяйничала на жестком диске Веннерстрёма два года тому назад, я подозреваю, что ты хакнула и мой компьютер. В настоящее время ты, как я понимаю, не хочешь иметь со мной дела. Я еще не знаю, почему ты решила порвать наше знакомство вот такими образом, но не буду ни о чем спрашивать, и ты не обязана мне отвечать.

К сожалению, хочешь ты или не хочешь, но события последних дней снова свели нас вместе. Полиция утверждает, что ты хладнокровно убила двух человек, которые были мне очень дороги. Мне не приходится гадать о том, насколько жестоким было убийство, я и без того это знаю, так как я сам обнаружил Дага и Миа спустя несколько минут после того, как они были застрелены. Но дело в том, что я-то не верю, что это ты их убила. По крайней мере, надеюсь, что это не так. Если ты, как это утверждает полиция, психопатка и совершила это убийство, то это значит, что я с самого начала совершенно неправильно судил о тебе или что ты полностью переменилась за прошедший год. А если убийца не ты, это значит, что полиция ловит совсем не того, кого надо.

При сложившихся обстоятельствах мне, вероятно, следовало бы убеждать тебя добровольно сдаться полиции. Но подозреваю, что ты даже не станешь это слушать. Однако на самом деле нынешняя ситуация не может продолжаться бесконечно, и рано или поздно тебя арестуют. Когда тебя арестуют, тебе нужен будет друг. Если ты не желаешь иметь дела со мной, то знай, что у меня есть сестра. Ее зовут Анника Джаннини, она адвокат. Я уже поговорил с ней, и она готова тебя защищать, если ты вступишь с нею в контакт. На нее ты можешь положиться.

Что касается «Миллениума», то мы со своей стороны ведем собственное расследование, чтобы узнать, почему были убиты Даг и Миа. В настоящее время я составляю список людей, у которых были причины заставить Дага Свенссона молчать. Не знаю, на правильном ли я пути, но я проверю по списку всех, одного за другим.

Мне непонятно, какое отношение ко всему случившемуся имеет адвокат Бьюрман. В материалах Дага его имя нигде не встречается, и я не вижу никакой связи между ним и Дагом и Миа.

Помоги мне! Please! Какая тут есть связь?

Микаэль.

P. S. Тебе следует поменять фотографию в паспорте. Она не передает того, какая ты на самом деле.

Подумав немного, он обозначил документ как «Для Салли». Затем создал папку под названием «Лисбет Саландер» и оставил ее на виду, поместив на рабочем столе своего ноутбука.

Во вторник Драган Арманский назначил на утро совещание за круглым столом конференц-зала в офисе «Милтон секьюрити». Он пригласил на него трех человек.

Юхан Фрэклунд, шестидесяти двух лет, бывший инспектор уголовной полиции Сульны,[57] занимал должность начальника оперативного отдела «Милтон секьюрити». Он отвечал за планирование и анализ. Арманский переманил его к себе с государственной службы десять лет назад и считал это своим самым удачным кадровым приобретением. Кроме него Арманский пригласил на совещание Сонни Бомана, сорока восьми лет, и Никласа Эрикссона, двадцати девяти лет. Боман также служил раньше в полиции, начав в районном отделении Нурмальма[58] в 1980-м, оттуда был переведен в уголовный отдел и там провел десятки ярких расследований. В начале 1990-х годов он был одним из ключевых игроков, а в 1997-м после долгих уговоров он, получив обещание значительно более высокого жалованья, перешел в «Милтон секьюрити».