Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи - Александр Колпакиди

Случай представился почти сразу же. 26 декабря 1943 года Штауффенберга вызвали в ставку Гитлера для доклада. Он приготовил и принес взрывное устройство замедленного действия. Однако фюрер в последний момент отменил совещание. Надо было ждать другой возможности…

… Тем временем заговор развивался. В феврале к нему примкнул командующий немецкими войсками на севере Франции генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель. Один из крупнейших военачальников вермахта, прославившийся своими победами в Северной Африке, Роммель не мог не понимать, что положение Германии безнадежно. Однако верность присяге и личные симпатии к Гитлеру (Роммель знал фюрера с 1935 года, а в 1938–1939 годах возглавлял батальон его личной охраны) заставили его долго колебаться. С приходом в их ряды чрезвычайно популярного в войсках генерала заговорщики наконец получили военного лидера, способного в решающий момент действовать энергично и без промедлений.

Роммель был против убийства Гитлера. Он предложил арестовать фюрера и договориться с западными союзниками о сепаратном перемирии при условии отхода немецких войск за линию государственной границы 1939 года. Эмиссар заговорщиков Отто Ион встретился в Мадриде с американским военный атташе и передал предложения фельдмаршала главнокомандующему союзными войсками генералу Эйзенхауэру. Однако ответа он не получил. К тому времени США и Великобритания уже не рассматривали Германию в качестве опасного противника и твердо взяли курс на ее военный разгром.

Тем временем обстоятельства для заговорщиков складывались все более и более неблагоприятно. Свержение Муссолини в Италии сделало Гитлера еще более подозрительным, чем обычно. В его выступлении по радио прозвучал угрожающий подтекст о сомнительной лояльности «фельдмаршалов, адмиралов и генералов» и надеждах противника найти предателей в немецком офицерском корпусе. Вокруг заговорщиков сжималось кольцо гестапо. Продолжалось следствие по делу подчиненных Остера. Совершенно независимо от этого, по другой разработке, гестаповцы внедрили в кружок Зольфа своего пшика и в январе 1944 года арестовали многих его участников. Следствие быстро установило, что с кружком поддерживал связь Гельмут фон Мольтке, который также был немедленно арестован. Так гестапо напало на след «кружка Крейзау» и начало распутывать нить, ведущую к самым главным заговорщикам.

22 июня 1944 года в руки гестапо попали Юлиус Лебер и Адольф Рейхвейн. Они были арестованы на конспиративной квартире, где в тот момент как раз шли переговоры с руководителями компартии. 17 июля был отдан приказ об аресте Герделера — однако бывшего обер-бургомистра Лейпцига предупредили, и он успел скрыться.

Любопытно, что репрессиям в этот период подвергались исключительно лидеры левого крыла заговора, хотя отвечающий за безопасность государства рейхсфюрер СС и министр внутренних дел Гиммлер был достаточно осведомлен и о других путчистах. Вскоре после отставки Кана-риса Гиммлер откровенно заявил ему, что знает о носящихся с идеей восстания офицерах во главе с Герделером и Беком, которых скоро арестует. Впрочем, Гиммлера проинформировали о заговоре еще раньше — но он сам участвовал в сепаратных переговорах с союзниками и не спешил его пресечь. А вот в очистке рядов заговорщиков от левых, чтобы придать грядущей хунте максимально консервативный характер и прозападный курс, рейхефюрер был очень даже заинтересован. Ведь при ином режиме виселица ему была гарантирована.

Тем не менее летом 1944 года стало ясно, что окончательное раскрытие всего заговора в более или менее полном объеме — вопрос времени, причем недолгош. Заговорщики встревожились и, напуганные, стали особенно опасны.

Вот уж не повезло!

К лету 1944 года военное положение гитлеровской Германии настолько ухудшилось, что среди заговорщиков стали появляться сомнения — имеет ли вообще сейчас смысл совершать государственный переворот? Не лучше ли подождать, когда все проблемы разрешатся сами собой — ведь конец нацистского режима уже близок.

В июне Штауффенберг спросил Трескова, что он думает по этому поводу. Ответ был характерным: «Покушение должно быть совершено, чего бы это ни стоило. Если же оно не удастся, все равно надо действовать в Берлине, ибо теперь речь идет не о практической цели, а о том, что немецкое движение Сопротивления перед лицом всего мира и истории отважилось бросить решающий жребий. А все остальное в сравнении с этим безразлично». Снова все та же песня: основная забота — не достижение конкретной цели, а собственный имидж перед лицом истории, моральное самооправдание, а не реальная победа.

Обстоятельства продолжают работать на заговорщиков. Ранним утром 6 июня первые английские и американские дивизии высаживаются во Франции. Взбешенный неудачными действиями командующего группой армий «Запад» Рундштедта, Гитлер заменяет его участником заговора генерал-фельдмаршалом Клюге. Таким образом, важнейшие командные посты на этом участке попадают в руки путчистов. Но главная удача была еще впереди. 20 июня Штауффенберг назначен начальником штаба командующего армией резерва генерал-полковника Фридриха Фромма, тем самым получая доступ на совещания в ставке Гитлера. Дорога открыта!

Первый раз ему удается пронести бомбу на заседание в ставке 6 июля. Но взрывать ее полковник не стал. На совещании отсутствовали Геринг и Гиммлер, которых, как он считал, необходимо было убрать вместе с фюрером. То же самое повторяется и 11 июля. 15 июля Геринг и Гиммлер наконец появляются, но теперь уже сам Штауффенберг не успевает вставить в бомбу запал, поскольку его срочно вызывают на другое совещание. (Хороша же была охрана в Ставке, если под носом у нее можно было сколько угодно бегать с бомбами!)

11 и 15 июля заговорщики дают войскам резерва сигнал «Валькирия», но по звонку Штауффенберга отменяют его. Для непосвященных все происходящее кажется учебной тревогой. Наконец, «время X» настало…

18 июля полковник Штауффенберг получает приказ: подготовить к 20 июля доклад о возможности использования на Восточном фронте так называемых «народно-гренадерских» дивизий — «тотальных» дивизий, сформированных из лиц, ранее освобожденных от военной службы. Штауффенберг сообщает об этом Беку и Ольбрихгу, пообешав на этот раз взорвать бомбу в любой ситуации. В свою очередь, те решают в случае неудачи открыто обратиться к союзникам за поддержкой и через фон Клюге открыть их войскам дорогу на Берлин.

20 июля, около 7 часов утра Штауффенберг в сопровождении своего адъютанта и соратника по заговору обер-лейтенанта Вернера фон Хефтена вылетел с берлинского аэропорта Рангсдорф в Восточную Пруссию, где под городом Растенбург была расположена знаменитая ставка Гитлера «Вольфшанце» — «Волчье логово». Три поста охраны пропустили постоянного участника совещаний у фюрера без особых мер предосторожности. Спустя пять часов после вылета полковник доложил о своем прибытии начальнику штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-полковнику Кейтелю, после чего оба направились на доклад.

Июль 1944 года выдался чрезвычайно жарким, и Штауффенберг попросил у Кейтеля разрешения переодеться. Адъютант Кейтеля предоставил ему свою спальню, куда вошел и Хефтен, который должен был помочь искалеченному полковнику. В спальне Штауффенберг и Хефтен раздавили щипцами химический взрыватель одной из привезенных бомб. Первоначально они собирались подготовить к взрьшу обе бомбы, но вошедший в комнату с поручением дежурный фельдфебель помешал это сделать, и вторую адскую машинку Хефтен едва успел засунуть в свой портфель.

Кое-как переодевшись, заговорщики почти бегом бросились в зал заседаний. Оказалось, что от погоды в тот день страдали не только они. Гитлеру тоже было очень жарко, и он велел перенести заседание из подземного бетонного бункера в деревянный барак, служивший местом работы для картографов ставки. Более того, фюрер распорядился открыть настежь все окна. Перенос места совещания сильно уменьшил шансы заговорщиков. Действие взрывной волны в бараке с открытыми окнами намного меньше, чем в подземном бомбоубежище. Но отступать было уже поздно.

Опоздавший на несколько минут Штауффенберг, оставив Хефтена с машиной перед картографическим бараком, вошел внутрь. Совещание уже началось, и первый докладчик, начальник оперативного управления генштаба генерал Хойзингер, рассказывал о положении на Восточном фронте. Поздоровавшись с фюрером, Штауффенберг поставил свой портфель рядом с ним. Почти сразу после этого появился дежурный фельдфебель-телефонист, сообщивший, что начальник связи Верховного командования Фельгибель срочно вызывает полковника к телефону. И тут на заговорщиков обрушилась очередная роковая случайность. Заместитель Хойзингера полковник Брандт, желая подойти поближе к карте, наткнулся на портфель и задвинул его за массивную дубовую подставку стола.