Столыпин - Аркадий Савеличев

Оставшийся неизвестным зарубежный журналист заметил на этот счет:

«Новый порядок вещей во многом не соответствовал его идеалам, но государь сознательно остановился на нем в долгом и мучительном искании выхода из трагических противоречий русской жизни».

Собственно, другого выхода у него и не было.

Но иллюзии появились и у Столыпина, человека, казалось бы, до мозга костей земного. Он шел напролом, не замечая, как у правого и левого плеча идут пересуды. Сейчас спорили уже не столько социалисты, сколько люди своего же круга; промышленники, октябристы и особенно кадеты. Хотя сам Милюков начинал все больше понимать Столыпина. Чего стоят такие его слова:

«…К великому сожалению, у нас и у всей России есть враги слева… Те люди, которые разнуздали низкие инстинкты человеческой природы и дело политической борьбы превратили в дело разрушения, суть наши враги… И мы себе враги, если по каким бы то ни было соображениям захотим непременно, по выражению известной немецкой сказки, тащить осла на собственной спине».

Собственно, он поддерживал Столыпина, который на всю Россию бросил страстный призыв:

«Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!»

В том-то и дело, что до покоя было далеко. Силой ли, разумом ли – революция была побеждена, но кто победит погрязшее в распрях царское окружение? Ведь перестраивалось не только сельское землеустройство – но и оборона; в воздухе уже попахивало военной грозой. Еще тучи были где-то за горизонтом, но отзвуки надвигавшейся грозы погромыхивали. Третья Дума делала то, что хотело правительство, – взгляды туда, за горизонт. А это – бюджет, который не хотели отдавать на растерзание великим и прочим князьям. Не нужды страны, не нужды! На одни только народные школы было отдано восемь миллионов рублей! На армию и флот – да, но отнюдь не на увеселения. С думской трибуны открыто звучали слова, «что некоторые высшие военные учреждения возглавляют лица, безответственные по своему положению». А это – великий князь Николай Николаевич, председатель Совета государственной обороны. Властолюбивый и глупейший! Он делал раньше все, что хотел, а сейчас какой-то Столыпин…

Страшно подумать, что говорилось в закулисье Царского Села…

– Где ныне трон? В Зимнем?.. В Царском Селе?.. Или на Елагином острове?!

К ужасу великого князя, Столыпин от сохи и земли перешел к автомобилям и самолетам. А ведь как забавно и невинно все начиналось…

Свалившийся как снег на голову новый министр внутренних дел горячо поддержал другого князя – Владимира Орлова, потомка екатерининских Орловых. Он уже был знаменит породой орловских рысаков, но вот вдруг начал устраивать гонки с автомобилями! Конечно, не из собственных конюшен. Французские марки – «Пежо». И самым горячим его поклонником стал Столыпин; тоже обзавелся автомобилем. Ну как было государю отставать от своего министра? Карету стал предпочитать дымному рысаку. Великому князю можно было бы и начхать на вечно чихающего конягу, да ведь престиж! Государь изволит прокатиться, а за рулем князь Федор Орлов, у которого денег несчитано. Клетчатое кепи, краги, кожаная куртка, очки, поставленные стеклами под углом друг к другу. Ничего не скажешь, забавный царедворец. Хоть весь царский двор на этих лошадок пересаживай! А премьер-министр забаву в целую сказку превращает. И председателю Совета государственной обороны советует:

– Представьте – полк! Не конногвардейцы, не кирасиры, не уланы. Автомобильный полк! Да с нынешними-то пулеметами, а?..

Оставалось отвечать:

– Нет, батенька, мы как-нибудь палашами отобьемся. Конь не чихает и заводится с пол-оборота, не как эта железяка…

Но Столыпин в карман за словом не лез:

– Иду на любое пари: десятка лет не пройдет, как такие автомобильные полки встанут под ваше начало.

– Ну уж нет! Как деды воевали, так и мы воевать будем. Слава богу, не французы. Вы еще в самолет меня усадите!

До самолета дело пока не дошло. А с царским шофером, князем Орловым, вдрызг разругались. Вместо прекрасных конюшен в Царском Селе появились безобразные гаражи… Какие там десять лет! Целый железный эскадрон под личной опекой министра внутренних дел. И уже вместе с Орловым судачат о том, как бы построить российский завод, где бы выращивали не рысаков, а вот такую чихающую кавалерию…

Собственно, распря началась с автомобилей, продолжалась теперь с самолетами, а чем закончится?

V

Естественно, на аэродром Столыпин ни государя, ни великого князя не пригласил. Хватило и одного генерала Герасимова. Тот еще советчик!

– Петр Аркадьевич, приказать я вам не могу, но все-таки прошу: откажитесь от полета.

– Но почему?

– Зачем надо рисковать?..

– Я обещал. Русским авиаторам нужна поддержка. Кто воспретит мне в этом?

– Увы, никто, Петр Аркадьевич…

Он чувствовал, что генерал что-то недоговаривает, но углубляться в суть спора не хотел. Раз обещал, так обещал.

Еще 16 января 1908 года состоялось собрание учредителей Императорского Всероссийского аэроклуба. Но хоть и заручились поддержкой императорской фамилии, нельзя обойтись без такого человека, как Столыпин. Ему не хотелось отказывать в поддержке смелым людям. Однако не его, занятого человека, избрали шефом экстравагантной диковинки, а одного из великих князей – Александра Михайловича. Этот высокородный отпрыск был не столь глуп, как Николай Николаевич, но все же…

Князь в самолет не садился и лишь кивнул премьер-министру:

– Вы, а я за вами.

Естественно, до летних полетных дней выхода в небеса не было. Дело ограничивалось болтовней и шампанским. Для великого князя – развлечение, для летунов, как их называли, – возня в ангарах. Самолеты-то были французские, рассыпались еще по дороге в Россию. Их крепили и клеили, обтягивали перкалем и проволокой. Каждый летун мастерил на свой лад. Единственная помощь великого князя – удерживать своих подшефных от безумств. Практического применения шумных воздушных игрушек почти никто не понимал. Великий князь под шампанское говорил:

– Пуще всего не следует увлекаться мыслью – создать воздушный флот в России. Зачем? Наши изобретатели – они ж сумасшедшие. Им подавай аэроплан, сотворенный русскими топорами и обязательно из русских материалов. На случай войны?.. Ну, немцы пытаются устроить пулемет, чтобы он стрелял через винты. Мы-то не немцы! В случае чего и из окопов пострижем бошей. Все эти братья Райт, Дюмоны, Блерио, Фарманы – фантазеры и бездельники. Вы не согласны, дорогой премьер?

– Не согласен, ваше высочество. Немцы уже и сейчас тренируются, чтобы летун-пассажир бросал бомбы. С небес прямо в окопы, представляете?

– Не представляю, премьер. Ведь есть хорошие пушки.

– Тогда чего мы возимся с самолетами?

– А скука?.. Скука – не тетка! И на небеса полезешь.

Разумеется, не от скуки Столыпин полез на небеса. Чего не понимали военные простофили, он своим гражданским умом начинал понимать… Аэроплан ведь был сродни автомобилю. Немцы уже создавали роты автомобильные – что им помешает создать роты воздушные?

Но в пререканиях с генералом Герасимовым он эти доводы не приводил. Герасимов – полицейский, не немецкое вторжение его беспокоило:

– Петр Аркадьевич, у меня получены сведения, что самолеты могут быть использованы террористами, а потому…

– Каким образом?

– Немецкий перенимают. Аэроплан зависает над объектом… пусть будет Царское Село или Елагин остров… и второй пилот без всяких помех забрасывает его бомбами. Недурно?

– Недурно. Но вторым-то пилотом я сам буду. Как я могу забросать себя бомбами?

– Забросать в этом случае нельзя, а выкинуть пассажира из корзины можно. Причем совершенно безнаказанно.

– Но я буду сидеть позади летуна. В случае чего просто задушу его. Иль у меня силы в руках нет?

– Сила-то есть, а ума… то бишь нахальства… простите, Петр Аркадьевич, маловато. Вы летите с капитаном Мациевичем? Но это эсер и отъявленный террорист. Мы давно уже ведем за ним слежку.

– Вот как! А министр внутренних дел и знать не знает?

– Петр Аркадьевич, уж позвольте грязную работу нам самим делать?

– Позволяю, но в своей помощи не отказываю. Решено. Лечу.

Морской офицер Лев Макарович Мациевич учился в Мармелонской школе во Франции. Что его туда привело – неизвестно. Во всяком случае, не Генеральный штаб и не великий князь Александр Михайлович. Столыпин с интересом наблюдал, как готовили аэроплан к полету. Дело было по соседству с Коломяжским скаковым полем – там стараниями клуба был построен аэродром. Для таких гостей, как премьер-министр, соорудили навес, с креслами и неплохим буфетом. Почему бы не выпить шампанского перед первым полетом в небеси?

«Фарман» капитана Мациевича выкатывали на летную дорожку. Навигация была еще та! Это не броненосец, и даже не яхта! Можно знать направление и силу ветра? Вот он, прибор, в кармане. Мациевич вынул белый платок и подержал на вытянутой руке. Столыпин уже знал, что это. Определитель летной погоды! Хотя мотор «Фармана» 50 лошадиных сил, при силе ветра больше шести метров в секунду летать нельзя. Поэтому Мациевич несколько раз поднимал легкий белый платок. Нет, не колышется. Погода благоприятствует. Но Мациевич вместе с механиками еще долго возился возле своего «Фармана». Столыпин успел письма написать: жене, которая со всем семейством была в Колноберже, и в «Новое время», где брат Александр защищал его от разных нападок.