Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас - Сью Блэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этой системой, как любой другой, могут манипулировать нечистые на руку люди, в данном случае взрослые, которые пользуются своей юной внешностью, чтобы претендовать на права, гарантированные детям, и намеренно въезжающие в Великобританию без документов. Если им укажут предполагаемый возраст до 18 лет, правда может никогда и не всплыть: тут главное не привлекать к себе внимания и не нарушать закон.
Наша юридическая система опирается на собственные критерии, в том числе возрастные. До 10 лет ребенок не подлежит уголовной ответственности, а к несовершеннолетним (детям от 10 до 17 лет) в полиции и суде применяются другие процедуры, чем ко взрослым. Хотя в глазах закона любой, кто старше 18, считается взрослым, 21 год – это минимальный возраст, с которого можно сажать человека в тюрьму. Если вам меньше двадцати одного и вас приговаривают к лишению свободы, то отбывать срок вы будете в специальном учреждении для малолетних правонарушителей.
В случаях, когда у юридической системы возникают вопросы относительно возраста преступника, суд может запросить экспертизу, чтобы установить его точно, не полагаясь на приблизительную оценку социальных служб. Соответственно, судебных антропологов привлекают к установлению возраста юных беженцев, только если они нарушат закон.
Маджид был беженцем из Афганистана: он прибыл в Великобританию как несопровождаемый несовершеннолетний, и социальные работники записали, что ему 16 лет. Его поместили под опеку местных властей, в детский дом, где он должен был провести два года до совершеннолетия. Там он начал преследовать молоденьких девушек. Два года спустя, после того, как он покинул детский дом, его арестовали за изнасилование и убийство лучшей подруги его девушки, и он предстал перед судом. В документах Маджида было указано, что теперь ему 21 год. Однако его девушка сообщила дознавателям, что, как он ей говорил, ему в действительности 24, он даже хвастался, как ловко провел власти. Получалось, что ему был 21, а не 16, когда он поселился в детском доме, и что дети, находившиеся там, подвергались угрозе со стороны злонамеренного взрослого, маскировавшегося под ребенка.
Естественно, суду потребовалось точно установить возраст этого человека или по крайней мере попытаться, поэтому нас пригласили его осмотреть. За дело взялась Люсина. Сначала она сделала рентгеновские снимки его рук, показавшие, что все кости полностью срослись, то есть ему точно больше 17. Компьютерная томография ключиц подтвердила, что ему около 25 лет. В результате, когда Маджида признали виновным, ему пришлось отбывать срок в тюрьме, а не в учреждении для малолетних преступников. Он не был несовершеннолетним, еще когда въезжал в страну, не говоря уже о периоде, когда совершал свои правонарушения. Он приехал уже взрослым. После освобождения его сразу депортируют.
Данный случай является примером, хотя и экстремальным, того, как важно подходить к оценке возраста с экспертных позиций. Это необходимо не только с точки зрения защиты прав того, чей возраст оценивают, но и тех, кому придется находиться с ним рядом, и данный процесс нельзя пускать на самотек. Мы обладаем достаточными навыками для точного определения возраста в основном благодаря костям руки, которые многое могут нам сказать. Я убеждена, что процедуры, которые на данный момент используются для установления возраста у живого человека, нуждаются в серьезном пересмотре. Снимки руки – надежное подтверждение возраста, и к ним нужно прибегать в обязательном порядке. Возражения насчет того, что рентгеновские лучи вредны для здоровья, можно с легкостью отмести: существует МРТ, в котором отсутствует ионизирующая радиация. Если бы снимок руки Маджида сделали, когда он въезжал в Великобританию, власти сразу узнали бы про его ложь.
Рука представляет большую ценность и для идентификации личности. Она содержит массу информации: от ветвящихся узоров поверхностных вен и рисунка складок кожи на костяшках пальцев до расположения, размера и формы шрамов, а также распределения веснушек, родинок и печеночных пятен. Рука, а точнее ее отпечаток содержит биометрические данные, которые веками считались лучшим подтверждением нашей идентичности. На древних глиняных табличках были обнаружены отпечатки пальцев, заменявшие подпись того, кто их оставил; китайские купцы с их помощью подписывали заключенные контракты.
Впервые узоры на подушечках пальцев описал итальянский анатом Марчелло Мальпиги в 1868 году, а немец Иоганн Кристоф Андреас Майер спустя около 100 лет отметил, что они могут быть уникальны для каждого человека. В XIX веке шотландский врач и миссионер Генри Фулдс опубликовал статью, в которой предлагал использовать отпечатки пальцев при расследовании преступлений. Эстафету подхватил географ и антрополог Фрэнсис Гальтон, опубликовавший в 1892 году свой труд о распознавании отпечатков пальцев. Остальное, как говорится, уже история.
Все мы знаем по школьным урокам биологии, что отпечатки ладони и пальцев у каждого человека разные, даже у однояйцевых близнецов, и что все они уникальны. Однако, поскольку доказать это невозможно, при судопроизводстве мы оцениваем степень вероятности того, принадлежат отпечатки одному и тому же человеку или разным людям. Принятое до последнего времени убеждение, что идентификация по отпечаткам пальцев безошибочна, поколебалось в 1997 году, когда Ширли МакКи, офицера шотландской полиции, обвинили в том, что она находилась в доме, где произошло убийство.
Поскольку у всех полицейских и криминалистов берут отпечатки и ДНК в служебных целях, данные МакКи имелись в общей базе. Когда отпечаток большого пальца, обнаруженный на оконной раме в ванной комнате того дома, прогнали через систему, она выдала совпадение. МакКи отрицала, что была там, но ее отстранили от службы, поместили под арест, судили, однако признали невиновной, потому что ее не было на месте преступления.
В рамках расследования по делу об ошибке со стороны Шотландского реестра криминологических данных и полиции правительство страны провело в 2008 году собственное «Расследование по отпечаткам». Благодаря ему властям пришлось признать, что хотя отпечатки могут действительно быть уникальными, методология по их сравнению не всегда достаточно надежна. В отчете о расследовании говорилось, что даже если нет подозрений к самому принципу сличения отпечатков, на практике надо принимать во внимание ограничение методологии. Это стало отрезвляющим напоминанием о том, что любая техника идентификации небезупречна. Идентификация не может быть точной на 100 % – это оценка вероятности. Вот
