Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— Я и сам держал кошек. И в плавании, и на берегу. В Древнем Египте их почитали священными. Кошек запрягали в колесницу древней скандинавской богини любви. Их часто называют пособницами ведьм, но это чепуха. Кошки — это кошки, и они никогда не пытаются, как собаки, подделываться под других. Наверное, именно поэтому они представляются людям таинственными, и некоторые боятся их, а то и ненавидят.

— А некоторые жалуют их больше, чем братьев и сестер, да простит им Бог. — Кардинал небрежно перекрестился. — Вы незаурядный человек, капитан Лейси.

— На свой манер, монсеньор. На свой манер, совершенно отличный от вашего.

Ришелье посмотрел на посетителя еще пристальнее, чем прежде.

— Разумеется, я запросил сведения о вас, как только мне стало известно о вашей просьбе, — медленно произнес он. — Но перескажите мне свою жизнь собственными словами.

— Что позволит вам оценить их, а заодно и меня, не так ли, монсеньор? — Взгляд моряка устремился куда-то вдаль, в то время как правая рука продолжала играть с котенком. — Ну хорошо, однако начну я своеобразно. Вы вскоре поймете почему. Причина, в сущности, проста — я не хочу лгать вам…

Сеймас Лейси, — продолжал капитан, — считается выходцем из Северной Ирландии. Он не может назвать точную дату своего рождения, ибо запись о крещении так и осталась там, где была сделана, если ее с тех пор не уничтожили. Судя по всему, ему сейчас около пятидесяти. В 1611 году английский король отобрал у ирландцев большую часть Ольстера и заселил эти земли шотландскими протестантами. Лейси был среди тех, кто покинул страну. У него было немного денег, поскольку он происходил из умеренно зажиточной семьи моряка. В Нанте он нашел убежище у давно осевших там ирландских торговцев, и они помогли ему упорядочить свою жизнь. Он взял французское имя, принял французское подданство, женился на француженке. Сохранив профессию моряка, он ходил в долгие плавания к берегам Африки, в Вест-Индию, Новую Францию. Постепенно продвинулся до капитана. У него четверо детей в возрасте от тринадцати до пяти лет, однако два года назад он овдовел и больше не женился…

— И вот, когда он услышал, что я проведу несколько недель в Пуату, — произнес Ришелье почти шепотом, — он отправился в Сен-Назер и открыл шкатулку, которую его… его предок оставил на попечение церкви.

Лейси взглянул кардиналу прямо в лицо.

— Точно так, ваше высокопреосвященство.

— Очевидно, вы знали об этой шкатулке всю жизнь.

— Не спорю, знал.

— Знали, хотя вы ирландец? И никто из вашей семьи не предъявлял своих прав на шкатулку в течение четырех столетий. Вы сами прожили близ Нанта почти тридцать лет, прежде чем забрать ее. Почему такая отсрочка?

— Я должен был удостовериться в ситуации. Прямо скажу, решение далось мне нелегко.

— В полученных мною сведениях говорится, что у вас был компаньон, рыжеволосый мужчина без одной руки по имени Макмагон. Не так давно он бесследно исчез. Как это объяснить?

— Не примите за неуважение, ваше высокопреосвященство, но я отослал его, потому что не мог предугадать, чем закончится эта аудиенция, и не считал себя вправе рисковать еще и его жизнью. — Лейси скупо улыбнулся. Котенок знай себе кувыркался вокруг ласкающей его руки. — Кроме того, Макмагон по натуре грубоват. Что, если бы он выкинул что-либо неподобающее? — Помолчав, капитан добавил: — Я позаботился о том, чтобы не ведать, где он сейчас находится. Однако он будет знать, вернулся ли я домой в целости и сохранности.

— Вы проявляете недоверчивость, мало похожую на проявление доброй воли.

— Напротив, монсеньор, я оказываю вам доверие, какого давным-давно не оказывал никому, кроме моего собрата. Я поставил на карту все, что имел, уповая, что вы не посчитаете меня с места в карьер ни сумасшедшим, ни вражеским агентом, ни колдуном.

Ришелье сжал подлокотники кресла что было сил. Даже мантия не могла скрыть, как напряглось его изможденное тело. Но глаза не дрогнули.

— Тогда кто же вы? — осведомился он без всяких эмоций.

— Я Жак Лейси из Ирландии, ваше высокопреосвященство, — ответил посетитель таким же ровным тоном. — Единственная допущенная мной неточность — я не родился там, хоть и прожил в этой стране более ста лет. За пределами земель, захваченных Англией, ирландцы пользуются такой свободой, что там можно довольно легко менять свое имя и личность. Однако боюсь, что ныне они обречены на порабощение. Колонизация Ольстера явилась для меня неоспоримым сигналом, что пора уезжать. Вот я и вернулся туда, где меня некогда знали под именем Пьер де Плуманаш, который также не был бретонцем. До и после него я носил иные имена, жил в иных странах, занимался иными ремеслами. Таков уж был единственный доступный мне способ выжить в течение тысячелетий.

Кардинал выдохнул сквозь зубы, со свистом.

— Не могу сказать, что это для меня полная неожиданность. С той минуты, как я выслушал епископа, я не перестаю размышлять… Вы Вечный жид?

Моряк отрицательно покачал головой. Котенок почуял его напряженное состояние, распластался и замер.

— Я знаю — есть мошенники, выдающие себя за него. Нет, монсеньор, я уже жил, когда на землю являлся Спаситель, хотя мне не выпало счастья видеть его, да и услышал я про него много позднее. Время от времени я выдавал себя за еврея, когда так было безопаснее или проще всего, но я лишь притворялся евреем, не больше, как подчас притворялся и мусульманином. — Рот скривился мрачной усмешкой. — Чтоб успешно играть эти роли, приходилось проходить обрезание. Постепенно кожа Восстанавливалась, нарастала обратно. У таких, как я, если рана не очень значительна, например, если рука не оторвана целиком, все заживает, не оставляя шрамов.

— Мне надо обдумать ваш рассказ заново. — Ришелье закрыл глаза, а спустя минуту принялся шевелить губами. Прочел «Отче наш» и «Богородицу», беспрерывно осеняя себя крестом. Но, покончив с молитвами, вновь взглянул на мир, на лежащий на коленях пергамент и продолжил почти буднично: — Я сразу понял, что приведенные здесь стихи — отнюдь не бессмыслица. Похоже на древнееврейские слова, записанные латинскими буквами, но нет, это не древнееврейский язык. А какой?

— Древний финикийский, ваше высокопреосвященство. Я родился в Тире, когда тамошним царем был Хирам. Не уверен, кто тогда правил в Иерусалиме — Давид или Соломон…

Ришелье опять прикрыл глаза.

— Две с половиной тысячи лет назад, — прошептал он. Потом широко распахнул глаза и потребовал: — Прочтите стихи. Хочу услышать, как звучал ваш язык.

Лейси подчинился. Быстрые гортанные слова побежали, перекрывая шум воды и ветра, расщепляя тишину кардинальских покоев. Котенок спрыгнул с колен и убежал в угол. Полминуты в воздухе висело молчание, прежде чем кардинал спросил: