Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли - Шломо Авинери

Ненависть, зависть, лицемерие, обман, подделка, искажение, сознательная клевета на все еврейское и на отдельного еврея — все это признаки данного сословия в его антиеврейской войне».

Это редкостное проникновение в социалистический и психологический аспекты антисемитизма среди сословий, проходящих процесс пауперизации в современном обществе, заключает в себе, как уже говорилось, понимание определенных черт (достигших особой интенсивности лишь поколение спустя) мелкобуржуазного характера, в котором неотчетливые антикапиталистические идеи сочетаются с грубым антисемитизмом.

Позднее, в XX веке, этим отмечены нацистское и другие популистско-радикальные движения, такие, как национально-демократическая партия («эндеки») в Польше в период между двумя мировыми войнами. Ввиду отсутствия принятого социального термина для обозначения состава этих сословий с их антикапитализмом, видевших, однако, не меньшую угрозу и в социализме, Сыркин называет их «катилинианскими сословиями» (по имени Люция Сергия Каталины, выходца из знатной, но обедневшей семьи, поднявшего во времена Цицерона восстание против сената и собравшего вокруг себя множество озлобленных людей изо всех слоев римского общества, разоренных процессами быстрого развития и перемен конца республиканской эпохи — I в. до н. э.):

«Антисемитизм среднего класса — это революционное движение катилинианского типа, то есть бунт класса против класса и против существующего строя, исходящий не из возвышенных общих принципов, а из эгоистических интересов, который, правда, рядится в идеологическую тогу, но именно поэтому открывается вся его нагота и уродство. Катилинианский характер антисемитизма выражается в облике вождей этой партии. Всякий, вышедший из отбросов буржуазного общества и пролетариата, каждый, потерявший всякое чувство истины и чести, все те сомнительные типы, которые только и умеют возбуждать самые низменные страсти, — все эти люди подняли знамя антисемитизма и сделались главными рупорами течения революционеров-катилинариев нового времени. Ни в одной партии не найдешь столь большого числа покрывших себя позором лидеров, как в антисемитской партии».

Если бы мы не знали, что эти слова Сыркина написаны в 1898 году, можно было бы предположить, что перед нами портрет руководства нацистской партии тех лет, когда она рвалась к власти.

При этом Сыркин не обольщается относительно будущего — и здесь выказывая жестокую остроту предвидения, поразительную на фоне механического прогрессистского оптимизма, характерного для столь многих традиционно-социалистических мыслителей. Социальный антисемитизм не пойдет на убыль, это — не просто поверхностное, побочное явление современного буржуазного общества:

«Чем более трудной и лишенной уверенности становится жизнь (в буржуазном обществе), чем значительнее опасность атак на среднее сословие, а также страх переворота со стороны пролетариата, направленного против еврейства, капитала, монархии и государства — тем выше будут вздыматься волны антисемитизма. Противоборствующие силы сблизятся в общей борьбе против еврейства, и элементы, составляющие реальные силы капиталистического общества — такие, как помещики-латифундисты, монархия, церковь и государство, — отныне постараются раздуть расовую и религиозную борьбу и поставить ее на место борьбы социальной».

Итак, антисемитизм способен превратиться из силы, действующей в периферийных, разоряющихся сословиях, в лозунг новой социальной солидарности, объединяющей под своим знаменем самые противоположные слои, бросив им одно псевдомагическое слово, ведущее к сплочению: ненависть к евреям.

Здесь снова можно видеть глубокое проникновение в надклассовый характер будущего фашизма и в роль антисемитизма в деле сплочения различных общественных течений — порою самых противоположных — в составе нацистского движения в Германии.

Таким образом, антисемитизм присущ буржуазному обществу — не потому, что сама буржуазия склонна к нему в соответствии со своими принципами, а оттого, что внутренние противоречия капиталистического общества неизбежно приводят к появлению в его составе социальных группировок, видящих в евреях своих врагов. Социалистическое мировоззрение Сыркина заставляет его восстать против наивной веры сторонников эмансипации, усматривавших в либерально-буржуазном обществе стремление к подлинному равенству, которое осуществится с дальнейшим развитием этого общества. Эмансипаторы судили о либеральном обществе по его принципам — Сыркин судит о нем по внутренним механизмам его социально-экономического развития: антисемитизм, согласно Сыркину, — это «порождение имущественного неравенства в обществе и его естественный побочный продукт». Пока буржуазное общество будет «основано на власти сильного и пока евреи будут числиться со слабыми, бедность и притеснения останутся их уделом, от которого никуда не уйдешь». А евреи будут в числе слабых во всяком обществе, какой бы ни была его классовая структура, до тех пор пока они не будут обладать реально-материальным базисом своего общественного существования — то есть собственным государством и политической мощью.

Этот вывод, вытекающий из социалистической концепции истории, приводит Сыркина к обсуждению вопроса об отношении социалистического движения к еврейскому национализму. В такой форме этот вопрос является новым, ибо проблема взаимоотношений сионизма и социализма не могла возникнуть прежде, чем сионистское движение сорганизовалось в четких политических рамках и предложило собственную альтернативу универсалистским решениям, представляемым социализмом. Как ни рано по времени появилась брошюра Сыркина, в ней сжато представлен спор, затянувшийся на многие последующие годы, между сионизмом и международным социалистическим движением, которое очень долго отказывалось признать закономерность еврейского национально-освободительного движения.

Главной причиной этого был тот факт, что социалистическое движение выросло в связи с либеральным мировоззрением, которое видело в еврействе лишь религию и было склонно не замечать национально-этнических и культурных основ еврейской действительности и истории. Поэтому социалистическое движение смотрело на будущее еврейства в принципе так же, как на будущее христианства: как и все религии, оно должно исчезнуть с осуществлением конечных целей социализма. То, что этот взгляд поддерживался и многими социалистическими мыслителями еврейского происхождения, само по себе свидетельствует о внутренних противоречиях, перед лицом которых были поставлены многие евреи в результате эмансипации.

Прежде чем представить созданный им сплав социализма с сионизмом, Сыркин полемизирует с теми еврейскими социалистами своего поколения, которые видели в универсальном, космополитическом и недифференцированном социализме ответ на все вопросы. По его мнению, они страдают теми же недостатками, что и ассимилированная еврейская буржуазия, и Сыркин указывает на их социальное происхождение из тех же самых слоев:

«Еврейские социалисты Западной Европы, вышедшие из среды ассимилированной еврейской буржуазии, также, к сожалению, восприняли наследие ассимиляции, и в них заметны те же признаки отсутствия чувства чести и малодушия, что и у евреев на бирже; только у них эта внутренняя леность обнаруживается с еще большей ясностью…»

Все это, согласно Сыркину, является результатом достижения эмансипации не на основе реальной политической силы евреев: если в прошлом еврейство рассматривало себя «как великая нация, крепкая, как скала, и стоящая сама по себе», то с тех пор, как была достигнута эмансипация — и не собственными силами, — оно вынуждено «отказаться от своей национальности, чтобы и со своей стороны отыскать нравственные основания равноправия». Та же самая динамика действовала и в кругу еврейских социалистов.

Но этим еврейские социалисты совершили двойной грех: