Роковые императрицы России. От Екатерины I до Екатерины Великой - Михаил Пазин

При дворе появился сильный и дерзкий, могучий душой и телом, умный и волевой вельможа, генерал и администратор, который сразу же вник во все дела империи. Екатерина II нуждалась именно в таком человеке – ни Васильчиков-зануда, ни Орлов-забияка для этой роли не годились. Ей нужна была твердая мужская рука в управлении 1/6 частью земной суши. Потемкин блестяще справился с этой задачей и с задачей любовника тоже.

По меркам своего времени любовники были далеко не молоды – Потемкину – 34, Екатерина на десять лет старше. О внешности царицы мы уже писали, а каким был Потемкин? Его странная внешность в одинаковой мере поражала – и отталкивала, и притягивала. Огромный рост, подвижные черты лица, длинные каштановые волосы. Его голова имела несколько грушеобразную форму; лицо удлиненное, бледное и неожиданно чувствительное для такого гиганта. Рот был одной из красивейших черт его лица – полные красные губы, ровные белые зубы; на подбородке ямочка. Правый глаз – голубой с зеленоватым отливом, левый – незрячий. Хотя дефект глаза и не был слишком заметен, Потемкин до конца жизни стеснялся его и щурился, что придавало ему пиратский вид. Изъян глаза этого великана делал его похожим на какое-то мифическое существо. По примеру братьев Орловых все стали за глаза называть его Циклопом.

«Его фигура огромна и непропорциональна, а внешность далеко не притягательна» – так отзывался о Потемкине один дипломат. Его манеры напоминали то обитателя Версаля, то какого-то из его друзей-казаков. Вот почему Екатерина II в письмах называла его то казаком, то татарином, а то именем какого-нибудь животного. Современники сходились во мнении, что в этом диковатом человеке, одновременно уродливом и красивом, смешивалась первобытная энергия, почти животная сексуальность, неподражаемая оригинальность и острейший ум. Он умел писать стихи и сатиры, понимал искусство и литературу, собирал хорошие картины и статуи. Его или любили, или ненавидели, третьего не было дано.

С 1774 года Екатерина II и Потемкин стали неразлучны. Разделенные всего несколькими комнатами, они писали друг другу письма! До нас дошло более тысячи этих посланий – их история многолетнего любовного и делового партнерства. Екатерина обращалась к своему возлюбленному так: то «голубчик» (в лице Потемкина было действительно что-то голубиное), то «душенька», то «сокровище». Потом перешла на уменьшительное от Григория – Гриша, Гришенька, Гришенок или даже Гришефишенька. Иногда она называла его «батюшка», «батенька» или просто «батя». В разгар их любви интимные имена становятся более колоритными – «гяур», «казак», «тигр», «лев» или «фазан», передающие сочетание силы и нежности. Давая ему новый титул, она непременно использовала его в обращении: «мой гневный и превосходительный господин генерал-аншеф и разных орденов кавалер». (Об орденах Потемкина мы поговорим позже.)

Сам же Григорий Александрович писал «матушка» или «Всемилостивейшая государыня» (он никогда не забывал своего места). Посланцев, вручавших ему письма от Екатерины, он заставлял вставать на колени. Императрица знала об этой его причуде и писала ему: «Напиши, пожалуй, твой церемонимейстер каким порядком к тебе привел сегодня моего посла и стоял ли он по твоему обыкновению на коленях?»

Письма Екатерины Потемкин хранил как величайшую драгоценность – они всегда были у него или на груди, или в кармане.

9 апреля 1774 года двор вернулся из Царского Села в Зимний дворец. Апартаменты для Потемкина в нем были уже готовы, и он немедленно заселился туда. Комнаты Потемкина располагались под покоями императрицы, и он всегда мог попасть в них, поднимаясь по винтовой лестнице. Они редко оставались вместе на всю ночь, так как Потемкин любил играть в карты до поздней ночи, а потом все утро валялся в постели, тогда как Екатерина была ранней пташкой и вставала с рассветом. С самых первых дней их любовной связи Потемкин поставил себя в исключительное положение – мог не являться на зов любимой или мог ворваться без приглашения в ее комнаты, будучи одетым в халат на голое тело, плохо прикрывающий его волосатую грудь, да еще с розовым платком на голове!

Вкусы у него были самые простецкие: он любил простую пищу, особенно овощи. Поднимаясь наверх, к императрице, он мог по дороге грызть яблоко, репу, редиску или чеснок – в общем, был сама непосредственность. Столь необычное поведение Потемкина шокировало иностранных дипломатов, но когда было нужно, Григорий Александрович являлся в военном мундире и вел себя чопорно. Задумавшись о чем-то, что с ним случалось часто, он имел дурную привычку грызть ногти. За это Екатерина называла его «первый ногтегрыз в Российской империи».

Отношения Екатерины II и Потемкина строились не только на сексе, но и на восхищении умом друг друга, на обоюдном властолюбии и амбициозности. Екатерина всегда скучала без него. Писала: «Я скучаю безмерно. Когда я снова увижу Вас?» Она ревновала его: «Не удивлюсь, что весь город безсчетное число женщин на твой щет ставил. Никто на свете не горазд с ними возиться, я чаю, как Вы…» Однако она беспокоилась зря – Потемкин, будучи любовником Екатерины, ни разу ей не изменил. Потом было, да, но во время их близости – никогда.

В свою очередь и Потемкин ревновал Екатерину, главным образом за прошлое. Сначала он ревновал ее к Васильчикову. Потом к другим фаворитам. Однажды он потребовал от нее полного отчета о своих бывших любовниках, заявив, что у нее их было пятнадцать человек, то есть обвинив ее в полной распущенности. Чтобы его успокоить, Екатерина написала «Чистосердечную исповедь» – удивительный документ для любой эпохи. Других примеров, когда государыня подобным образом давала бы объяснения по поводу своей интимной жизни, мы не знаем. Она описывает лишь четырех (из пятнадцати) своих любовников (какая скромница!) – Салтыкова, Понятовского, Орлова и Васильчикова. Об отношениях с первым и последним она сожалеет. Это «Чистосердечное признание» заканчивается словами: «Ну, Господин Богатырь, после сей исповеди могу ли я надеяться получить отпущение грехов своих. Изволишь видеть, что не пятнадцать, но третья доля из сих: первого поневоле, а четвертого из дешперации, я думала на счет легкомыслия поставить никак не можно, о трех прочих, если точно разберешь, Бог видит что не из распутства, к которому никакой склонности не имею, и если бы я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась…» И так далее. Потом она признается, что считает неотъемлемым качеством ее натуры: «Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви». Короче – никакого распутства, и каждый час хочется любви. Вот так. Поверил ли ей Потемкин? Как знать…