Орден госпитальеров - Владимир Захаров

Союз между небольшим армянским государством и громадной монгольской державой благоприятно отразился на внешнеполитических судьбах первого перед лицом враждебных султанатов Иконии и Египта, сыграл положительную роль в деле развития экономики Киликии, ставшей посредницей в торговле Запада с монголами. Отношение между державой монголов и армянским царством А. Г. Сукиасян характеризует как протекторат первого над вторым. Армянский царь обязан был ориентироваться на внешнюю политику монголов, выставлять вспомогательные вооруженные отряды и вносить в казну ханов определенную сумму в виде дара[486].

Подобная политика монгольских ханов по отношению к армянскому царству диктовалась их стремлением воспользоваться экономическими и стратегическими возможностями Киликии в их постоянной борьбе против Египта с целью выхода к Средиземному морю и захвата основных магистралей мировой торговли в этом районе.

Эта попытка Хетума I заключить союз с монголами с целью окончательного предотвращения исламской угрозы христианским государствам нашла положительный отклик у христиан Ближнего Востока. Его зять, князь Боэмунд Антиохийский, первым присоединился к этому союзу. Оба государя приняли участие в походе Хулагу и предоставили ему вспомогательные войска. В качестве ответной услуги Боэмунду были, в частности, возвращены различные города и замки, в том числе Латакия, принадлежавшая магометанам со времен Саладина. Итак, Киликийская Армения, как писал Г. Г. Микаелян, сохранив свою внутреннюю независимость, стала платить монголам дань, поставляя им вспомогательные отряды и «придерживалась внешней политики монголов»[487].

Тем времен поход в Малую Азию уже начался. Первой целью были квартиры и главная крепость Аламут ассасинов, убивших второго сына Чингис-хана, находившиеся в Персии. Ассасины были тайным исламским орденом, пытавшимся добиться своих политических целей главным образом посредством интриг и убийств. Крепость была взята штурмом, члены секты под предлогом переписи населения согнаны в кучу и вырезаны тысячами.

Следующей целью завоевателей стал город халифа — Багдад. В «Летописи» епископа Степаноса имеется такая запись об этом событии: «В году 694 армянского летоисчисления < 1245> татары завоевали земли Багдадского халифа»[488]. Багдад пал в 1248 году и был полностью разрушен, а последний багдадский халиф Муста‘сим был казнен. Падение Багдадского Абасидского Халифата, разрушение его столицы вселило страх, и на какое-то время даже парализовала волю к сопротивлению всего магометанского мира. Но у азиатских христиан была радость. Торжествуя, они восхваляли падение Второго Вавилона (христиане называли Каир первым, а Багдад — вторым Вавилоном), и называли Хулагу вторым Константином, отомстившим врагам Христа.

Поход против Северной Сирии начался в сентябре 1259 г. Первым был захвачен Алеппо. В соответствии с монгольской практикой, гарнизон и население города были перерезаны. После этого по всей магометанской Сирии распространились страх и ужас. Султан Дамаска даже не осмелился защищать свой город и бежал в Египет, а горожане 1 марта 1260 г. добровольно открыли завоевателям ворота. Начиная с 635 г., когда Омар, друг пророка, завоевал этот город для мусульман, прошло 600 лет, в течение которых ни один христианский государь не вступал в город победителем. «С его падением, казалось, наступил конец Ислама в Азии. В Дамаске, как и повсюду в Западной Азии, монгольское завоевание означало возрождение местного христианства»[489].

Слухи о приходе восточных христиан, которые готовы были помочь крестоносцам освободить Святую Землю, оказались неисполненными потому, что «ни малейшего интереса к монголам в Иерусалимском королевстве не было проявлено… Занятые сведением домашних счетов, крестоносцы упустили время для того, чтобы установить отношения с монголами»[490].

Начавшееся развитие было откорректировано и преодолено тремя событиями, которые послужили началом противоположно направленному историческому процессу. Первым из них была последовавшая в 1259 г. смерть Великого Хана Мункэ, вторым — решающее сражение между монголами и мамелюкским Египтом и взлет египетского военачальника Бейбарса, ставшего султаном страны. После падения Дамаска монголы направили в Каир посланника с требованием подчиниться. Однако султан в ответ велел обезглавить посланника. Отныне война с еще не подчиненной великой исламской державой стала неизбежной. Если бы не наступила смерть Великого Хана, монгольская кавалерия, никогда не насчитывавшая в своих рядах меньше ста тысяч человек, в короткий срок захватила бы Египет и подавила и там сопротивление власти монголов.

Однако смерть Великого Хана изменила ситуацию, и Хулагу отреагировал аналогично Бату, полководцу бывшего Великого Хана Угедея, после завоевания Восточной Европы. Когда ему в 1241 г., после опустошения Польши и Нижней Силезии, была передана весть о смерти Великого Хана, он распорядился о возвращении своего войска, чтобы закрепить за собой свою удельную державу. После смерти в 1259 г. Менгу, наследником стал Аригбуга, христианин по вероисповеданию. Хулагу, опасаясь за свою власть, с большей частью своих войск отступил на Восток. Оставшаяся часть, во главе с полководцем Китбукой, сошлась в 1260 г. с египтянами в битве под Айн Джалутом, неподалеку от Наблуса. Численное превосходство мусульман сыграло на руку мамелюкам. Китбука был взят в плен и обезглавлен.

Вторая битва вырвала из рук монголов всю Сирию. Наступившее вслед за тем воссоединение Египта с Сирией ознаменовало начало заключительной фазы существования христианских государств на Переднем Востоке. «Если бы монголы вторглись в Египет, то восточнее Марокко не сохранилось бы крупных исламских государств. Магометане Азии были слишком многочисленны, чтобы быть когда-либо полностью истребленными, но они больше не были бы господствующим народом. Если бы победил христианин Китбука, это стимулировало бы симпатии монголов к христианству. Победа при Айн Джалуте превратила египетский султанат мамелюков в главное государство Ближнего Востока на два столетия, вплоть до начала Османской империи. Он окончательно закрепил гибель местных христиан Азии. Он укрепил мусульманскую часть населения и ослабил христианскую, и тем самым побудил оставшихся в западной Азии монголов к принятию ислама»[491], считал Стивен Рансимен.

Положение в Святой Земле к тому времени становилось все более хаотичным. Между венецианцами и генуэзцами произошло первое большое военное столкновение. Театром военных действий были прибрежные воды между Тиром и Акрой, а также сам город Акра. В 1258 г. оба морских города вступили между собой в большое морское сражение. Генуэзскому флоту, насчитывавшему 48 галер, противостоял флот венецианцев, объединившихся с пизанцами, общей численностью 38 галер. В ожесточенной схватке генуэзцы потеряли 24 корабля и 1700 человек. Не менее ожесточенными были бои в самой Акре. В них использовались даже осадные орудия. Тамплиеры и немецкие рыцари поддерживали венецианцев, а госпитальеры — генуэзцев. В бою успех сопутствовал Венеции, и генуэзцам пришлось покинуть их дома в Акре. Они укрыли свое недвижимое имущество в Доме госпитальеров и были вынуждены при отходе поклясться не возвращаться в Акру в течение трех лет.

Распри разгорелись и вокруг короны Иерусалима. Боэмунд VI, князь Антиохии, который был посвящен в рыцари Людовиком IX в 1252 г., от имени своего малолетнего племянника, короля Гуго II Кипрского, предъявил претензии на королевские права. Сирийские бароны, венецианцы, пизанцы, тамплиеры и немецкие рыцари признали Гуго королем, в то время как госпитальеры, генуэзцы и каталонцы отклонили его кандидатуру, заявив, что подлинным наследником является сын Конрада II, Конра-дин. В сентябре 1254 г. юный Конрадин был признан папой под именем Конрада III наследником Иерусалимского трона. Таким образом, бывшие заклятые враги Фридриха II стали поборниками Гогенштауфенов. Папа признавал их права на короны Иерусалима и Сицилии, но, как писал Витман, старался, чтобы они не присоединили к этим наследственным владениям Германскую империю1.

Взлет Бейбарса, ставшего султаном Египта и тем самым всемогущим повелителем сильнейшей, не подчиненной монголами исламской державы, кажется чем-то фантастическим. Юным рабом Бейбарс прибыл в Сирию, был продан эмиру Хамы, а тот, в свою очередь, перепродал его султану Египта. Включенный в состав его лейб-гвардии, он отличался мужеством, храбростью и воинским искусством, обратив благодаря этому на себя внимание. Он быстро сделал карьеру, стал начальником лейб-гвардии, а затем и эмиром. Проявив себя способным военачальником в многочисленных сражениях, в особенности — в победоносной битве при Газе в 1244 г., он считался одним из наиболее способных мамелюкских стратегов. Воинские способности сочетались в нем со способностями государственного мужа. С одной стороны он был умным в своих соображениях и искусным тактиком в деле их осуществления на практике. С другой стороны он не стеснялся в средствах для достижения своих целей. Бейбарс заключал многие из своих договоров со своими христианскими противниками, заранее зная, что не будет их соблюдать. При этом он не редко шел на прямой обман. Он принимал участие и в успешном заговоре против последнего преемника Саладина на султанском троне.