Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем у советских властей «Метрополь» вызвал такую тревогу, что в дело вмешался даже председатель КГБ Андропов, дважды направлявший по этому поводу письма в ЦК КПСС: 24 июня 1979 года («О провокационных намерениях отдельных участников так называемого альманаха «Метрополь») и 12 февраля 1980-го («О высказываниях некоторых участников так называемого альманаха «Метрополь»)[3233].
А 24 августа 1979 года под грифом «Совершенно секретно» в ЦК ушла записка «О работе Союза писателей с участниками сборника “Метрополь”», подписанная зам. зав. Отделом культуры ЦК КПСС Зоей Тумановой и зам. зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС Владимиром Севруком. И в ней, в частности, можно было прочитать следующее: «По сообщению первого секретаря правления Союза писателей т. Маркова, продолжается работа по размежеванию участников “Метрополя”». С документом ознакомились и расписались М.А. Суслов и М.В. Зимянин.[3234]
***
Но вернемся к взаимоотношениям Высоцкого и Вознесенского.
Высоко ценя Высоцкого как барда, Вознесенский скептически относился как нему как к поэту. Валерия Смеловская — вдова капитана теплохода «Грузия» Анатолия Гарагули — вспоминала, что «Вознесенского Толя просил, и Володя просил, чтобы он походатайствовал, Володя хотел в Союз писателей. А тот сказал: “Какой ты, мол, поэт?!”»[3235]! Такую же реплику приписывает Евгению Евтушенко петрозаводский поэт Александр Коржавин (р. 1956): «Помню и ответ Евтушенко на просьбу В. Высоцкого посодействовать ему к вступлению в Союз Писателей, позволившему бы Высоцкому выступать перед массовой аудиторией: “Да какой ты поэт, Володя!”»[3236].
Чуть выше мы приводили воспоминания Валерия Янкловича: «Вот Андрей Вознесенский пообещал показать Володины стихи в журнале “Юность”. И что? Уже после похорон мы спросили главного редактора: “Почему вы ничего не напечатали?”. — “Они до меня не дошли, я их точно бы прочитал, даже если бы и не напечатал, — ответил он”»[3237] [3238] [3239].
История с этой несостоявшейся публикацией имела место еще в середине 60-х, о чем рассказал Вениамин Смехов: «В Сухуми (это было в 1966 году) у нас были читки друг другу. После этого в Москве Высоцкий рассказал Андрею Вознесенскому, что я пишу [рассказы], и надо, дескать, подумать, где меня печатать. В это же самое время я агитировал Виктора Фогельсона04, чтобы он набрался смелости и “пробил” публикацию Высоцкого в “Юности” или еще где-нибудь. Тогда же я написал предисловие к сборнику Высоцкого “Жизнеописание стихий” — так я назвал его»05.
Позднее Высоцкий предпринял очередную попытку напечататься в «Юности»: «Как-то на моей выставке в редакции журнала “Юность”, - вспоминает художник Сергей Бочаров, — я подвел Владимира Семеновича к Андрею Дементьеву, которому отдал тетрадку, где Высоцкий своей рукой записал лучшие, по его мнению, свои стихотворения. Пока я просил Дементьева напечатать в “Юности” хоть что-нибудь из нее, Высоцкий стоял рядом, но был перепуган и сконфужен, и всё твердил, что это не его, а моя идея. Дементьев снисходительно похлопал его по плечу и отошел. Ни одной строчки из этой тетрадки, ни самой тетрадки я больше не увидел…»[3240].
Сохранился еще один — более полный — рассказ С. Бочарова: «Был случай, когда мы были в редакции модного тогда журнала “Юность”. Я же по наивности, не будучи другом его, но зная от него о страстном желании напечататься, позвал его с собой на открытие выставки художницы, моей хорошей знакомой, в помещении журнала “Юность”. Этакий вернисаж популярного журнала. Я его уговорил поехать со мной, посмотреть хорошие офорты, но сам мечтал познакомить Высоцкого с главным редактором журнала “Юность” Андреем Дементьевым. Я подвел Дементьева к Владимиру Высоцкому, а сам держал в руках тетрадку с его стихами, от руки записанными самим Высоцким.
Говорю Андрею Дементьеву: “Вы же главный редактор, Вы же можете несколько страниц в журнале дать для стихов Высоцкого”. И протягиваю ему тетрадку. А он как-то фамильярно так отвечает, похлопывая Высоцкого по плечу: “Пописываешь всё…”, и эту тетрадку взял у меня. Но так эти стихи и не появились.
<…>
А как осторожно он с тем же Андреем Дементьевым себя держал, как-то даже подобострастно»[3241].
Но вот три года назад, на обложке 2-го номера журнала «Юность» за 2015 год, в виде покаяния была размещена редакционная заметка, в которой Дементьев стыдливо представлен как некий безымянный чиновник: «На выставке молодых художников в “Юности” Высоцкого подвели к некоему чиновнику-редактору. Взяв рукописи поэта, “партейный”, упитанный и благоухающий чинуша от литературы, похлопал Высоцкого по плечу, приговаривая: “А ты всё пописываешь?!”. Через некоторое время поэт вновь оказался в редакции, чтобы узнать о судьбе своих стихотворений. И тот же чинуша сквозь ровный ряд безупречных зубов процедил: “Владимир Семенович, зачем вам печататься в ‘Юности’, вы же не член партии!”. Свидетели говорили, что у Высоцкого на лице заходили желваки, но он не вымолвил ни слова — прошел к огромному, тяжелому столу, забрал рукопись и твердыми шагами вышел из кабинета…
Повторимся: история эта уже стала легендой и передается из уст в уста, многих ее участников давно нет на свете… <…> Возможно, беспросветная ситуация с поэзией Владимира Высоцкого — это самая трагическая “непубликация” в истории нашего журнала».
А уже после его смерти многие прозрели и осознали масштабы потери. Свою вину перед Высоцким Дементьев частично искупил, напечатав у себя в «Юности» — правда, лишь через год после его смерти — стихотворение Евтушенко «Киоск звукозаписи»[3242] (кстати, очень унизительное для Высоцкого, поскольку он там был выведен как «полугамлет и получелкаш»): «…когда я написал стихи памяти Высоцкого, цензура выкинула их из журнала “Юность”, а я был членом редколлегии “Юности”, и мы с Андреем Дементьевым пошли в Комитет цензуры… Андрей Дементьев вел себя блистательно! Он сказал, что если моих стихов не напечатают, он положит свой партийный билет на стол. И чиновники пуганулись и напечатали мои стихи. Они называются “Киоск звукозаписи”. Они — о том моменте, когда Высоцкий появился в продаже и когда все, кому не лень, стали крутить его (его кассеты) во всех автомобилях»[3243].
Причем даже это стихотворение бьшо опубликовано с купюрами.
О том, что не понравилось цензорам, 2 июля 1990 года рассказал сам Евтушенко в своем письме в только что созданный музей Высоцкого на Таганке: «Я услышал о
